– Я ненавижу тебя, – шепчет Виталина, а в уголках глаз скапливается предательская влага. Она проходит мимо мужчины, выходит на этаж, еще даже не успевает толком прийти в норму. И тут новое испытание. У стойки очередного администратора стоит отец и отчитывает юную девушку. Мужчина замирает при видя дочери и слегка теряется. А у Ви слезы на глазах и одна вот-вот скатиться по щеке. Решение приходит быстро. И девушка бросается к отцу на шею и обнимает. Прячет лицо на мужской груди, впиваясь со всей силы ногтями в плечи, чтобы тому хоть немного было больно. Несколько сотрудников замирают на месте. Зрители в шоке ждут продолжения спектакля, пока актриса мысленно собирает себя для следующего акта. – Папа, я так скучала! – Приглушенно говорит она, а саму мутит от всей этой лжи. Мужчине ничего не остается, как обнять в ответ дочь. Зрители одобрительно кивают. – Когда ты прилетела? – Слегка хрипит отец. – Сегодня, хотела сделать тебе сюрприз. Виталина отстраняется от мужчины. Антракт закончен, она готова снова покорят сердца зрителей. В глаза бросается седина, морщины и не здоровый блеск в темных глазах. Девушка жадно бегает глазами по родному лицу. Хочется найти признаки радости, а не разочарования и гнева. Где-то внутри еще теплиться надежда на теплый прием и счастливый финал. Но он растворяется в холодном непроницаемом выражение лица – И тебе это удалось. – улыбка выходит натянутой и фальшиво-дружелюбной. Внутри у Ви вновь что-то с треском ломается, больно раздирая грудную клетку. – Пойдем. Девушка виснет на отце, что-то щебечет и белозубо улыбается. Краем глаза замечает ухмылку Мутного, и как молодой мужчина уходит в другую сторону. Когда они заходят в кабинет отца, спектакль заканчивается. Занавес. Атмосфера между отцом и дочерью тут же накаляется. С лиц пропадают улыбки и былое дружелюбие. Виталина демонстративно садится в удобное кресло, включая режим стервы. Отец устраивается на свое законное место. С прищуром смотря на дочь. – Зачем ты вернулась? – Грубо и холодно. – Ты забыла мое предостережение? – Ты хочешь сказать угрозы? Нет, не забыла. – Мы с тобой договорились, что ты прилетишь на свадьбу вместе с подругой, а потом вернешься в штаты. – Планы изменились. Вот решила навестить моего отца, мачеху… – демонстративная пауза, — сына. – Ты ведь знаешь, что я не допущу этого. Я запрещаю тебе, Виталина! – Сквозь зубы говорит мужчина. – А я у тебя разрешения не спрашиваю. От тона дочери, мужчину пробила дрожь. Перед ним уже не та наивная девочка. – Прошло то время, когда я беспрекословно подчинялась тебе. Я вернулась, хочешь ты этого или нет. И заберу СВОЕГО сына. Он не твоя игрушка. МЫ не игрушки. Виталина встала гордо и надменно. Злость предавала силы, прогоняя всю дрожь и нервозность. Девушка направилась на выход. – С огнем играешь, Виталина. – Зло бросает отец. – Я в нем семь лет жила. Привыкла. – Безразлично бросает не оборачиваясь. Рыжеволосая открывает дверь, тут же натягивает дружелюбную улыбку. – Увидимся дома, папочка! Она довольная и счастливая. Персонал оценивающе и внимательно смотрит на нее. Все вокруг не замечают, как трясутся коленки, руки, все тело. Как на их глазах разрушилась надежда и бесконечная вера в человечность. Никто не заметил, как в один миг повзрослела одна рыжеволосая девочка. Внутри все как-то пусто, больно и безразлично. Розовые очки жестоко содраны, оставляя кровоточить раны. Но пугает не масштаб катастрофы, не жгучие накатывающие слезы, которые удается сдержать. И даже не то, что тебя снова отверг родной человек – родитель. Пугает тихое размеренное биение сердца. Тук-тук-тук. Оно разбито в дребезги. Оно устало. Но оно готово бороться. Со всем миром, со всей вселенной, лишь бы вернуть то, что по праву принадлежит ему. Любовь и прощение сына. Девушка как можно скорее покидает злосчастное здание. Садиться в машину под обеспокоенные взгляды ожидающих и обмякает. Силы резко покидают ее. В машине тихо и спокойно. Писатель и журналистка обмениваются взглядами через зеркало заднего вида. Никто не задает вопросов, не пытается выведать, как все прошло. Виталина достает телефон, выключает диктофон и молча отдает гаджет девушке. Все замечают трясущуюся руку, но снова молчат. Только около многоэтажки Ви бросает фразу: – Хочу сегодня развеется. Рыжеволосая не слышит, как Дэлия положительно отвечает ей. Не видит хмурый взгляд молодого мужчины. Виталина поднимается в квартиру и тут же скрывается в комнате. Ложиться на кровать, сворачиваясь калачиком и дает волю своим чувствам. Глава 12. Какая есть Истерика прерывается крепким отрезвляющим сном. Мирослав позволяет себе единожды зайти в комнату и укрыть спящую девушку пледом. Не удержавшись, проводит по мягким волосам. Стирает еще не успевшую скатиться или высохнуть слезинку на кончике курносого носика. И уходит. Мирослав по жизни эмпат. У него бывают периоды нелюдимости, замкнутости и полной отрешенности. А бывает так, что он становится душой компании, может громко смеяться и дурачиться словно подросток. А еще он склонен к депрессии и полному разрушению самого себя. Но вы этого ничего не увидите. Потому что порой спектр эмоций отображающиеся на лице, приобретает одно единственное выражение. И вы никогда не догадаетесь счастлив ли он сейчас или мысленно сбросился с тридцатого этажа, перед этим перерезав вены, чтоб наверняка. Он отнюдь не оптимист, просто любит лишний раз перестраховаться. Поэтому с ним очень сложно. Сложно общаться с человеком, который не подпускает к себе. Держит на расстоянии целой вселенной. Его старший брат пока единственный, кто допущен ко всему сокровенному и потаенному. Наверно, Тис единственный человек, кто чувствует настроение и состояние брата. И может различить под слоем толстого льда, тихо скулящее существо, требующее теплоту и ласку. Поэтому сейчас Мирослав сидит на диване, уставился в одну точку и усердно анализирует. Думает, как он мог так быстро привязаться к незнакомому человеку. Почему впустил так глубоко в мысли. Позволил бесконтрольно завладеть его вниманием и этим неадекватным сердцем. Перед глазами всплывает их первая встреча. Он помнил ее раздражение, но он чувствовал страх загнанного зверька. Будто она возвращается не домой, а на казнь. Молодой мужчина утонул в безнадежности, которая витала вокруг девушки. Он вспомнил, как рыжеволосая сидела с размазанным макияжем на скамейке. Ее панику, отчаянье и немой крик о помощи. Мирослав чертов эмпат. Но это впервые когда он позволяет себе окунуться в чужие чувства. Он тонет, крепко держа женскую ладонь, которая влечет его за собой. И дело не в том, что у него нет сил сопротивляться. Дело в том, что он с энтузиазмом позволяет себя тянуть на это дно. Боясь лишь одного – остаться там, в гордом одиночестве. Мирослав вздрагивает, когда рядышком садятся. Не возражает, когда голова ложится на колени. Позволяет себе зарыться пальцами в мягкие рыжие пряди. Он закрывает глаза наслаждаясь. А в голове мерзкий шепот «она твоя погибель». Но ко всему ужасу происходящего мужчина это понимает. Они не разговаривают весь оставшийся день. Пара фраз не о чем. Глупые телепередачи и ужин в тишине. Виталина в себе. Мирослав слишком хорошо ее чувствует, чтобы лезть с расспросами и советам. Вроде все уютно и комфортно. Только вот есть одно жирное «но». Оно висит в воздухе, нагнетая обстановку. Мужчина чувствует, что девушка скоро взорвется. Предчувствует всплеск эмоций, поэтому пытается отгородиться заранее. Виталина в прострации. В голове сегодняшние встречи, разговоры. В голове Мутный и отец. В голове апокалиптический диссонанс. А под боком, такой уютный и комфортный Мирослав, который не трогает ее. Дает личное пространство и время. В ее волосах его пальцы, хочется мурлыкать и орать одновременно. Хочется вцепиться в писателя и заорать «какого хрена ты такой хороший и понимающий?». Но она молчит, цепляясь за спокойствие, которое начинает уже душить ее внутренности. Ви решает сбежать. Рыжеволосая собирается на ночные развлечения с садистской решимостью. На ней короткое платье, яркий макияж, высокий каблук. Внутри мнимая уверенность. Когда она надевает туфли в дверном проеме появляется Мирослав со скрещенными руками на груди. Мужчина хмурится, в серых глазах мелькает злость и понимание на что напрашивается девушка в таком наряде. – Не слишком откровенно? – В самый раз. – Резкий ответ. Писатель чувствует, вот тот самый взрыв, которого он ожидал весь вечер. – Не думаешь, если тебя кто-нибудь сфотает или узнает в таком виде, то это негативно повлияет на ход плана по отвоеванию сына? – Здравый и рассудительный вопрос взрослого человека. – Не думаешь, что твой отец может приставить к тебе кого-нибудь? Чтобы он отслеживал каждый шаг в надежде, что ты ошибешься? – Меня здесь никто не помнит и не знает. – Психует Виталина. – А тебе явно нужно завязывать продумывать сюжетные линии. Мы не в книги. Я просто хочу развеяться. – Как проститутка? – Да, черт возьми! Как проститутка! Вот она я, — девушка крутится вокруг себя, — вот так я одевалась раньше! Вот такая я! Подстилка Мутного! К черту все! Виталина выходит, громко хлопая дверью. У Мирослава непроницаемое выражение лица. Только скулы ходят ходуном. В порыве неконтролируемого гнева, он со всей силы ударяет кулаком о стенку, разбивая в кровь костяшки. Паша застывший в проеме своей комнаты и слышавший весь разговор, только качает головой, ухмыляется. Провожает скрывающуюся спину друга. Бармен проходит на кухню, открывает морозилку и достает пакет со льдом. Он идет в гостиную, небрежно бросает пакет на колени друга, который не видящим взглядом уставился в неработающий телевизор. – Пойдешь за ней? – Нет. Мирослав морщиться, прикладывая холод к разбитым костяшкам. – Позволишь ей натворить глупостей? – Да. Она не моя ответственность. – Не пожалеешь? – Нет. – Уверен? – Нет. Писатель устало прикрывает глаза. Желваки все еще ходят на лице. Он до сих пор злится. И волнуется. Паша добродушно хлопает по плечу и уходит, бормоча что-то себе под нос. *** В клубе многолюдно, громко и душно. Толпа подвыпивших людей танцует привлекая внимание особей противоположного пола. Виталина чувствует себя в мире живой природы в период спаривания.