– Не знаю. А если и возьму, то сперва все покажу вам, включая портсигар. Если я прихвачу что-нибудь такое, чего, по-вашему, мне не следует брать, можете позвать сюда копа. Того, что дежурит на улице. – Мы не можем, – покачал головой Перес. – Он шутит, – объяснила миссис Перес, нажимая на кнопку вызова лифта. – Сесар, сегодня плохой день. Впереди еще много плохих дней, и он шутит. Лифт звякнул, она нажала на другую кнопку, дверь открылась, они вошли в кабину лифта, и дверь закрылась. Я обвел глазами помещение. На краю обитой красным шелком панели слева от меня находилась прямоугольная латунная, а может, и золотая пластинка. Я нажал на пластинку, и она поддалась. Панель оказалась дверью. Легонько толкнув ее, я очутился на кухне. Стены были облицованы красным кафелем, шкафы и полки отделаны желтым пластиком, а раковина, кухонные принадлежности, включая холодильник и электрическую духовку, – из нержавеющей стали. В холодильнике я обнаружил набор самых разнообразных продуктов. Отодвинув дверцу кухонного шкафа, я увидел на пластиковой подставке девять бутылок шампанского «Дом Периньон». На этом осмотр кухни можно было закончить. Вернувшись в комнату, я прошел – в окружении шелка и кожи – по желтому ковру в другой конец комнаты, где обнаружил на краю шелковой панели другую латунную, а может и золотую, пластинку, нажал на нее, толкнул панель и попал в ванную комнату. О вкусах, конечно, не спорят, но мне понравилось. Сплошь зеркала и мрамор – красный мрамор с желтыми прожилками. Ванна, рассчитанная на двоих, также мраморная. За зеркальными дверцами двух шкафов хранились обширные запасы косметики, которой хватило бы на целый гарем. Я вернулся в царство шелка и кожи. Нигде никаких ящиков, ни единого предмета меблировки, где мог лежать хотя бы клочок бумаги с какими-то записями. На столике не было ничего, кроме телефонного аппарата, естественно желтого цвета, и телефонного справочника в красной кожаной обложке. Тридцатифутовая стена напротив кровати тоже ничем не заставлена, однако вдоль нижней части тянулась шелковая драпировка шириной три фута, в отличие от остальной шелковой отделки падающая мягкими складками, как на портьерах. Я потянул за край драпировки, она раздвинулась, и перед моим взором предстали ряды выдвижных ящиков из какого-то дерева, похожего на красное, но более насыщенного цвета. Я выдвинул один из ящиков. Женские шлепанцы, не меньше дюжины, в два ряда, различных цветов, фасонов и размеров – от самых маленьких до довольно больших. Проверив еще пять ящиков, я направился к телефону. Я увидел достаточно, чтобы понять главное: Мег Дункан не единственная обладательница ключей от входной двери и лифта. Я обнаружил еще один ящик с тапочками, опять же разных цветов и размеров, и два ящика ночных сорочек. Это производило сильное впечатление. Разложив на кровати для сравнения восемь ночнушек, я понял, что они также представлены в самом широком диапазоне размеров, после чего пошел к телефону и набрал номер. Если и был определенный риск, что телефон прослушивался или имел параллельную линию, то весьма незначительный, и я выбрал наименьшее из зол, поскольку звонить из телефонной будки на улице мне казалось еще рискованнее. Сол Пензер, чей номер я прямо сейчас набрал, был фрилансером, к услугам которого мы прибегали только тогда, когда нам требовался не просто оперативник, а лучший из лучших. Но мне ответила лишь девушка из телефонной службы, заявившая, что мистера Пензера нет дома и неизвестно, когда он вернется, но я могу оставить для него сообщение. Отказавшись, я набрал другой номер, Фреда Даркина, занимавшего второе место в рейтинге оперативников, и, к счастью, Фред сам взял трубку. Он сказал, что никаких дел на сегодня у него нет. – Теперь есть, – заявил я. – Собери сумку на неделю. Скорее всего, ты освободишься раньше, но чем черт не шутит! Приходи в чем есть, парадный костюм не обязателен, но на всякий пожарный прихвати с собой ствол. Он тебе навряд ли понадобится, но оружие лишним не бывает. Приезжай на Западную Восемьдесят вторую улицу, дом сто пятьдесят шесть, вход с цокольного этажа, там, где управляющий, и позвони в дверь. Тебе откроет мужчина, хотя, возможно, и женщина. Они то ли кубинцы, то ли пуэрториканцы. Точно не знаю. Но говорят по-английски. Назови ему или ей свое имя, сообщи, что ты ко мне, и будешь иметь удовольствие меня лицезреть. Можешь не торопиться. У тебя целых три минуты на сборы. – Восемьдесят вторая улица, – повторил Фред. – Убийство. Как бишь его зовут? Йегер. – Ты слишком много читаешь, наслаждаешься всякими ужасами и делаешь скоропалительные выводы. Складывать воздушные ночнушки отнюдь не мужская работа и отнимает кучу времени, но я, стиснув зубы, справился с задачей, ибо детектив всегда должен оставлять место осмотра в первозданном виде. Уложив это добро обратно в ящик, я вызвал лифт, спустился на нижний этаж и подошел к открытой двери слева по коридору. Семейство Перес проводило совещание на кухне. Мать и отец сидели, Мария стояла. В кухне было светлее, чем в коридоре, а истинный бриллиант при свете сияет ярче. Глядя на Марию, любой мужчина из плоти и крови невольно думает: «Какого черта! Я могу сам мыть посуду и штопать носки. Бежевая ночнушка с кружевным верхом среднего размера сидела бы на ней идеально». С трудом оторвав от Марии взгляд, я перевел глаза на ее родителей: – Скоро придет один человек. Высокий и довольно упитанный. Он назовет свое имя. Фред Даркин. Спросит меня. Пошлите его наверх. Реакция миссис Перес оказалась вполне предсказуемой. Я не имел права рассказывать об этом месте, они ведь собирались мне заплатить и так далее и тому подобное. В результате, чтобы остаться в хороших отношениях с клиентами, пришлось битых четыре минуты объяснять, почему, когда я отсюда уйду, мне придется оставить там Фреда. Успокоив миссис Перес, я позволил себе бросить еще один взгляд на Марию, после чего поднялся на лифте обратно и продолжил осмотр ящиков. Не буду тратить время на перечисление того, что я обнаружил. Короче, там было все, что может понадобиться клиентам подобного рода заведения. Упомяну только две детали: во-первых, я нашел только один ящик с мужскими принадлежностями, причем все шесть пар пижам оказались одного размера; во-вторых, ящик, в котором я отыскал портсигар Мег Дункан, очевидно, предназначался для всякой всячины. Три женских использованных носовых платка, компактная пудра, женский зонтик, спички из паба «У Терри» и прочая дребедень. Не успел я положить вещи обратно, как послышалось едва уловимое звяканье поднимающегося лифта. Скорее всего, это был Фред. Ну а что, если нет? Я вытащил револьвер и вжался в стену возле двери лифта. До меня не донеслось ни звука. Звукоизоляция тут была настолько хорошей, что я абсолютно ничего не слышал, если только слабый гул транспорта за окном, причем даже не слышал, а скорее чувствовал. Но вот лифт снова звякнул, дверь открылась, и появился Фред. Он остановился, изумленно покрутил головой и, заметив меня, воскликнул: – Господи И-и-исусе! – Твой новый дом, – торжественно произнес я. – Надеюсь, тебе будет здесь хорошо. Смотри на картинки и выбирай любую дамочку, какая понравится. Совсем как в «Маунтин рум» в отеле «Черчилль», где ты выбираешь себе на ланч живую форель. Настоятельно рекомендую ту, что сидит на розовом кусте. Если уж она не боится шипов, то и с тобой как-нибудь поладит. Фред поставил сумку на пол: – А я-то все гадал, почему ты так и не женился. И давно у тебя это заведение? – Ой, думаю, лет десять, не меньше. У меня их много по всему городу. Уступаю тебе это на время. Кухня, ванная, телевизор, обслуживание номеров. Ну как, подходит? – Господи Иисусе! Я женатый человек. – Угу. Да уж, мои соболезнования. Я бы с удовольствием объяснил тебе, кто это там на картинках, но мне пора бежать. Короче, дело обстоит так. Нужно подежурить здесь, чтобы, когда придет посетительница, ее принять. Не исключено, что это будет он, но, скорее всего, – она. Впрочем, скорее всего, сюда вообще никто не придет, хотя это еще не факт. Она может явиться в любое время дня и ночи. В общем, примерно так. Ладно, меньше знаешь, крепче спишь. Просто возьми себе на заметку, что, когда она выйдет из лифта, ты ее обратно туда не пускай, а другого выхода отсюда нет. Хочешь, представляйся, хочешь – нет. Как тебе будет угодно. Позвони мне, и я сразу приеду. Фред нахмурился: – Остаться наедине с женщиной и удерживать ее силой – это не есть хорошо. – Ты до нее и пальцем не дотронешься, если, конечно, она сама не напросится. – Она высунется в окно и кликнет полицию. – Не получится. Здесь нет окон, и она не захочет, чтобы кто-нибудь об этом узнал, тем более коп. Единственное, чего ей захочется, – выбраться отсюда, да побыстрее. Фред продолжал хмуриться: – Яма, в которой обнаружили тело Йегера, прямо напротив дома. Быть может, мне следует узнать чуть побольше. – Но только не от меня. Зачем притягивать за уши Йегера? Он мертв. Я читал в газете. Если зазвонит телефон, сними трубку, спроси, кто там, и посмотри, что будет дальше, но только не называй себя. Это дверь на кухню. – Я показал на латунную пластинку. – Если проголодаешься, в холодильнике есть кое-что интересненькое. Пожилая пара внизу – мистер и миссис Перес, их дочь зовут Мария. Ты видел Марию? – Нет. – Я собираюсь жениться на ней, если выкрою время. Я попрошу миссис Перес принести тебе буханку хлеба. Если тебе что-нибудь понадобится, ты только свистни, и она все достанет. Они с мужем попали в переплет, и я для них палочка-выручалочка. Ладно, наслаждайся картинками. Вряд ли тебе когда-нибудь еще представится такой шанс изучить женскую анатомию. – Я открыл дверь лифта. – А что, если придет мужчина? – Это вряд ли. Но если все-таки придет, действуй по плану. Вот потому-то я и велел тебе прихватить пушку. – А что, если это будет коп? – Один шанс на миллион. И даже меньше. Скажи, что не помнишь, как тебя зовут, и ему придется звонить Ниро Вулфу. Тогда я буду знать, что случилось. – Ну а я буду отдыхать на нарах. – Все верно. Но недолго. К Рождеству мы тебя вызволим. В холодильнике полфунта икры на двадцать долларов. Ни в чем себе не отказывай. Я вошел в лифт. Спустившись, я объяснил ситуацию миссис Перес, попросил ее отнести наверх буханку хлеба и покинул дом. Когда я направился в сторону Колумбус-авеню поймать такси, на часах было ровно двенадцать. Глава 5 В пять минут второго сидевший за письменным столом Вулф заявил: – Твоей задачей было найти приличного клиента, а отнюдь не пару недотеп, которые, возможно, его и убили, и третью недотепу, откровенно пытающуюся тебя подкупить, чтобы вернуть портсигар. Должен признаться, ты проявил мастерство, хватку, смекалку. Мои поздравления. Но если тебе действительно удалось найти преступников, что не лишено вероятности, куда, интересно, ты отправишь счет? Я подробно обо всем доложил, опустив только одну деталь: описание внешности Марии. Ведь Вулф был вполне способен предположить, будто я выгораживаю мистера и миссис Перес из-за их дочери. Но зато я досконально описал любовное гнездышко Йегера и даже свои проблемы с ночными сорочками. А еще признался, что хотел нанять Сола Пензера (десять долларов в час), но вместо него получил Фреда Даркина (семь пятьдесят в час) исключительно потому, что Сола не оказалось дома. – Не желаю их видеть, – произнес Вулф. Я знал или, по крайней мере, предполагал, в чем тут дело, но пришлось действовать исподволь. – Они, конечно, могли его убить, – задумчиво протянул я. – Но ставлю пять против одного, что они этого не делали. Сейчас объясню почему. Вы бы видели лицо мистера Переса, когда он объяснял, зачем накрыл труп брезентом. И если бы Йегера убила миссис Перес, она никогда не позволила бы дочери впустить меня в дом, а сама бы пошла открывать. Да и вообще, пока Йегер был жив, они там как сыр в масле катались. Конечно, он весьма щедро им платил. После его смерти они не только потеряли приличный доход, но и оказались загнанными в угол, причем в любом случае, даже если бы я и не вышел на них. Ведь душеприказчик рано или поздно узнает об этом доме и явится туда с проверкой. – Я небрежно закинул ногу на ногу. – Конечно, вам не слишком нравится эта ситуация. И я вас отлично понимаю. Если бы Йегер просто свил себе любовное гнездышко, чтобы время от времени проводить ночь с любовницей, все было бы более-менее терпимо, однако дело обстояло несколько по-другому. По меньшей мере полдюжины женщин имели ключи от входной двери и лифта, а может, их было человек двадцать, если не больше. Я понимаю, вам совершенно не хочется ввязываться в подобную историю, но теперь, когда у меня есть… – Вздор! – отрезал Вулф. Я удивленно поднял бровь: – Вздор? – Да. Современный сатир – это помесь человека, свиньи и осла. У него нет даже своеобразного плутовского шарма, и он не способен грациозно прислониться к дереву со свирелью в руках. Единственное качество, унаследованное им от своих аттических предков, – похоть, которую он удовлетворяет в темных углах, либо в постелях чужих мужей, либо в номерах отеля, а отнюдь не в тени олив или на озаренных солнцем горных склонах. Абсурдные потуги раздуть чувственность, которые ты описал, – жалкая самодеятельность, но мистер Йегер хотя бы попытался. Да, он свинья и осел, однако в его душе звучала свирель, совсем как у меня в дни моей молодости. Он, без сомнения, заслужил смерть, но я бы не отказался получить мощный стимул, чтобы предъявить миру его убийцу. Я удивленно вытаращил глаза: – Да неужели? – Определенно. Но где найти кого-то, кто предложит мне такой стимул? Допустим, ты проявил похвальную расторопность и не ошибся насчет четы Перес. Ну и что нам с того? Где перспективный клиент? Кому мы можем открыть правду об этом нелепом гнезде разврата и наличии связи между ним и покойным? Естественно, не семье или партнерам по бизнесу. Уж они-то точно будут заинтересованы в том, чтобы все было шито-крыто. А мы ведь не шантажисты. На данный момент я рассматриваю лишь одну возможность. Кто тот человек, который приходил к нам вчера под именем Йегера, и каковы были его мотивы? – К сожалению, ничем не могу вам помочь. Вы прочли мой отчет? – Да. Несомненно, это человек образованный, питающий слабость к словам. Он сказал: «В противном случае мне не было нужды сюда приходить». Он сказал: «Я хотел бы проконсультироваться при условии строжайшей конфиденциальности». Он сказал: «Это меня вполне устроит». Последние две фразы достойны внимания, но первая просто поразительная. Он сказал «в противном случае» вместо «иначе». Поразительно. – Вам виднее. – Вот именно. Но он как бы между прочим цитировал строки из «Герцогини Мальфи» Джона Уэбстера: «Грехи лишь говорят, убийство вопиет», а также цитировал Джона Харингтона: «Мятеж не может кончиться удачей» – и еще Браунинга: «Измеряйте высоту вашего ума по величине отбрасываемой им тени». Обычно люди сыплют цитатами, чтобы блеснуть эрудицией. Но при чем тут ты? Ты слышал его, ты видел его. Он пытался произвести на тебя впечатление? – Нет. Просто говорил. И все. – Вот именно. Но легко и непринужденно процитировал двух поэтов Елизаветинской эпохи и Роберта Браунинга. Вряд ли найдется хотя бы один человек на десять тысяч, который читал и Уэбстера, и Браунинга. Он явно педагог. Преподаватель литературы. – Но вы ведь не педагог. – Я узнал только Уэбстера. Остальных нашел в словаре. Я не знаю Харингтона и терпеть не могу Браунинга. Итак, он один из десяти тысяч, и в Нью-Йорке найдется меньше тысячи таких, как он. Короче, задачка на сообразительность. Если он знал, что Йегер мертв, поскольку или сам убил его, или откуда-то еще, зачем было приходить сюда под чужим именем? – Я сдаюсь. Прошлой ночью я уже пробовал решить эту задачку. Если он действительно убил Йегера, получается, что он полоумный, а это не соответствует действительности. Если же он не убивал Йегера, но знал о его смерти, в таком случае целью нашего посетителя было привлечь внимание к дому на Восемьдесят второй улице. Но чтобы купиться на такое, я сам должен быть полоумным. Анонимный звонок в полицию был бы куда эффективнее. Или вы можете предложить что-нибудь получше? – Нет. И никто не может. Он не знал, что Йегер мертв. Но тогда, если он думал, что Йегер жив, чего добивался своим маскарадом? Он не мог быть совершенно уверенным в том, что, если Йегер не появится, ты или позвонишь ему домой, или отправишься туда, но он наверняка знал, что в ближайшее время – либо тем же вечером, либо, на худой конец, утром – ты свяжешься с Йегером и, выяснив, что твой посетитель – обманщик, откроешь Йегеру глаза. А смысл? Йегер просто узнает все, что рассказал тебе загадочный посетитель. Если Йегер идентифицирует самозванца по твоему описанию, то сразу поймет, что мужчина в курсе его визитов на Восемьдесят вторую улицу, но я этого не допускаю. Если же самозванец хотел, чтобы Йегер понял, кто именно знает о том доме, стоило ли заморачиваться и приходить к тебе? Почему было просто не сообщить это Йегеру по телефону, или в письме, или прямо в глаза, или хотя бы в анонимной записке? Нет. Он не сомневался, что Йегер не идентифицирует его по твоему описанию. Похоже, он просто хотел намекнуть Йегеру, что кто-то в курсе существования нехорошего дома, а также того, что мы с тобой тоже знаем. Поэтому я сильно сомневаюсь, что нам будет хоть какая-то польза от твоего посетителя, но я не отказался бы с ним поговорить. – Я тоже. Вот почему я и оставил там Фреда. Существует крошечный шанс, что у лже-Йегера есть ключи и он рано или поздно появится. – Пф! – фыркнул Вулф. – Шанс настолько призрачный, что тут и говорить не о чем. Ты оставил там Фреда, чтобы я с ходу не закрыл дело. Мне, конечно, следовало попросить тебя отозвать Фреда, но я уважаю твои обязательства не меньше, чем свои. Да, Фриц? – Ланч готов, сэр. Петрушка завяла, и я положил шнитт-лук. – Посмотрим. – Вулф отодвинул кресло и встал. – Перец?