– Нет, – пожилая женщина достала салфетку и промокнула следы слез на щеках. Казалось, она сумела совладать со своим горем. – Может быть, кто-то беспокоил всех девочек или именно Соню? Вы не помните никаких незнакомцев, которые приходили бы в школу или бродили поблизости? – Вы не представляете, насколько мы были изолированы от мира, – сказала Роберта. – К нам никто не приезжал, и сами мы никуда не выходили. – А что насчет садовников? Уборщиков? Рабочих? – Понятия не имею. Мы никогда не видели тех, кто работал в кухне. Другого сада, кроме того, за которым должны были ухаживать сами ученицы, у школы тоже не было. Могу предположить, что кто-то занимался доставкой или возил белье в прачечную, но этих людей мы тоже не видели. Что касается рабочих, то не стоит думать, будто в Айдлуайлде хоть что-то ремонтировали. Я три года не видела ни одного мужчины, кроме отцов и братьев, приезжавших на семейный день. – В Айдлуайлде был семейный день? – об этом Фиона не знала. – Да, в последнее воскресенье месяца тебя могли навестить родственники. – К Соне кто-нибудь приезжал? – Ее двоюродные дедушка и бабушка навещали ее раз в год на Рождество, но это все. Вся ее семья погибла в войну в концлагере. Услышав подтверждение того, что она уже знала, Фиона почувствовала, как внутри нее расслабляется натянутая пружина. – У меня есть доказательства того, что Соня была узницей в Равенсбрюке, – сказала она. Роберта снова вскинула брови. Она надолго замолчала, и Фиона поняла, что ее слова удивили собеседницу. – А вы хорошо поработали, – наконец произнесла она. Это вовсе не была похвала. Фионе показалось, будто она раскрыла личный секрет Роберты, вторглась на ее территорию. – Соня когда-нибудь упоминала Равенсбрюк? – спросила она. – В то время никто не говорил о войне, – ответила Роберта. – Мы были всего лишь девчонками. Нам никто ничего не рассказывал. Это не был ответ на ее вопрос. – А что насчет вашей семьи? Родные тоже не говорили с вами на эту тему? – Нет, – тут же ответила Роберта, а затем повторила еще раз, но мягче: – Нет. – Ваша семья когда-нибудь навещала вас в Айдлуайлде? – Всего пару раз за все время. Нам всем было нелегко, когда меня отправили в школу – Потому что вы перестали разговаривать после того, что случилось с вашим дядей, – продолжила Фиона. Роберта посмотрела на нее. – Да, – ответила она ледяным голосом. – Прошу прощения, но могу я узнать, откуда вам это известно? – Это было в вашем деле. – В моем деле? – Из Айдлуайлда. Тон Роберты стал еще холоднее. – Никаких дел из Айдлуайлда не сохранилось. Весь архив был утерян. На секунду Фиону как будто пригвоздило к месту острым взглядом Роберты. Даже несмотря на ее пожилой возраст, этот взгляд впечатлял, если не сказать пугал. Фиона поняла, что Роберта злится, потому что думает, что она лжет. – Не был, – ответила она. – Документы существуют. Я их читала. Она решила не упоминать сарай Сары Лондон и коробки с бумагами в своей квартире. – Это невозможно. – Тогда откуда мне известно, что вас отправили в Айдлуайлд, после того как вы стали свидетельницей попытки суицида? Ваш дядя пытался застрелиться. В газетах об этом не писали. Разумеется, она это проверила. Журналист всегда остается журналистом. Роберта поджала губы, размышляя. – Мой дядя Вэн вернулся с войны с тяжелым посттравматическим стрессовым расстройством, хотя в то время этого термина еще не существовало. Он был в очень плохом состоянии, но все просто советовали ему подождать, и все пройдет. – Она моргнула и посмотрела в окно. – Когда мне было 14 лет, я зашла в наш гараж и увидела, как он сидит в кресле, наклонившись вперед, с дулом пистолета во рту. По радио играли старую военную песню. Он плакал. Он не подозревал, что дома есть кто-то еще. – И что произошло дальше? – мягко спросила Фиона. – Я закричала. И дядя Вэн понял, что я все вижу, но продолжал сидеть неподвижно. Не мог выстрелить себе в голову у меня на глазах. Так что я в какой-то степени спасла ему жизнь. – Роберта снова повернулась к Фионе: – После этого я не могла говорить. Не знаю почему, наверное, от шока или стресса. В те времена люди не умели помогать другим – да мы и сейчас едва ли этому научились. – Она сделала паузу. – Поэтому родители отправили меня в Айдлуайлд, а когда я уехала, отослали дядю Вэна в психиатрическую лечебницу и оставили там против его воли. Вместо того чтобы проявить к нему хоть какое-то участие, они решили, что он позорит семью. Я тоже позорила семью, потому что меня нужно было водить к психиатру, а в то время этого стыдылись. Как вы можете догадаться, у меня были образцовые родители. – Я вам сочувствую, – сказала Фиона. – А вы сами не считали, что ваш дядя сошел с ума? – Нет. Я его жалела, и мне было грустно. Он чувствовал себя ужасно из-за того, что мне довелось увидеть, что я перестала говорить и что меня отправили в интернат. Это только усиливало его чувство вины. Брак моих родителей распался на следующий год, и они решили, что для меня будет лучше остаться в школе, ведь им по-прежнему было стыдно. Закончив Айдлуайлд, я пошла учиться на юриста – отчасти затем, чтобы найти законный способ освободить дядю из лечебницы и помочь другим людям вроде него. Я хотела, чтобы у них больше не отбирали свободу, дома, детей и собственность. Тот день в гараже определил всю мою жизнь. – Как вышло, что после всего, что случилось, ваши родители согласились оплатить обучение в юридической школе? – спросила Фиона. – Если захотеть чего-то по-настоящему, можно найти способ. Еще один уклончивый ответ на прямой вопрос, но прозвучавший легко и гладко. Роберта Грин была адвокатом до мозга костей. – И что в итоге, у вас получилось освободить дядю? Роберта улыбнулась: – О да. Я его вытащила. На это ушло некоторое время, но я помогла ему найти работу и начать новую жизнь. Эта задача оказалась не из легких, но я использовала все возможные средства. Ему стало лучше. В 1973 году он женился, хотя ему было уже за 50, на своей бывшей соседке, которая многие годы была тайно в него влюблена. Они прожили вместе 20 лет до его смерти. Большую часть своей карьеры я безвозмездно помогала и другим бывшим военным. И это лучшая часть моей работы. – У вас есть дети? – Да. Мой муж Эдвард умер от рака в прошлом году. Наш сын живет в Коннектикуте, а дочь в Австралии, в Сиднее. Внуков у меня нет, но, как мне кажется, оба моих ребенка счастливы. По крайней мере, я все для этого сделала, и муж мне помогал. – А что насчет остальных ваших подруг из Айдлуайлда? – спросила Фиона, пользуясь разговорчивым настроением Роберты. – Сесилия Фрэнк и Кей-ти Уинтроп. Вы поддерживаете с ними связь? Может быть, вы знаете, как их найти? Я бы хотела с ними поговорить. Но Роберта покачала головой: – Увы, милая. Это было 60 лет назад. – Мисс Лондон рассказала мне, что вы четверо очень дружили. – Так и было. Мы все время были вместе, но после смерти Сони наша компания распалась. Мы были абсолютно уверены, что ее убили, но нас никто не хотел слушать. – А ваша директриса, Джулия Пэттон? Она тоже к вам не прислушалась? – Нет. В архиве сохранились какие-то записи о смерти Сони? Этот вопрос прозвучал спокойно, но Фиона почувствовала, что Роберте необходимо это знать. Существование архива оказалось для нее новостью, и ее переполняло любопытство, хоть она тщательно это скрывала. – Боюсь, что совсем немного, – ответила Фиона. – Кажется, расследование толком не проводилось. И все верили в эту дурацкую гипотезу про парня. Она произнесла эти слова не задумываясь, и они ее удивили. До этой минуты она не понимала, что версия о побеге с парнем так сильно ее злит. Как можно было не обратить внимания не исчезновение 15-летней девочки, пережившей холокост? Фионе хотелось достать Джулию Пэттон и Гаррета Крила-старшего из-под земли, встряхнуть как следует и наорать на них: «Если бы вы послушали, что вам говорят, вы могли бы ее спасти! А теперь уже поздно!» Она подняла глаза и увидела, что Роберта внимательно за ней наблюдает. На губах у нее играла легкая улыбка, словно она точно знала, о чем думает Фиона. – И правда дурацкую, – сказала она. Фиона сглотнула слюну. Она устала и больше не могла удерживать инициативу. – У меня осталась еще пара вопросов, – произнесла она, стараясь придать голосу серьезности. – Знакомо ли вам имя Маргарет Иден? – Извините, милая, но нет, – покачала головой Роберта. – Может быть, Энтони Иден? Это ее сын. Они купили Айдлуайлд и ведут там работы. – Что ж, мне жаль их, но я с ними не знакома. – Может быть, у вас есть предположение, зачем им это понадобилось? Ее слова снова вызвали у Роберты улыбку. – Люди не представляют себе, что такое Айдлуайлд. Они могли подумать, что это хорошее вложение денег. Если так, они сильно ошиблись. Фиона смотрела ей прямо в глаза.