Глава 13. Глава 13. – Запиши мой номер, Сладкая… На лбу запиши! – Изыди, Королёв! – взвизгнула Олька и тут же отсоединилась. Но это уже было не важно, я подмигнул другу, дернул будущую Царёву за косу и побежал домой. Здесь сейчас будет бушевать тайфун Катрин, а у меня дел много. Сашка сам справится со своей фурией. Меня изнутри разрывало от бушующих эмоций. Даже руки дрожали, предвкушая очередную встречу. Не понимал, на кой хер мне это всё заново проживать, но меня будто магнитом тянуло к этой девчонке. Башню срывало! Много у меня баб, конечно, было. И до нее, и после. А после особенно! Я все искал замену, перебирал, надеялся найти то, чем заткнуть дыру в сердце можно. Нашел. Сука! Нашел, её же и нашел. С момента нашей встречи все поменялось. Дыра словно ожила. Она то пульсировала, когда её рядом не было, то затягивалась, когда Олька рядом была. Чувствовал её. Всем телом и душой. Нужна она мне. Вот только что делать с тем, что разделяет нас каньоном? Что делать с этой зыбучей пропастью, что всю радость поглощает, вновь и вновь бросая нас в прошлое. Как серпом по сердцу этот взгляд её, гневом переполненный. Да что скрывать, самому прибить её хочется каждый раз, когда вижу! Взяться бы за шею длинную, обхватить её пальцами и сжимать, пока правда из нее не польётся! В замкнутом пространстве машины было сложнее всего. Мужчина сильнее женщины физически, но попадая под её магию нежных объятий, превращается в бесхребетное существо… Так и я – проиграл желанию поговорить, наслаждаясь новым удовольствием. С ней будто оргазм даже другой, он долгий, тягучий, как жвачка, что вытягивает из тела все силы. Хотел, чтобы та ночь не заканчивалась, но медленный рассвет запускал в салон лучи, что обнажали реальность: её ненависть в глазах и мой гнев, что делал движения резкими, а хватку болезненной. Потому и отпустил. Чтобы не придушить прямо там! – Здорово, Гера, – выскочил из душа, накинул халат и, скользя по перилам лестницы, съехал на первый этаж, где уже хлопотала Светлана Ивановна. Женщина закатила глаза от моего эпичного появления в гостиной и стала выставлять на стол тарелки с завтраком. – Ты время видел, Королёк? – прохрипел друг, явно не настроенный на утренний разговор. – Вечером звони… – Стопэ, Керезь. Мне очень надо, – я взял чашку кофе и вышел на балкон, плотно закрыв за собой дверь. – Ну, давай поговорим. – Мне нужно пробить человека. – Королёв, ты ох**л? У тебя на рабочем месте база залита, ты спецом меня разбудил, что ли? – захрипел Керезь так, что припускам мурашки пошли. – Сложно кнопку ткнуть, чтобы место и дату рождения выяснить? Или мстишь, что видяшку твою горячую в сети пропустил? – Осади, Гера! Дату, место и группу крови я тебе сам расскажу, – я не выдержал и тоже повысил голос. – Ты мне найди то, чего нет в моей базе. Чем она тут без меня девять лет занималась? Где работает, где бывает, с кем спит? А главное – почему в разводе? – закрыл глаза, вспоминая её тонкие пальчики, что так отчаянно сжимали мои руки, вот только колец на них не было, собственно, как и следов. А обручалка следы оставляет, особенно если носишь каждый день и много лет. – О, бля, – голос друга смягчился, но приобрел звенящий тон любопытства. – Сладик, что ли? А почему сейчас? Я тебе давно предлагал найти… – Это она для меня Сладик, жопка и прочее, а ты давай поднимайся, и чтобы к завтрашнему дню все было готово, ясненько? – Что за друзья… Одному ни петь, ни свистеть, завтра расписаться тайно надо, второму женщину свою прощупать. Руками не пробовал, Мирон? А? – Ох, отправлю твоё резюме в камеди, там болтай. – Ладно, отбой. У меня, оказывается, дел полно на сегодня. Даже не знаю, успею ли на мальчишник. – Успеешь, Гера, ещё как успеешь… Вдохнул утренний воздух, внезапно приобретший аромат сладкой карамели и закурил вторую. Сел в кресло, закинул ноги на перила и снова уставился в небо. Хорошее... голубое и звезд этих блестящих нет. Спокойно днем. Было… Пока не появилась ОНА! – Мирон, тебе, может, завтрак сюда принести? А то стынет, – поскреблась Светлана Ивановна, обновляя мою чашку кофе. – Нет, я позавтракаю в кабинете, докурю только. Можешь туда отнести, – приложился губами ко второй чашке, зажмурился, затянулся и достал телефон. «Сладкова, ты мне обед должна.» Отправил и рассмеялся, представляя моего разгневанного ёжика. «Ты мне обещал, что исчезнешь!» «Показалось тебе, маленькая моя.» «Если ты будешь мне писать, номер сменю!» «Если ты сменишь номер, я буду караулить тебя у дома.» «Королев, это шантаж?» «Сладкая, это просто обед…» Сладкова вышла из сети, а я всё хохотал, представляя, как она сейчас загнанным зайчишкой носится по комнате, судорожно придумывая совершенно бестолковые и бессмысленные аргументы. Б**дь… Стоит лишь подумать о ней, и член наливается. Болезненно, гулко так. Возбуждение напряжённой нитью вибрирует до самой макушки, посылая табуны мурашек, от которых чесаться хочется. Черт… Та ночь была сумасшедшей. Олька моя стала сочной, чувственной и такой женственной, что глаз отвести невозможно. Шарил по всему телу, как заведенный, все изгибы повторял, аромат кожи впитывал, титьки эти охрененные тискал, за задницу щипал до синяков. Другая она, нет, не чужая! Просто другая. Тело так сильно на ласку отзывалось, выдавая голод, который она утоляла сквозь кипящую ненависть. Осталось только понять, что же я ей сделал, что в глазах её пламя горело такое, что вспыхнуть мог в любой момент. Я даже руки её старался держать, лишь бы она в яйца мои не вцепилась. Сдерживал себя, как мог! Боролся с желанием связать её этим гребаным топиком и домой отвезти. Сука! Что же в тебе, Сладкова, такого, что я готов снова в омут броситься? Телефон молчал, пока я завтракал, молчал, пока я изводил себя в тренажерке, и молчал, пока проводил разнос разгильдяям в офисе, но ожил, когда я уже хотел рвануть в «Яблоневый», чтобы найти эту бездушную хулиганку. «Через два часа на нашем месте.» Я даже притворяться не стал, что знал исход. Не знал, потому что года меняют человека, к ней теперь новый подход искать нужно. Боюсь, что алгебра и геометрия уже не проканает. Сорвался и вылетел из офиса, проигнорировав совещание, что сам назначил ещё утром. Без меня разберутся. «Нашего места» уже давно нет. Сладкова, наверняка, это знала, поэтому я припарковался у кофейни с модным названием «Лаки», что заняла место кондитерской «Анна», в которой моя сладкая девочка знала весь ассортимент на память. Сто лет не был на родном районе. А с того дня и не был. Как отрезало, эта часть города стала запретной для меня. Всё изменилось, высотки выросли, закрыв серые хрущевки, во дворах которых прошло моё детство. Я лет с пятнадцати жил с дедом, уехал однажды на лето, так и не вернувшись больше. Нет, он не позволял мне лишнего, следил за тем, чтобы учился, но дышать в его большой профессорской квартире, опутанной стеллажами книжных полок, было легче. Всё поменялось… Чужим стало, лишь конёк старого ДК торчал над берёзовой рощей. Рассмеялся и вошёл в кафе. Зал был почти пуст, лишь ленивые официанты кучковались у барной стойки, охлаждаясь под кондиционером. Выбрал угловой столик в конце зала, что был припрятан за большими листьями пальмы, заказал кофе и трубочки с белковым кремом, зная, как Олька их обожает. Ждать пришлось недолго, потому что уже через десять минут из подъехавшего такси выскочила моя Олька. Сердце сжалось от мешанины чувств, что вспыхивали, как только видел её. Сегодня другая была. Она словно скинула строгую обёртку, от того и походка вернулась танцующая. Она легко обернулась к главному ходу, перебрасывая чуть вьющиеся светлые волосы через плечо, в нервном жесте прошлась по узким джинсам, поправила обычную белую футболку и побежала по ступеням в босоножках на высокой шпильке. Никогда не видел на ней подобной обуви. Меня словно лишили возможности наблюдать за её взрослением, за тем, как моя трогательная девчонка превращается в женщину, сбрасывая угловатость и порочное стеснение в её глазах. Думал, что увижу её превращение, успею насладиться, но судьба решила иначе. А может, это не судьба? Мы часто сваливаем ответственность за собственные поступки на эфемерное слово «судьба». Так же проще? Вот только практика доказывает, что все гадости этого мира творит человек своими собственными руками. Остаётся только найти того, чьи ладони испачканы кровью моей разодранной души. А, может, это и вовсе был я? – Королёв! – на весь зал крикнула Сладкова и, развернувшись на каблуках, двинулась в мою сторону. Руки были сжаты в кулаки, а из глаз рассыпались сотни гневных искр. – Ты обещал мне! Обещал! Что тогда не сдержал своего обещания, что сейчас снова в ложь свою затягиваешь! Олька шла, как солдатик, растрескивая тишину зала звонким цоканьем каблуков. Аппетитные округлые бёдра, обтянутые голубой джинсой, так соблазнительно подмахивали её бушующему гневу, что я залюбовался этой картинкой. Ничего не меняется… Вся на ладони! Все её эти живые, искренние эмоции были понятны мне и без слов. Видел, как зла. Видел, что убить готова, даже пальцы сжала до белизны костяшек. – Обещания твои, Королёв, ничего не стоят! – она врезалась кулаками в деревянную столешницу и перегнулась через стол, нависая надо мной грозовой тучей. – Что тебе нужно от меня? Что? – А если я не знаю? – встал и, подхватив её за локоть, потянул на открытую террасу, махнув официанту, чтобы перенёс заказ туда. Хотелось курить, чтобы стравить внутреннее давление. – Вот! – взвизгнула она и вырвала свою руку, став расхаживать по террасе взад-вперёд. – Может, начнешь преследовать, когда поймёшь? – Может, и начну, – пожал плечами и, выдвинув кресло в центр, чтобы видеть её метания, сел, раскинув ноги, и закурил. – А чего это ты, Сладкова, нервничаешь? Ещё чуть-чуть, и я начну подозревать. – Что ты начнешь? – она застыла и замерла, вытянувшись в напряженную струнку. – Поведение твоё, Олька, заставляет меня думать о тебе постоянно. Ротик твой сладкий извергает тонны угроз, ненависти, а вот тело говорит об обратном. Ведь ты же могла улыбнуться, порадоваться старому знакомому и признаться, что всё угасло? Но вместо этого ты вспыхиваешь сама и мой фитиль поджигаешь, а потом истерику закатываешь, когда я вспыхиваю, – в одну затяжку докурил сигарету, выдохнул и резко вскочил, хватая её за шею, чтобы дёргаться не вздумала. – Какого хрена, Сладкова? Какого хрена? – Всё прошло, Мироша, – выдохнула она и неожиданно прижалась щекой к моему большому пальцу. – Мы не распутаем тот клубок, только больше увязнем в ненависти. Я не могу тебе верить… Не могу больше. Но я без обид, мы были молоды, и мир казался переполненным любовью. Но не так всё, Королёв. Оказалось, что моя вселенная, что была полностью замкнула на парне в татуировках, состоит из невыполненных обещаний, лжи и предательства. Я не святая, да и ты не виноват. Просто помни, что если ты не отпустишь меня, то будет больно. И тебе, и мне… – А удовольствие всегда получают через боль, – поцеловал её в ямочку на подбородке и прошёлся языком по скуле, поймав горячую мочку ртом. – Ты же помнишь, как было больно, а потом хорошо стало… – Чего ты хочешь? Просто скажи! – Я не знаю… – Проваливай, Королёв! – Оля оттолкнула меня и отошла, присев на деревянное ограждение террасы, отвернувшись к берёзовой рощице, в которой мы обычно целовались. – Я уже не семнадцатилетняя девочка, мне мало твоих слов… – Да и я не мальчик, чтобы бегать за тобой, пытаясь поговорить. Давай, Сладкова, – я снова сел в кресло, вытянул ногу, чтобы подвинуть кресло и махнул ей. – Рассказывай, что тебя мучает? – Ты дарил мне чувство безопасности, – Оля опустилась в кресло, взяла чашку кофе и сделала большой глоток. – А теперь я боюсь тебя. Пугаешь меня до мурашек! Взгляд твой дикий, в котором невозможно ни черта увидеть! Ты сам-то понимаешь, что у тебя внутри? – Бойся меня, Сладкова, – схватил её за локоть, притягивая к себе ближе, чтобы вдохнуть её сладкий аромат. – Я всё равно узнаю, что ты от меня скрываешь! – Тогда приготовься к боли, Королёв! – рассмеялась она, откинув голову назад. – Ничего я тебе не скажу! Ты сам пройдёшь весь ад, что пришлось мне пережить! Сам! Шаг за шагом, слеза за слезой… Пустое слово за пустым словом… Меня будто током шибануло от её взгляда. Там не было больше гнева и ненависти… Там была жажда… Месть? – О! Сладкова и Королёв! – противный и до боли знакомый голос заставил вздрогнуть, я с раздражением отпустил её локоть и развернулся. – О! Мой завуч любимый? Как поживаете? Как школа родная? Стоит? – А я на пенсии, Королёв. Сладкова, а ты чего с ним опять водишься? – Галина Павловна! – вскочила Олька, увернувшись от моей руки. – А мне уже не шестнадцать, и ваши нотации при себе оставьте!