– Идеальное совпадение, мистер Вулф. – Очень хорошо. Я потом посмотрю. – Вулф снова переключился на Айкена. – В сложившихся обстоятельствах у меня оставался только один путь. Как я уже говорил, единственный способ остановить полицейское расследование – найти приемлемое решение проблемы, не привлекая внимания к пресловутой комнате. Передо мной еще никогда не стояло столь бесперспективной задачи. И действительно, поскольку я совершенно точно знал, что Йегера убили в той самой комнате, задача эта казалась практически неразрешимой. – Вы ничего не знали до вчерашнего дня, пока не расставили ловушку для мисс Макги. – Айкен был предельно краток. – Нет. Я узнал об этом гораздо раньше. А точнее, во вторник днем, когда мистер Гудвин доложил мне о разговоре, который состоялся у него с мистером Пересом, управляющим, и его женой. Когда мистер Перес в полночь поднялся в ту комнату с закусками, то обнаружил там мертвое тело. Они с женой вынесли труп на улицу и сбросили в яму. – Они в этом признались? – Им пришлось. Альтернатива, которую предложил мистер Гудвин, оказалась еще хуже. – Так они его и убили. Это же очевидно. Они и убили. – Да, это была приемлемая гипотеза до вчерашнего утра, но они явно не убивали свою дочь. И вот с этого-то места я и хочу начать свой отчет. Эта гипотеза была отброшена в пользу другой: что девушку убил тот же человек, который убил Йегера. Причем отброшена лично мной, а не мистером Гудвином, который с самого начала ее не принимал. Приехав в этот дом по настоятельной просьбе миссис Перес, он обыскал комнату девушки и нашел улики, подтверждающие вторую гипотезу. Арчи? Я вынул из сейфа папку с коллекцией Марии Перес и положил перед Вулфом. Он побарабанил по папке пальцем: – Это хранившаяся в глубокой тайне документация рискованного предприятия, которое в конце концов стоило девушке жизни. Оно касалось Томаса Г. Йегера. Без сомнения, все это было затеяно – впрочем, как и многие подобные предприятия, – исключительно из банального любопытства, подстегнутого наличием лифта и комнаты, куда девушку категорически не пускали. Она обнаружила, что, выключив свет в своей комнате и чуть-чуть приоткрыв дверь, можно увидеть посетителей, направлявшихся к лифту по коридору. Не могу сказать, когда она сделала это впервые, но я твердо знаю, что, начав, она уже не могла остановиться. – Вулф взял из папки вырванные газетные страницы. – Это финансовые страницы «Таймс» с данными по «Континентал пластик продактс», помеченными карандашом. – Вулф отложил вырванные страницы в сторону. – А это реклама «Континентал пластик продактс». – Он положил рекламу поверх биржевых сводок. – Этикетки от бутылок шампанского. Мистер Гудвин считает, что мисс Перес не пила шампанского, и мне остается лишь согласиться. Эти предметы особо не существенны, они хранились просто для красоты. И вот еще: фотографии из газет, две мистера Йегера, одна его сына и одна жены. Я упоминаю об этом исключительно для того, чтобы показать, насколько прилежно мисс Перес собирала материал. Положив фото к остальным бумагам, Вулф взял две фотографии Мег Дункан и пятидолларовые банкноты: – Эти вещи повлекли за собой более серьезные последствия. Девять пятидолларовых банкнот и три фото женщины, которая является известной личностью, – одно из газеты и два из журналов. Я беседовал с этой женщиной, и мистер Гудвин имел с ней продолжительный разговор вчера днем. Деньги мисс Перес получила от женщины путем шантажа. Девушка видела эту женщину в своем доме и потребовала от нее то, что она назвала платой за молчание. В результате на протяжении девяти месяцев женщина посылала мисс Перес по пять долларов в месяц. Впрочем, нам нет нужды раскрывать здесь имя той женщины. Вулф выдвинул ящик письменного стола и, убрав туда фото и деньги, задвинул ящик. – Но при виде данных вещей, естественно, возникает новый вопрос. Назовем эту женщину мисс Икс. Мистер Йегер прибыл в тот дом в воскресенье около семи вечера. Мисс Макги появилась в четверть десятого и обнаружила его хладный труп. Можно предположить, что мисс Перес видела кого-то, кто пришел в этот промежуток времени, узнала его (или ее), пришла к выводу, что он (или она) прикончил Йегера, и предприняла самую безрассудную попытку, в результате которой и была убита. Но тогда, если она узнала мисс Икс, почему бы не допустить, что мисс Икс и была преступницей? Что ж, вполне разумное предположение. Но было совершенно точно установлено, что в среду вечером мисс Икс участвовала в публичном мероприятии, закончившемся в одиннадцать часов, а мисс Перес ушла из кинотеатра на встречу со своей предполагаемой жертвой еще до девяти часов. Айкен нетерпеливо взмахнул рукой: – Вы говорили, дело срочное. Но что такого срочного в предъявлении нам доказательств, что мисс Икс не убивала Йегера? – Всему свое время. Это необходимая прелюдия. Еще одна причина исключить не только мисс Икс, но и остальных: тот, кто пришел в то воскресенье между семью и девятью вечера, с оружием и твердым намерением пустить его в ход, должен был точно знать, что у Йегера не будет других посетителей. Что справедливо для мисс Икс, справедливо и для любой другой женщины, имевшей ключи от этого дома. Во-первых, мисс Икс не могла прийти по приглашению мистера Йегера, так как он уже пригласил мисс Макги, а он ублажал только одну гостью зараз. И во-вторых, она не могла надеяться, что в воскресенье вечером он будет там один, а скорее, рассчитывала застать его одного лишь в том случае, если твердо знала, что мисс Макги прибудет именно в девять часов. – Вулф повернул голову. – Мисс Макги, вы кому-нибудь говорили, что собираетесь быть там в девять часов? – Нет, – пропищала она и уже громче повторила: – Нет, никому не говорила. – Тогда остальные отпадают так же, как и мисс Икс. А теперь что касается вас, мэм. И следующего номера в коллекции мисс Перес. Это карандашные портреты женщин, которых она видела в коридоре. – Вулф взял листы с набросками. – Мисс Перес была явно небесталанна. Здесь тридцать один портрет, и на всех стоят даты. Мы с мистером Гудвином их тщательно изучили. Тут по четыре портрета трех женщин, по три портрета – пяти, два – одной женщины и по одному – двух женщин. Женщина, два портрета которой лежат передо мной, – это вы. Причем один портрет датирован восьмым мая. Это и навело меня на подозрение, которое я подтвердил, обманным путем заставив вас признаться, что вы были там в воскресенье вечером. Не желаете ли взглянуть? – Нет, – сказала она, на сей раз слишком громко. Вулф убрал рисунки в ящик стола и в упор посмотрел на Джулию Макги: – В коллекции имелись два ваших портрета, что ставило под сомнение версию, будто вы могли убить мисс Перес из страха разоблачения. Поскольку здесь нет портретов людей, имена которых она знала. Ни мистера Йегера, ни мисс Икс. Портреты – это всего-навсего заметки на память. Скорее всего, мисс Перес набросала один или несколько портретов мисс Икс, но, идентифицировав ее по фото в газетах и журналах, уничтожила наброски. Если бы она вас опознала, если бы ей стало известно ваше имя, она сохранила бы не портреты, а материал для идентификации, как в случае с мисс Икс. И девушка, безусловно, не стала бы рисовать второй портрет, увидев вас в коридоре в воскресенье вечером. – Вам нет никакой нужды убеждать нас, что мисс Макги не убивала девушку. Или Йегера, – фыркнул Айкен. Вулф повернулся к нему: – Я объясняю вам ход своих мыслей, позволивший сделать окончательные выводы. Совершенно очевидно, что мисс Перес собрала впечатляющий набор материалов, которые прятала в тайнике, о мистере Йегере и посетителях той комнаты. Не вызывает сомнений, что она знала имя человека, которого увидела в коридоре в воскресенье между семью и девятью вечера, поскольку сумела связаться с ним с целью шантажа. Таким образом, можно сделать вполне обоснованное предположение, что в этой коллекции содержится нечто, что позволило ей установить личность убийцы. – Вулф показал на папку. – Тут имеются две подобные вещи: газетные фотографии жены и сына мистера Йегера с указанием имен. Но я отбросил эти варианты, так как они не соответствуют нашим требованиям. Человек, пришедший туда в воскресенье вечером и застреливший мистера Йегера, должен был иметь ключи и уметь с ними обращаться, и, кроме того, он должен был знать, что мисс Макги появится там только в девять часов, а иначе он не мог рассчитывать застать Йегера одного. Конечно, можно было допустить, что жена или сын мистера Йегера отвечали подобным требованиям, однако это в высшей степени маловероятно. – Вулф взял из папки последнюю бумажку. – Приняв на вооружение такую аргументацию, по крайней мере умозрительно, я остановился вот на чем. Перед вами журнальная фотография банкета, устроенного Национальной ассоциацией производителей пластмасс в бальном зале отеля «Черчилль». Мистер Йегер у микрофона. В подписи под фото указаны имена находящихся вместе с ним на сцене мужчин, включая вас, мистер Айкен. Вам наверняка знакома эта фотография? – Да. Я вставил ее в рамку и повесил на стену в своем кабинете. – Хорошо. – Вулф бросил вырезку на стол. – И тогда я спросил себя: а что, если именно вас мисс Перес увидела в то воскресенье в коридоре по дороге к лифту между семью и девятью вечера? А что, если, имея в своей коллекции это фото, она вас узнала? А что, если, услышав, что Йегера убили в той самой комнате – девушка наверняка видела, как родители перетаскивают тело, – она догадалась, что это вы его убили, решила заставить вас заплатить за молчание, связалась с вами, назначила вам встречу и пришла на нее? Вы не можете не согласиться, что вопросы вполне позволительные. – Позволительные? – пренебрежительно заметил Айкен. – Вы явно не ждете моего позволения задавать столь абсурдные вопросы. – В том-то все и дело. Были ли мои вопросы абсурдными? Чтобы получить ответ, необходимо задать следующие вопросы. Первый. Могли ли у вас быть ключи? Второй. Могли ли вы знать, что Йегер был один? И наконец, третий. Был ли у вас мотив? – Вулф поднял палец. – Во-первых, вы могли позаимствовать ключи у мисс Макги. Но тогда вам нужно было вернуть их до девяти вечера, чтобы она могла попасть в дом. На первый взгляд, ваше намерение вернуть ключи кажется абсурдным. Ведь тогда мисс Макги спокойно войдет в дом, обнаружит труп Йегера и, естественно, придет к выводу, что это вы убили Йегера. Нелогично. – Неужели вы рассчитываете, что я буду спокойно сидеть и выслушивать ваш бред?! – Да, рассчитываю. Вы приехали сюда по срочному делу и отлично это знаете. – Вулф поднял еще один палец. – Во-вторых, да, вы могли знать, что Йегер будет там один. Мисс Макги утверждает, что никому не говорила о своей встрече в девять часов. Чего и следовало ожидать, если она сообщила об этом именно вам. – Вулф поднял третий палец. – И в-третьих, когда я задал вам вопрос, был ли у вас мотив, я еще ничего не знал. Но теперь знаю. Вчера я навел кое-какие справки по телефону – уверяю вас, крайне осторожно, – а вечером того же дня сидевшая на вашем месте миссис Йегер, которая провела здесь целый час, снабдила меня недостающими подробностями. Итак, в течение пяти лет, с тех пор как мистер Йегер стал исполнительным вице-президентом, он представлял угрозу вашему главенствующему положению в корпорации, а за последний год эта угроза стала реальной и неотвратимой. Самое большее, на что вы могли рассчитывать, – стать председателем совета директоров, потеряв, таким образом, возможность непосредственного управления. Впрочем, даже и это вызывало сомнения. Поскольку вы руководили деятельностью корпорации более десяти лет, подобная перспектива казалась недопустимой. Опровергнуть это вам вряд ли удастся. Слишком много людей знали о сложившейся ситуации. – Вулф положил руку на стол. – Но что заботило меня больше всего, когда вы с мисс Макги покинули мой кабинет двадцать четыре часа назад, было не наличие у вас мотива – любой мотив, даже хорошо скрытый, можно обнаружить. Проблема состояла в ключах, впрочем, тут имелась возможность того, что вы позаимствовали ключи у мисс Макги, причем не в прошлое воскресенье, а несколько раньше, изготовили дубликаты и вернули ключи на место. Проверить, сумели ли вы это реализовать, нам вряд ли удалось бы, будь ключи от дома Йегера самыми обычными, но ключи от замка Рабсона очень сложные и встречаются крайне редко. Я решил попытаться. Призвав на помощь троих проверенных оперативников, я отдал им фото с банкета и ключи, которые вчера забрал у мисс Макги. Мои люди, сделав копию фотографии и дубликаты ключей, вернули все это мне и начали со слесарных мастерских, расположенных поблизости от вашего дома и офиса. И вот чуть более часа назад, непосредственно перед тем, как я позвонил вам, один из моих людей, Сол Пензер, помог мне превратить предположение в факт. Это, естественно, самый главный пункт моего отчета. – Вулф нажал на кнопку на письменном столе. – Обусловивший подобную срочность. Вулф устремил взгляд на дверь в кабинет, на пороге которого появились Сол с Артуром Уэнгером. Они подошли к письменному столу Вулфа и повернулись лицом к посетителям. – Это мистер Артур Уэнгер. Вы его узнаете? – спросил Вулф Айкена. Айкен уставился на Уэнгера, а затем перевел глаза на Вулфа: – Нет. Никогда его не видел. – Мистер Уэнгер, это мистер Бенедикт Айкен. Вы его узнаете? – Я узнал его по фото, – кивнул слесарь. – Да, это точно он. – Где и когда вы видели его раньше? – Он пришел ко мне в мастерскую в какой-то из дней на прошлой неделе с парой ключей от замка Рабсона и попросил изготовить дубликаты. Пока я делал дубликаты, он ждал в мастерской. По-моему, дело было в среду, но, может, и во вторник. Он нагло врет, когда говорит, будто никогда меня не видел. – Вы абсолютно уверены? – Абсолютно. Точнее не бывает. Люди, как ключи. Вроде похожи, а на поверку все разные. Мне, конечно, не упомнить все лица так же хорошо, как ключи. Но узнать я могу. Я смотрю на ключи, я смотрю на лица. – Замечательная привычка. Пока это все, сэр. Но я буду признателен, если вы задержитесь еще на час. – Я ведь сказал, что могу. – Да, я знаю. И ценю это. Сол дотронулся до руки Уэнгера, и они вышли. В коридоре они свернули налево, в сторону кухни. Вскоре после звонка Сола Фриц затеял к ланчу пирог с куриным фаршем и трюфелями, и пирог уже стоял в духовке. Вулф откинулся на спинку кресла и, сжав подлокотники, сказал: – Мисс Макги, совершенно очевидно, что мистер Айкен обречен. Вы переметнулись от мистера Йегера к нему. Но теперь вам нужно подумать о себе. Вы здорово влипли. Когда мистера Айкена будут судить, вам придется давать показания в качестве свидетеля. Если вы подтвердите под присягой, что не давали ему ключей и не сообщали о своих планах приехать в тот дом в воскресенье в девять вечера, то совершите клятвопреступление. И это легко доказуемо. Но что еще хуже, вам могут вменить пособничество в совершении убийства. Ведь вы одолжили мистеру Айкену ключи, а он изготовил дубликаты с целью проникнуть в дом и убить человека. Вы обеспечили вашему сообщнику возможность беспрепятственно попасть в дом, когда Йегер будет один, подстроив все так, чтобы встреча была назначена на девять вечера… – Я ничего не подстраивала! – И снова слишком громко. – Девять часов было нашим обычным временем! Я только сообщила мистеру Айкену, потому что… – Попридержите язык! – Вскочив на ноги, Айкен повернулся к девушке. – Он уже однажды вас провел и теперь хочет повторить тот же фортель. Все, мы уходим. Я ухожу, и вы уходите вместе со мной! Я тоже вскочил. Если бы мисс Макги попыталась встать с места, я вынужден был бы преградить им дорогу, но она осталась сидеть. Откинув голову, она в упор смотрела на Айкена, и мне еще не доводилось видеть столь каменного лица. – Вы дурак! – (Мне еще не доводилось слышать столь резкого голоса.) – Косорукий старый дурак! Я подозревала, что именно вы его убили, но не хотела в это верить. Если бы у вас было хоть немного мозгов… И кончайте на меня таращиться! – Поскольку Айкен встал столбом прямо перед ней, ей пришлось передвинуть кресло, чтобы видеть Вулфа. – Да, он брал у меня ключи. Сказал, хочет посмотреть на комнату. Держал у себя ключи два дня. И да, я действительно сообщила ему, что собираюсь туда в воскресенье в девять вечера. Обещала держать его в курсе. В курсе! Я тоже круглая дура. – Ее голос был по-прежнему твердым, но сейчас в нем появились горькие нотки. – Боже мой, какая дура! – Мисс Макги, вы совсем не дура. Скорее гарпия или ламия. Впрочем, я отнюдь не выношу своего суждения о вас, а просто классифицирую. Пф! – Вулф покачал головой и повернулся к Айкену. – Но хватит о том, что уже сделано. Лучше поговорим о том, что будем делать. Айкен вернулся в красное кожаное кресло. Он сидел, положив на колени сжатые в кулаки руки и стиснув зубы, и всем своим видом пытался показать, будто ему плевать, что, конечно, не соответствовало действительности. Предвидя дальнейшее развитие событий, Вулф еще раньше продиктовал мне проект документа, а я достал из ящика стола и положил в карман заряженный револьвер «марли». Поняв, что револьвер не понадобится, я сел на место. Между тем Вулф продолжил: – Я в затруднительном положении. Проще всего было бы вызвать по телефону мистера Кремера из полиции, чтобы он приехал сюда и забрал вас. Но по условиям нашего договора, подписанного вами от имени корпорации, я обязан предпринять максимальные усилия для защиты репутации и интересов корпорации и не раскрывать фактов или информации, способных нанести ущерб престижу или репутации корпорации, если только мне не придется это сделать в силу своих обязательств как гражданина и лицензированного частного детектива. Это дословная передача. Разумеется, невозможно скрыть тот факт, что президент корпорации убил исполнительного вице-президента той же корпорации. Это не обсуждается. Вы обречены. С учетом имеющихся у меня улик и новых улик, которые непременно соберет полиция, ваше положение безнадежно. Вулф выдвинул ящик и достал оттуда лист бумаги: – Однако вполне возможно сохранить в тайне существование пресловутой комнаты и наличие связи между ней и Йегером. Ведь во вторник вечером вы сами заявили мне, что именно это волнует вас в первую очередь. Впрочем, сейчас это вас наверняка не слишком беспокоит, чего нельзя сказать обо мне. Я хочу выполнить, если удастся, все условия нашего договора, а потому приготовил для вас проект документа, который вы должны подписать. Я вам сейчас зачитаю: «Я, Бенедикт Айкен, составил и подписал следующее заявление, поскольку после беседы с Ниро Вулфом понял, что у меня нет надежды избежать разоблачения совершенного мной преступления. Делаю я это добровольно и не по принуждению Ниро Вулфа, а исключительно под давлением обстоятельств. Вечером восьмого мая тысяча девятьсот шестидесятого года я убил Томаса Г. Йегера выстрелом в голову. Я перевез его тело на Западную Восемьдесят вторую улицу, Манхэттен, и сбросил в выкопанную рабочими яму. В яме лежал брезент, и чтобы труп не обнаружили сразу, я накрыл его этим брезентом. Я убил Томаса Г. Йегера из опасения, что он может сменить меня на посту президента корпорации „Континентал пластик продактс“, лишив меня всех рычагов управления деятельностью корпорации. Поскольку последние десять лет я отвечал за развитие и процветание корпорации, подобная перспектива была для меня невыносима. Я считаю, что Йегер получил по заслугам, а потому не испытываю ни сожаления, ни раскаяния за содеянное». Вулф снова откинулся на спинку кресла: – Я решил не упоминать о Марии Перес, поскольку это не столь существенно и, кроме того, потребует пространных объяснений. И в данном случае можно не опасаться, что в ее смерти обвинят невиновного человека. Со временем полиция закроет дело так же, как и прочие дела о нераскрытых убийствах. Конечно, если желаете, можно внести изменения. Например, если вы все-таки испытываете сожаление или раскаяние и хотите отразить это в документе, я возражать не буду. – Вулф демонстративно помахал бумагой. – Естественно, текст, напечатанный на моей пишущей машинке, не подойдет. В любом случае подобный документ должен быть написан собственноручно, чтобы не возникло и тени сомнения в его подлинности. Поэтому советую вам написать это от руки на простом листе бумаги, поставив дату и подпись. Здесь и сейчас. На конверте напишите от руки мой адрес и наклейте почтовую марку. Мистер Пензер бросит письмо в почтовый ящик возле вашего дома. Когда мистер Пензер позвонит мне, что письмо отправлено, вы можете идти, куда вам будет угодно. – Он посмотрел на меня. – Арчи, есть ли надежда, что письмо будет доставлено прямо сегодня? – Нет, сэр. Завтра утром. Вулф снова занялся Айкеном: – Я, естественно, оперативно свяжусь с полицией. Скажем, завтра, примерно в десять утра. В данном случае моя выгода вполне очевидна: я смогу получить гонорар от корпорации, но и для вас тут тоже есть свои преимущества. Поскольку альтернативный вариант – это немедленный арест и тюремное заключение, предъявление обвинения в убийстве, в действительности в двух убийствах, предание гласности информации о существовании той комнаты, а также о ваших усилиях и усилиях ваших коллег помешать разоблачению, тяжелый судебный процесс и возможный смертный приговор. Даже если вам удастся его избежать, долгие годы за решеткой в вашем возрасте – не самая приятная перспектива. Я просто… – Заткнитесь! – прогавкал Айкен. И Вулф заткнулся. Я удивленно посмотрел на Айкена. Неужели у него хватает наглости рассчитывать выйти сухим из воды? Но я все понял по выражению его лица. Он взорвался, потому что был весь на нервах. Нужно отдать ему должное: он не юлил и не ползал перед нами на коленях. Он не стал торговаться, чтобы выпросить себе еще один день или хотя бы час. Он даже не разговаривал. Он просто протянул руку. Я взял документ и отдал ему вместе с листом писчей бумаги и чистым конвертом. Ручка у него была. Он вынул ее из кармана. Недрогнувшей рукой он положил бумагу на приставной столик возле кресла, но, когда начал писать, рука предательски затряслась. Тогда он выпрямился, переждал десять минут, после чего попробовал снова, и рука перестала дрожать. Вулф посмотрел на Джулию Макги и произнес не менее резким, чем у нее, голосом: – Вы нам больше не нужны. Ступайте! – Она попыталась что-то сказать, но Вулф ее оборвал: – Нет! Мои глаза привыкли к уродству, но мне противно на вас смотреть. Убирайтесь! Вон! Она встала и вышла из комнаты. Айкен, сгорбившись и закусив губу, продолжал упорно писать. Вероятно, он не слышал слов Вулфа и не заметил, как Джулия Макги поспешно ушла. На его месте я этого тоже не заметил бы.