– Езжайте отсюда по-быстрому, – велел Леонид. – Давно бы так, – буркнул Костя, сел за руль и помчался по шоссе. Потом он резко затормозил. Я привычно впечаталась лбом в пол. – Ой! – Простите, – смутился водитель. – Теперь попробуйте руку вытащить. Я потянула на себя конечность. О радость! Она мгновенно оказалась на свободе. – Костя, как вам удалось расширить мою ловушку? – удивилась я. – Хозяин не спортсмен, никогда на лыжах не катается, мы их не возим. Поэтому забыл, что «гнездо» размер меняет. Вспомнил только, когда от дэпээсников отъехали, и нажал на кнопку. Уж простите, сразу не сообразил. Может, и ошибаюсь, но думаю, вас супруга хозяина в багажник положила. Одна связка у нее, вторая – у меня, третья – у Валерия Андреевича. Не знаю, что Олеся Николаевна замутить решила, но вы в этом не участвуйте. Босс жену любит, он ей все простит, а с вами поругается. – Лесе трудно отказать, – вздохнула я. – И, если честно, мне ее сейчас жаль. Константин неожиданно сказал: – Иногда смотришь – зайка, и все вокруг говорят «зайка». А потом глаза протрешь, уши заткнешь, чтобы никого не слышать, и сообразишь: где зайка-то? Утка перед тобой! – Простите, Костя, не поняла вас, – призналась я. – Да просто объяснить хотел, – улыбнулся водитель. – Не все так, как вам кажется. Порой заяц – это утка. Понимаете? – Пока не очень, – честно ответила я. – Сказку про Золушку знаете? – задал совсем уж нелепый вопрос водитель. – Конечно, – улыбнулась я. – Вот ее отмыли, одели, а она теперь принца гнобит, – продолжил удивительную беседу Костя. – Это хорошо? – Вряд ли. Что с Константином? Вообще-то, он простой, добрый парень, любит жену, дочку, не пьет, не курит, служил в десантных войсках, а после демобилизации Валера его к себе взял. Костя работает у Воротникова пятнадцать лет, предан хозяину, стал членом семьи. И он до сих пор не пытался изображать из себя Эзопа[5]. Костя всегда высказывается прямо. Если на дороге его подрезает лихач, он не скажет: «Один медведь на велосипеде поехал кататься, решил обогнать льва, а тот догнал его и оторвал ему уши. Мораль: веди себя на дороге прилично». Нет, водитель прошипит: «Вообще без головы мужик!» И вдруг сейчас произнес речь на манер басни: заяц, утка, Золушка и принц. – Злобная служанка, на которой принц женился, – это как крокодил в московском ресторане. Не бывает такого. Но нет, нашлась. Есть у нее пони, лошадь, «Мерседес», «Бентли», «Майбах»… А все мало! Хочет принца ногами затоптать! Уважаю Валерия Андреевича, хороший он человек. И вы мне тоже нравитесь. Ничего шефу не расскажу. Не узнает босс про вас в багажнике. – Спасибо, – от всей души поблагодарила я. – Сейчас куда поедете? – В Ложкино. – Извините, не успею вас туда доставить – велено джип у работы припарковать в указанное время. – Не волнуйтесь, сама доберусь. Глава двадцать шестая – Как дела у Евгении? – спросила я, войдя в офис. – Плохо, – ответил Кузя. – Лучше ей не становится. И в придачу нехорошо стало Анне. Я села в кресло: – А с ней что? Кузя ткнул пальцем в клавиатуру: – Слушай. – Алло, алло, – произнес слабый голос, – меня кто-то слышит? – Здравствуйте, Анна, это Кузьмин. Что случилось? – Очень плохо. Тошнит, голова болит, руки онемели. Помогите, одна дома. – Сейчас вызову «Скорую» вам. – Не смогу, нет, не получится дверь открыть, нет, нет… – Сейчас к вам приедет Семен. – Да, да. Кузя посмотрел на меня: – Собачкин отвез младшую Морозову в тот же центр, где лежит ее мать, и… Договорить парень не успел – в офис вошел Сеня. – Что с Аней? – налетела я на него. – Похоже, у них с Евгенией одна болячка, – ответил Собачкин. – Обе в реанимации. Если верить Эдуарду Львовичу, у дочери состояние тяжелее, чем у матери. Но Анна моложе, что внушает надежду. – Она тоже без сознания? – испугалась я. – Да, – подтвердил Сеня. – Увидел ее в квартире, вид плохой. Синяки под глазами в пол-лица, стоит шатается. Хотел вызвать «Скорую» – наотрез отказалась. Нет, и все! – Чем мотивировала? – с удивлением поинтересовался Кузя. – В Москве пробки, а клиника, с которой у нее контракт, рядом. В машине с красным крестом возят всех подряд, можно заразиться СПИДом. Если бы я ее не доставил к врачам, Анна бы сама за руль села. Изложила все свои аргументы, затряслась, зарыдала… Истерика! Привез ее в больницу, там Морозову сразу забрали, велели подождать. Потом через окно в двери палаты врач бедолагу показал. Почти ничего не разглядел. Лежит тело в кислородной маске, одеялом прикрыто. Вокруг капельницы, провода, какие-то аппараты. Когда ее везли по коридору, она меня за руку схватила, зашептала: «Возьмите сумочку, там ключи! Вернитесь к маме домой, посмотрите в бывшей спальне папы, там очень важное, очень важное…» И тут каталку в дверь отделения реанимации втолкнули. Я остался один. Предлагаю поехать на квартиру к Морозовым, осмотреться там, вдруг что-то найдем. Разрешение от Анны есть, и ключи она дала. – Мужа ее известили? – осведомилась я. Кузя засунул ладонь в волосы и поднял их дыбом. – Попытался связаться с ним по мобильному – недоступен. Сбросил СМС с просьбой срочно позвонить. Потом звякнул на домашний. Ответила девушка Лена. Она сообщила, что Дмитрий, ее супруг, сейчас на работе. – Подожди, – заморгала я. – Кузя, ты прежде говорил, что брак у Анны зарегистрирован. – И не ошибся, – отозвался Кузьмин, – все как положено! Ходили они в загс. – Откуда тогда взялась Елена? Можешь позвонить еще раз Дмитрию Константиновичу? – Легко. И тут зазвонил телефон в офисе. – Слушаю, – отозвался Семен и поставил трубку на громкую связь. – Добрый день. Беспокоит Алексеев. Вы меня искали? – раздался незнакомый тенор. – На телефоне ваши звонки. Не мог ответить – летел в самолете. – Здравствуйте, Дмитрий Константинович, – начал Сеня, – я сотрудник детективного агентства Семен Собачкин. Ваша жена, Анна Ивановна Морозова, госпитализирована в тяжелом состоянии в клинику, находится в реанимации. – Понятно. Что случилось? – Пока что диагноза нет, предположительно инфаркт. – Но она же молодая! – Сердечно-сосудистые проблемы случаются и у совсем юных, – возразил Сеня. – Что от меня надо? – Я не в курсе. Могу дать телефон лечащего врача, поговорите с ним. – Спасибо.