Я не был готов открывать дискуссию об американских нравах. – У тебя сегодня стирка? – поинтересовался Наман. – Да, бегу в прачечную. Увидимся позже. Прачечная самообслуживания находилась в пяти кварталах от моего дома. По дороге я заскочил в химчистку и оставил там рубашки. В прачечной было немноголюдно. Утром там всегда имелись свободные машины. Прачечной заведовала Саманта Уортингтон, или просто Сэмми, которая вытирала пролившийся мыльный раствор. – Привет, Сэмми! – поздоровался я. Она молча кивнула головой. Эта женщина была не слишком разговорчива. У нее был сын Карл, который обычно вертелся здесь после школы. Больше я о ней ничего не знал. Она выглядела довольно привлекательной, но в ней сквозила какая-то ожесточенность. Жизнь изрядно потрепала ее. На вид Сэмми было лет тридцать пять, но я мог поклясться, что ей еще нет и тридцати. – Как дела? – спросил я. – Нормально. Слышал про кинотеатр? – Это ужасно. На этом наше общение закончилось. Взяв кожаный мешочек, Сэмми стала ссыпать туда четвертаки из стиральных машин. Набив его доверху, она затянула верх шнурком и отправилась в подсобку подсчитывать прибыль. Засунув свои тряпки в две машины, я загрузил туда же стиральный порошок и средство для смягчения белья и закрыл крышки. Потом вытащил из кармана четвертаки и покидал их в прорези. С собой я всегда приносил какую-нибудь книгу из лавки Намана. На этот раз это был роман Филиппа Рота. С этим автором я познакомился совсем недавно, прочитав «Заговор против Америки». А сегодня решил почитать «Немезиду», повесть об эпидемии полиомиелита в Ньюарке, случившейся в 40-х годах. Мне казалось, что, читая о людях, которым было еще хуже, чем мне, я смогу трезво взглянуть на вещи. «Нет, не смей так думать», – приказал я себе. Никакой жалости к собственной персоне. Вспомни, что ты сказал Селесте. Надо смотреть вперед, а не назад. Какой смысл переживать о том, чего уже не вернешь? Присев на лавочку, откуда были видны мои машины, я открыл заложенную страницу. Прочитав пару страниц, я услышал: – Ну, и как тебе? Оторвав глаза от книги, я увидел Сэмми. – Мне нравится. – Некоторые считают его женоненавистником, но я так не думаю, – заявила Сэмми. – Ты читал «Запятнанную репутацию»? Я покачал головой. – Это о профессоре колледжа, у которого роман с уборщицей. Два чернокожих студента обвиняют его в расизме, но никто не подозревает, что… ой, не буду рассказывать, раз ты еще не читал. – Ладно, может, когда-нибудь и одолею. – Я изобразил на лице улыбку. – Вообще-то мне удалось прочесть только пару его книг. А ты? – Почти все. Та, которая о бейсболе, мне вообще не понравилась. А сатира на Уотергейт меня не колышет. Сэмми чуть запрокинула голову, словно оценивая меня взглядом. – Ты считаешь, что женщина, работающая в прачечной, в принципе не может читать? – Я так не думаю. – Или читает всякое фуфло типа «Пятидесяти оттенков»? – Я вообще не думал о твоих литературных вкусах. Но спасибо за совет. Ты сказала «Запятнанная репутация»? – Да, – улыбнулась Сэмми. – Извини, что морочу тебе голову. – Все о’кей. В прачечную явился новый клиент. Это был высокий смуглый мужчина с черными сальными волосами и заросшей щетиной физиономией, в джинсах и джинсовой куртке. Я заметил, что белья при нем не было. Какой-то праздношатающийся тип. – Извини, – бросила Сэмми, направляясь к двери. – Убирайся отсюда, Эд, – сказала она мужчине. Тот с невинным видом развел руками. – Да я просто зашел поздороваться. – Я сказала, убирайся. – А постирать бельишко я разве не могу? – Где оно? – Что? – Твое поганое белье. Забыл дома? Эд ухмыльнулся. – Выходит, что так. – Самодовольная ухмылка стала еще шире. – Родители Брэндона передают тебе привет. – Скажи этим придуркам и Брэндону тоже, что они могут поцеловать меня в зад. – А мне можно? Я бы не отказался. Я отложил книгу. – Они обратились к юристам, но я и без них тебе скажу: Карл должен жить дома. – Он и так живет дома. Если он со мной, значит, дома. – Насколько мне известно, этот дом для него не подходит, Саманта. Там неподходящая обстановка. – По-твоему, Карлу будет лучше с отцом? Чтобы он торчал в мастерской, клепая номерные знаки? И его выгуливали на дворе, как собаку? На что ему такой папаша? – Ты ведешь себя как последняя дура. Будешь упираться – родители Брэндона ни перед чем не остановятся. А сейчас они ведут себя честно, всего лишь обратились к юристам. Хочешь, чтобы тебя по-настоящему прижали? – Какие-то проблемы? – спросил я, подходя к Сэмми. Встав чуть позади ее, я миролюбиво сложил руки за спиной. Услышав мой голос, Сэмми оглянулась, а Эд чуть прищурил глаза. – Сейчас будут, – ответил он. – Мы тут с леди беседуем. А тебе, парень, пора засунуть свои штаны в сушилку. – Этот человек тебе угрожает? – спросил я у Сэмми. – Все в порядке. Эд сейчас уйдет. – Это правда, Эд? Он посмотрел на Сэмми. – С этим ты тоже трахаешься? Сэмми открыла рот, но ничего не произнесла. – Не стоит так говорить с дамой, – предупредил я его. – Не понял? – Извинитесь. – Чего? – Через квартал отсюда есть клиника. Можете проверить там уши, раз у вас так плохо со слухом. Эд встал в боевую стойку. Отвел назад правую руку, а левую ногу выставил вперед. Когда он замахнулся, я сыпанул ему в лицо стиральным порошком, который держал за спиной. – Черт! – заорал он, прижимая руки к глазам. И тогда я ткнул кулаком в его объемистый живот. Ощущение было такое, что я ударил гигантский пончик «Пиллсберри» или шиночеловека с рекламы «Мишлен». Впрочем, это неважно.