Сквозь тусклое стекло было видно, как Вир спорит с изготовителем механических частей тела. Раск подошел к газетному киоску через дорогу, кивнул дряхлой торговке и взял с прилавка свежий «Гвердонский обозреватель». Как только стал отходить, она закаркала: – Жулик! Стащил! Два медяка давай! Ну, естественно, надо платить. На островах Гхирданы никому и в голову не придет выставить счет Избраннику дракона. Даже в Новом городе большинство народа уже научилось соображать и не просило его об оплате. Бабуле Раск дал золотую монету, достаточную для покупки киоска со всем содержимым. Добавил еще и улыбку – драконью, с напоминанием о зубах. Заголовки до сих пор радовали преобладающей темой – пожаром на площадке у Дредгера и боязнью распространения токсичного дыма. За недавние годы этот инцидент был далеко не первым, и Раск потерял счет детям с искривленными конечностями и другими пороками. Среди богачей модным аксессуаром стали золоченые дыхательные маски. Газета не упоминала Гхирдану в связи с нападением на Дредгера, и Раски этому не удивился. Договоренность между Гвердоном и тремя оккупационными сторонами штука тонкая, и все знают, что главный вклад Лирикса в баланс сил идет от драконов. Открыто обвинять Гхирдану в преступлении чревато угрозой миру, даже если всем известно о ее причастности. Оставь в броне щель, и туда войдет нож. Он представил, как парламент рассылает повсюду своих агентов увещевать, подкупать и запугивать, но любой ценой выровнять крен корабля государства. Ключевое сейчас – скорость. Он должен выполнить намеченное до того, как вернется Прадедушка, а главное – до того, как ему воспрепятствуют власти. Если достаточно быстро захватить бразды торговли илиастром, то у парламента не останется выхода, кроме как благословить сложившийся порядок вещей. Пустые глазницы наблюдают за ним с другой стороны улицы. Скелеты-часовые из Хайта. Дол Блестки находится на краю Оккупационной зоны Хайта. Если Раск поднимется на Священный холм, он будет на их территории – а у Хайта нет угрызений совести по поводу поддержания перемирия. Правила перемирия ясны: если одна из трех держав нарушает перемирие, две другие вынуждены объединиться против преступника. Прогулка по территории Хайта уже может быть достаточной провокацией, чтобы начать войну. Раск радостно машет им и возвращается, чтобы встретить Вира. «Еще не готово, – ворчит Вир. – Требуется специалист-колдун, чтобы зачаровать его. Пять тысяч только за консультацию». «И они называют нас преступниками». Они двинулись под дождем бок о бок, с телохранителями по пятам. Справа, высоко на холме, как снежные вершины, из дождя проступили три великих собора Хранимых Богов. Пение могучего хора, чуточку прерываясь, елеем стекало с храмов в город. – Говорили, до прихода ишмирцев такого не было никогда, – шепнул Вир. – А теперь хор поет не замолкая. «Крэддок и сыновья» располагались на крутом спуске, доходившем до площади Мужества. Здесь работали стряпчие, маклеры, перекупщики – и оптовики по алхимическим реагентам. В отличие от Дредгера, склады «Крэддока и сыновей» на том конце города, в Маревых Подворьях. Однако деловые конторы – в пределах досягаемости Гхирданы. По кивку Раска первыми заходят эшданцы. Крутые парни в серых плащах занимают контору с наработанной слаженностью, косяк хищных рыб – у каждого бойца свое задание. Отрезать охрану. Обезопасить черный ход. Утихомирить персонал. Закрыть дверь, как только босс будет внутри. Тяжелая дверь захлопнулась за Раском. Он обежал взглядом офис – столы темного дерева устланы бумагами и счетными книгами: запасом алхиморужия и сырья, уменьшенным до строчек и цифр. Дюжина писцов разного возраста с кляксами на одежде таращат глаза. Один товарищ пытался вырваться и теперь сгорбился на своем стуле, зажав разбитый нос. Других жертв и повреждений нет, и все отмеченные пеплом на своих местах. Хорошо. Исполнено по-военному четко. Судя по подбородкам и лысеющим головам, трое из писцов – сыновья Крэддока. – Вон тех сюда. Трое отмеченных пеплом двинулись к означенным сыновьям. Один из которых на полном серьезе грозил Раску кулаком. – Вам это так не сойдет! – шумел он из-за стола. – Нет, сойдет, – отозвался голос из внутреннего кабинета. – Я здесь. И, пожалуйста, больше ничего не ломайте. Волосы Крэддока совсем вылезли, а подбородок затерялся в седой бороде, но в глазах горел острый ум. Раск присел, потом, передумав, сдвинул тяжелое кресло на пару дюймов правее, на случай, если Крэддок нахватался у Дредгера манер вести переговоры. Вир, обогнув Крэддока, заступил к окну, проверил переулок, потом опустил жалюзи. – Итак, – проговорил Крэддок, – у вас свои условия или поднимем прежние договоренности? Я в деле не первый год, ставку знаю. – Условия свои, – сказал Раск, – но вам они покажутся разумными. Небольшой взнос, чтобы ваши цеха избежали участи, что постигла Дредгера, и два требования. Первое – отныне вы закупаете илиастр у нас, и только у нас. Крэддок прищурился: – Илиастр? И по каким ценам? Раск развел руками: – Будьте уверены, по разумным. Дешевле крови ваших сыновей. – Не надо бросаться угрозами. Я же говорил, что не первый год в деле. Сначала с Братством. А потом платил свечной сбор алхимикам. Ха, за крышу с меня брали меньше. Какое второе требование? Раск извлек табакерку и показал пепел: – Знаете, что это значит? У Крэддока задрожала рука. – У меня была точка в Северасте, до войны. Там я сотрудничал с Гхирданой. Да, я знаю, что такое принять пепел и что случится, если я нарушу данное вам слово. – Отмщение дракона, – мягко проговорил Вир, – просто ужасно. Быстрым, судорожным движением Крэддок взял щепотку пепла и растер по лбу. – Сделано. – Двое есть, – возвестил Раск. Вир оглянулся на дом. Крэддок и его воинственный сын стояли на крыльце. Дождь уже смыл со лба старика почти весь пепел. – По-моему, мы слабовато его запугали. – Он принял пепел. Получил право на долю снисхождения. Позволим ему сохранить лицо, пока делает, как велено. – Раск обернулся влево, на север от Священного холма. Разглядел вдали смутную тень виадука Герцогини, соединявшего Священный и Замковый холмы, хотя в тумане сооружение казалось неким первобытным змеем, драконом, собравшимся напасть на парламент. Где-то там, еще дальше за тучами смога и рядами остроконечных крыш, – Маревые Подворья. – Я тут задумал вскорости навестить Манделя и Компанию. Ворц обозначил их как самых крупных поставщиков илиастра для гильдии. Прадедушка может вернуться быстрее, чем мы ожидаем, и надо быть готовыми к встрече. – Не все наши новобранцы приняли пепел, – проворчал Вир вполне громко, чтобы донеслось до Бастона. – Как нам на них рассчитывать? Поблизости к ЛОЗ есть еще много мелких торговцев. Сначала стоит объединить и наладить то, чем владеем, а потом пробивать Маревые Подворья. – Наберись веры, Вир, – сказал Раск. Бастон, подобно суровой тени, вырос за плечом: – Вам лучше возвратиться в Новый город. – Естественно. А знаешь, по-моему, это место начинает мне нравиться. – Назад они шли по улице Философов, и Новый город постепенно рос впереди. Дождь окончательно выдохся, сквозь тучи пробивались солнечные лучи, превращая многоэтажные башни в колонны пламени. Когда они разберутся с поставками Манделя, основная часть работы будет сделана. Прадедушка прилетит и заберет Раска с этих улиц, вернет на подобающее Избраннику дракона место. А Ворц пусть утрясает скучные подробности оборота илиастра и прочие мудреные дела, какие захочет. А может, и не Ворц. Дантист больно зазнался, пора указать ему место. Пепел дает право на долю снисхождения, но только на долю. Как только вернется Прадедушка, Раск предложит поставить Ворца руководить торговлей илиастром, а на роль местного советника подобрать кого-то другого. Кто знал бы Гвердон, раз Гхирдане требуется постоянное присутствие в Новом городе. Почему бы не Бастона, когда он примет пепел. Или Карлу. Мысль о союзе с ней была по-своему притягательна. Вообще странно, почему Раску так уютно с ними двумя, будто они знакомы с давних времен. Кто-то позвал его по имени. Он остановился и огляделся. Остановилась вся вереница воров, рассредоточившись на мостовой. – Что такое? – поинтересовался Бастон. – Ты что-то сказал? Бастон обескураженно покачал головой. Вир вздрогнул и посмотрел на облака. «Раск. Опасность. Там». Взор Раски раздробился, словно он увидел мир сквозь разбитое окно. Он одновременно стоял на улице Философов в окружении своих охранников и глядел на себя с высоты, сосредоточив внимание на крыше – вон там. Быстрый взгляд – как бы людская фигура, вытянутые конечности, одета в рванье, – и тотчас существо прыгнуло, бросилось с крыши ближайшей ночлежки и приземлилось как раз возле Раска. Лицо высветил внутренний огонь, восковой череп как обгорелая бумага, кое-где совсем тонкий. В бледной руке страшилища кинжал – и оно уже бьет, нечеловечески быстро. Первый порез неглубоко вспорол предплечье, тощие ребра сальника оросились кровью. Чудовище занесло нож и на долю секунды замерло, пламя в восковой черепушке мигнуло, словно в раздумье, – и этот миг замешательства дал Бастону время вмешаться. Он крупнее твари, тяжелее. Сплетясь ногами, оба рухнули на землю, но сальник был проворней. Он просочился из захвата, пырнул Бастона в спину раз, другой, но его выпады не смогли пробить броню, надетую под рубашку. Раск попытался достать свой нож, драконозубый клинок, но подвела раненая рука. Скользкие от собственной крови пальцы выронили нож. И после хлесткого взмаха сальника он повалился навзничь. Теперь сальник пылал ярким пламенем, в голове полыхала жажда убийства. Охрана беспорядочно пыталась вцепиться в скачущего меж ними увертливого ассасина, клинок сверкал на умытом дождем солнце. Раздался вопль – это один из воров лишился пальцев под коварным лезвием. Другие били, попадали по сальнику, но ему были нипочем их удары. Ранения моментально затягивал воск. Бастон вновь на ногах, атаковал сальника со спины. Забросил руку за кадык существа и сдавил со всей мочи. Сальнику не нужен воздух в легких, если даже они у него есть, но Бастон жал с такой силой, что восковая шея растянулась, подаваясь на разрыв, студенистые восковые волокна лопались, расщеплялись. Раск поднырнул ближе, закручивая драконий клинок, и сальник пнул его в лицо, опять заваливая вверх тормашками, и снова вывернулся из захвата Бастона, как кошмарное насекомое, на карачках проклацал по тротуару, расплывающаяся морда вот она, совсем рядом. Он уже поверх Раска, навалился, капает горячим воском. Кинжал в восковой ладони, и сальник наотмашь рубит им по горлу, быстро и точно. Боли нет. Крови тоже. Он чувствовал, как лезвие проскребло кожу на горле, но порез не открылся. Сальник нахмурился, раскрыл рот, на его губах лопнул восковой пузырь. Он бросил кинжал, выбрав другой смертоносный прием. Пальцы – кошмарно мягкие и податливые, без костей, но невероятно сильные – сомкнулись у Раска на горле. Другая ладонь перекрыла нос, рот, пальцы проникли под губу, заткнули ноздри. Раск боролся за глоток воздуха. Врезал кулаком страшилищу в бок, пытаясь столкнуть его с себя, но оно туже стиснуло хватку. Другие воры отчего-то так далеко, даже когда дергают сальника за руки – все безуспешно. Кричит Вир. Кричит Бастон. А Карла где? Очень хотелось бы ее повидать. Жар горящего фитиля сальника опаляет, как Прадедушкино пламя. «Кинжал под левой рукой», – подсказывает голос в голове. Он тянется вслепую, отыскивает драконий зуб. Колет им сальника – и горячо брызжет расплавленный воск, булькает нечеловечий визг, но монстр не отпускает его. И тогда Бастон выхватывает у него кинжал и вгоняет сальнику в хребет, отсекая фитиль. Восковой ужас выгибается в судороге, молотит конечностями, пока пламя в черепе не гаснет. Воск растекается среди крови и дождевой воды на мостовой улицы Философов. Голоса лопочут вокруг, но Раск не в состоянии двинуться. Внезапно на него находит необоримая усталость. Он истощился до капли, силы подорваны вконец. Руки с ногами так далеки от него, как башни Нового города, и не легче, чем камень. Он как будто упал в темень глубокой шахты, а все остальные стоят наверху.