– Саша, давай померяю тебе давление, – предложила Марина, – ты весь красный. – Прекрасно себя чувствую, – опять мирно отозвался муж. Я забеспокоилась. С полковником определенно что-то не так. Он сейчас прямо сахарный пряник. Ни разу не рассердился на жену, на меня смотрит ласково и предлагает нам сейчас поехать в ГУМ для встречи с неким экспертом. Если учесть ненависть толстяка ко всем торговым центрам и его нежелание посещать людные места, то на путешествие на Красную площадь, где расположен ГУМ, прямо уж и не знаю, как реагировать! – Кузя, вот тебе телефон Голубева, будь добр, дружок, соединись с ним, – попросил Александр Михайлович. Вот тут я перепугалась. «Будь добр, дружок?» Полковника подменили? Вместо нашего любимого, вредного, подчас невыносимого человека появилась конфета в шоколаде? Я покосилась на остальных участников беседы. Судя по лицам, у них были те же мысли, что и у меня. – Почему все на меня уставились? – удивился толстяк. – Я не картина Репина «Грачи прилетели». – Саврасова, – пропищала я. – Ты о чем? – удивился полковник. Я ощутила толчок в ногу – кто-то пнул меня под столом. Но Остапа понесло. – Хрестоматийный пейзаж «Грачи прилетели» написал не Илья Репин, а Алексей Саврасов, – объяснила я. – Перепутал, – засмеялся полковник. Кабы на голову мне сейчас спланировал крокодил, который влетел в окно, я бы удивилась меньше, чем сейчас, когда услышала от Дегтярева «перепутал». Толстяк спокойно отреагировал на мое глупое поведение? Ну назвал он фамилию не того живописца, и что? Следовало промолчать. А я люблю поумничать, продемонстрировать не к месту свою образованность. Почему я позволяю себе подобное поведение? Отчего считаю себя вправе делать замечания Дегтяреву? Как отвечу, если он попросит меня, слишком образованную девицу неюных лет: «Назови столицу Кении?» Придется мне молчать, потому что страдаю географическим кретинизмом. Хорошо хоть, помню, как называется главный город России. Да что там, незнание географии! У меня еще математическое, физическое, химическое идиотство. По всем этим наукам у меня ноль знаний. А зоология? Еж – млекопитающее или он откладывает яйца? Теперь посмотрим на историю. Ну-ка, голубушка, назови год, когда Золотая Орда напала на Русь? Или день смерти царя Павла Первого? Кстати, от чего он скончался? [6] – Кузя, включай ГУМ, – велел полковник. – Э… э… – пробормотал наш компьютерный вундеркинд. Похоже, он впервые растерялся, не понимает, как включить ГУМ. У полковника звякнул телефон. – Вадим прислал адрес ГУМа. Вот он! Смотри, Кузя! Полковник положил свой мобильный на стол. – «Зум»! – воскликнул парень. – Просто «Зум»! Уно моменто. Сеня хихикнул, из коридора донесся кашель Марины, я сохранила серьезный вид. ГУМ-«Зум», очень похоже. Экран на стене продемонстрировал изображение пожилого мужчины в очках. – Вы меня видите? – спросил он. – Да, – ответил Кузя, – четко и ясно. – Отлично! – обрадовался Голубев. – Александр Михайлович просил донести до вас сведения, которые я ему сообщил. Итак! В советские годы существовал лозунг «Все равны». То есть все граждане СССР без исключения имели право на получение бесплатного среднего образования, медобслуживания, пенсии. С высоких трибун всегда подчеркивали, что в огромной стране, которая занимает одну шестую часть суши земного шара, у всех одинаковые права. Но на самом деле это неправда. Да, выпускник школы из далекого таежного села мог подать документы на поступление в МГУ, и обладателю золотой медали из глухой провинции порой удавалось поступить в этот престижный вуз. Но обычный «четверочник» из деревни не имел шансов сесть на студенческую скамью главного университета. Несмотря на то, что все школы СССР работали по одной программе, московские дети получали лучшие знания, чем ребята из глубинки. И столичных абитуриентов, как правило, готовили репетиторы. В больницы укладывали бесплатно, и «Скорая» тебя везла в клинику даром. Но медцентры разные, одни имели хорошую репутацию, в другие лучше было не попадать. Хочешь оказаться в приличном месте? Сунь «барашка в бумажке» доктору, и машина доставит по нужному адресу. В СССР процветало взяточничество. Начиналось оно на низшем уровне. Вызвал слесаря починить кран? Мастер обязан прийти бесплатно. А как выглядел такой визит? Небритый дядя в уличных ботинках шагает по чистым полам, долго чешет затылок у раковины, говорит: «Ну типа это, хозяйка, прокладок нужных нет. Как завезут, приду». И исчезает навсегда. А ты потом больше часа оттираешь с паркета черные следы от его обуви. Но если женщина, открыв слесарю дверь, улыбнулась, сказала: «Проходите, пожалуйста. Уж помогите мне, буду вам очень БЛАГОДАРНА», – вот тогда ситуация менялась кардинально. Слесарь снимал обувь, ставил ее на коврик у двери. В его чемоданчике имелось все необходимое. Ремонт проходил быстро. Получив от хозяйки рубль, мастер предлагал: «Могу дать домашний телефон. Если чего сломаете, звоните». Почти у каждой советской женщины были свои ремонтник, врач, продавщицы в разных магазинах… Те, кто побогаче, пользовались услугами фарцовщиков. А самая верхушка имела доступ в так называемые распределители и в сотую секцию ГУМа, где без очереди покупались изготовленные за границей платья, обувь, белье. Многим женщинам хочется иметь украшения. В СССР активно внушали представительницам слабого пола, что золото, драгоценные камни, комплекты из ожерелья-браслета-серег – все это мещанство и давно немодно. Поделки из серебра, уральские самоцветы, янтарь – вот что следует носить. Крохотные сережки с александритом – это то, что приведет в восторг окружающих. Золотые подвески с изумрудами и бриллиантами – вульгарно, по-купечески. Но, как ни тверди, что янтарь роскошнее сапфира, женщины в это не верили. И они видели в журналах фото актрис, у которых на шеях и в ушах красовались произведения ювелирного искусства. Где обеспеченные дамы приобретали украшения? Глава тридцать первая Вадим взял стакан, который стоял на столе, и сделал глоток. – Сейчас объясню, как богатые жены чиновных мужей и крупных военачальников, звезды театра и кино отоваривались ювелирными изделиями. Каналов для получения дорогих украшений, сделанных еще в царские времена, было несколько. Первый: свой человек в скупке и ломбарде, чаще всего оценщица, которая сразу понимала, что с виду простенькое колечко с камушками было сделано в дореволюционные времена известным ювелиром. Второй: спекулянты. Но не простые фарцовщики, которые торговали шмотками, а те, кто отлично разбирался в драгоценностях. Среди них часто встречались научные сотрудники музеев. Третий: ювелиры. Порой им приносили на починку очень дорогие изделия, а потом просили посодействовать продаже раритета. Этими каналами пользовались жены известных писателей, композиторов, художников, популярные актрисы, балерины, супруги высокопоставленных чиновников, военных. Но была узкая группа особо значимых людей, нежно обожавших драгоценности с историей. В середине семидесятых годов на европейских торгах начал появляться некий Густав фон Драген. Мужчина прекрасно разбирался в камнях, знал историю украшений. Сначала его как новичка пытались обвести вокруг пальца. Но потом все быстро поняли, что тихий, улыбчивый, вежливый Густав – железный кулак в бархатной перчатке. Не следует пытаться вешать ему лапшу на уши, говоря: «Это колье принадлежало королеве Виктории, было подарено ей своей внучке». «Нет, – перебивал вещавшего фон Драген, – перед нами копия ожерелья. Дорогое изделие с прекрасными камнями, выполненное талантливым ювелиром. Но оно не стоит тех денег, которые за него хотят, поскольку является репликой». Обмануть Густава было невозможно. Кроме неисчерпаемого запаса сведений об украшениях фон Драген обладал немереными деньгами. Кем он был? Бизнесменом из Австралии. Больше никакой информации об этом человеке нет. Голубев сделал паузу и продолжил: – Напоминаю вам, что на дворе стояли коммунистические времена. Советские люди редко выезжали за границу и летали в основном в составе туристических групп. Посещали ГДР, Польшу, Венгрию, так называемые социалистические страны. Невероятной удачей было оказаться в Финляндии, Индии, Монголии, Китае. Такая поездка у человека случалась раз в жизни, память о ней хранили до конца дней. Чтобы получить разрешение на краткое пребывание, например, в Варшаве, требовалось сначала получить одобрение от партийного комитета на работе, затем предстояло собеседование в районном комитете партии. Передвигались по чужой стране только в составе группы. Денег меняли мало, их хватало только на покупку дешевых сувениров. В лучшем положении находилась культурная элита. Артисты цирка, балета, актеры театра-кино, музыканты, дирижеры, писатели, композиторы, художники. Они ездили на гастроли, издавались в соцстранах, устраивали свои выставки. По закону, принятому в СССР, все гонорары в валюте следовало сдать в посольство, а тому, кто заработал эти деньги, потом выдавали мизерную сумму. Ясно, что подобное положение дел не нравилось тем, кто зарабатывал эти деньги. Принимающая зарубежная сторона нашла выход: валюту отнимали, а вот подарки – нет. Устроители гастролей приглашали своих сотрудников в магазин и покупали на их денежки то, что они хотели. Небольшая сумма выдавалась наличными и вручалась сотрудникам дипмиссии. А часы, ювелирные изделия, магнитофоны, одежда – все-все оформлялось как подарок от пригласившей стороны. Вадим засмеялся. – К чему столь долгий рассказ о реалиях давно прошедших лет? Для того, чтобы вы поняли, что простые советские люди ничего за рубежом не покупали. А теперь вернемся к Густаву фон Драгену. В очередной свой приезд австралиец неожиданно захотел выставить на торги серьги изумительной красоты. В середине подвесок сверкали два огромных, очень редких желтых бриллианта в обрамлении сапфиров. Для того, чтобы выставить что-то на аукцион, следует пройти ряд формальностей, в частности, экспертизу. С серьгами все оказалось в порядке, их заявили к продаже как семейную ценность купцов Сергеевых. Оправа, работа – все сообщало о том, что подвески были созданы в начале двадцатого века и определенно предназначались для богатой женщины. И после завершения торгов вспыхнул скандал. В аукционный дом обратилась княгиня Елизавета Гавриловна Макаева. Ей на тот момент исполнилось больше девяноста лет, но пожилая дама обладала ясным умом, твердой памятью и характером боевого слона. Вадим открыл папку, которая лежала на столе. – Поскольку в следующей части моего рассказа важно каждое слово, прочитаю вам главу из своей книги «Судьба украшений». Она вышла несколько лет назад. Итак! Голубев посадил на нос оправу и продолжил: – Елизавета Макаева приехала в офис, продемонстрировала кольцо и ожерелье и объяснила: «Серьги, которые вы собрались продавать, – часть комплекта. Подвески я отдала еще до Второй мировой войны следователю НКВД за выкуп своего мужа, князя Григория Макаева. То, что мы древний княжеский род, мало кому из коммунистов известно. Оболенские, Трубецкие, Долгоруковы, Волконские – вот эти фамилии на слуху. А Макаевы? Или, например, Репнины? Кто из чекистов знал об их княжеской родословной? Мой муж поступил умно. В тысяча девятьсот восемнадцатом году он бросил наше поместье, мы переселились в дом на окраине Москвы. В начале двадцатых Григорий пошел работать в школу учителем. Он не хотел уезжать, говорил, все наладится. И надо признать, что мы спокойно жили до тридцатых годов. А потом кто-то донес, что Макаев имеет не крестьянское, а княжеское происхождение, он сообщил в своей анкете неверные сведения. Супруга арестовали, я запаниковала – понимала, что если Гришу убьют, следующая я и двое наших сыновей. А у нас тогда работала Катя, верная, честная девушка. Она шепнула, что знает человека, который в обмен на драгоценности освободит Гришу и даже поможет потом нам всем покинуть страну. В подобное верилось с трудом, но другого шанса сохранить супругу жизнь не было. Я вынула из комплекта, который получила от отца на шестнадцатилетие, серьги и отправилась на встречу к мужику, звали его Егором. Подлец взял коробку и велел мне с детьми через трое суток приехать в деревню Лукино Тверской области, оттуда нас всех переправят в Турцию. Поверила ли я ему? С одной стороны, да, с другой – нет. Но решила рискнуть. В указанный день и час мы прибыли в село. Я решила так: если Егор – обманщик, то дальнейшая моя судьба – быть убитой. Мерзавец не захочет оставлять в живых ту, которая заплатила ему за освобождение мужа. А что станет с моими мальчиками? Их отправят в детдом! Пусть уж лучше детей убьют вместе со мной, с матерью, закопают в лесу». Глава тридцать вторая Вадим закрыл папку. – Страшные прогнозы не оправдались. Егор пришел не один, с мужчиной, сказал: «Это Василий, он вас отправит в Турцию. Слушайтесь его, сразу выполняйте, что велит. Скажет: «Ложись!» – значит, бросаетесь на землю. Грязь, дождь, холод, а вы падайте. Велено молчать, рта не разевайте». Елизавета, не веря тому, что они с детьми сумеют из Турции попасть в Англию, где у нее жили родственники, отдала дядьке оговоренную плату. Егор Никитин получил браслет, который принадлежал свекрови Елизаветы, – очень дорогое изделие. До места, где семью Макаевых ждал катер, который под руководством Василия доставил мать и детей на корабль под турецким флагом. Елизавета быстро поняла, что путь проторен, она не первая по нему шагает. Вася оказался тихим, милым, заботливым, когда младший мальчик уставал, провожатый брал его на руки. Женщина и мужчина даже подружились за время пути. Вася сказал, что дед и отец при царском режиме служили городовыми. А Егор – его брат, сотрудник НКВД. Тщательно скрывает данный факт, поэтому взял себе фамилию жены, стал Никитиным. Василий же не хочет служить там, где удачно устроился родственник, работает чистильщиком обуви, сидит в будке на окраине Москвы, количество рабочих дней в месяц зависит только от него самого. Нет над Василием начальника, который станет сдирать шкуру за прогулы. Вася рад, что брат помогает хорошим людям, которых новая власть посадила за решетку, но пареньку совершенно не нравится, что Егор сменил фамилию. Никто из членов семьи Рогачевых так не поступал! И мало фамилии – Егор еще и отчество изменил, стал Кирилловичем. Ну, это вообще как отца предать! Елизавета поняла, что наивный Васенька полагает, будто его брат выручает дворян бескорыстно, он понятия не имеет, что узников просто выкупают. Последние три дня дороги до небольшого городка на берегу Черного моря Елизавета мучилась вопросом: следует ли сообщить юноше, что Егор получил от нее очень дорогие ювелирные изделия, или лучше промолчать? Расставаясь с Василием, Макаева осторожно обратилась к нему: «Разрешите наградить вас за помощь». «Хотите дать мне что-то хорошее?» – заморгал Васенька. Елизавета сняла с шеи золотую цепочку с медальоном, который украшала россыпь бриллиантов, и вручила пареньку со словами: «Только в скупку не несите, найдите ювелира. За вещь можно получить большую сумму». Васенька бросился женщине на шею: «Подожду, пока на катер сядете, буду молиться за вас с чадами». Парень в самом деле остался на пирсе. Женщина решила помахать ему и увидела, что у Василия вдруг изменилось выражение лица, оно стало жестким, в глазах вспыхнул злой огонь, на губах заиграла довольная и одновременно ехидная улыбка. Княгиню осенило. Конечно, проводник в курсе, сколько ювелирных изделий у Егора. Наивный Васенька исчез, вместо него вслед катеру махал Василий, который сумел выманить у Елизаветы еще одну драгоценность. Оставалось лишь удивляться актерским талантам младшего брата Егора и его характеру, в котором мирно соседствовали жадность, беспринципность и честность. Вася мог убить семью Макаевых, но он вел женщину с детьми тайными тропами, не лишил княгиню и мальчиков жизни и честно выполнил все обязательства. Ну как в одном человеке способны мирно уживаться совершенно разные душевные качества? Когда капитан корабля предложил женщине устроиться в отведенном ей помещении, княгиня пребывала в уверенности, что мужа она больше никогда не увидит. Но когда Елизавета вошла в каюту, там на койке сидел ее любимый супруг. Мужчина сильно похудел, выглядел больным, но он был жив! Это ошеломило Лизу! Ее не обманули! Голубев постучал ладонью по папке. – Не выстави фон Драген на торги серьги, никогда Елизавете Гавриловне не узнать, что украшения ее семьи живы. Рассказывая историю, княгиня подчеркнула: «У меня силой подвески не отнимали. Состоялась честная сделка. Егор предложил организовать побег, я заплатила. В жизни бы не возмутилась, не приехала в аукционный дом, не рассказала историю. Но выдавать семейные драгоценности князей Макаевых за собственность каких-то безродных купцов?! Это уж слишком! Сейчас узнаете всю правду!» Напомню, все происходило в семидесятых годах двадцатого века. В советскую прессу тех лет подобная история никогда попасть не могла. А вот западные «желтые» издания пришли в восторг и начали перепевать рассказ Елизаветы Гавриловны на разные голоса. Активность папарацци больно ударила по репутации вежливого Густава. И тут начался второй акт пьесы под названием «Драгоценности князей Макаевых». Фон Драген решил организовать пресс-конференцию и сделал шокирующее признание. Его отец, советский военный, во время Второй мировой войны перешел к фашистам. Как потом стало понятно, Константин Иванович Драгин жил не под своим именем, на самом деле он Курт фон Драген, немец, семья которого поселилась в России в конце девятнадцатого века. Все мужчины фамилии работали ювелирами и не добились в Германии известности. Фридрих, дед Карла, решил, что в Москве его ждет успех. И до тысяча девятьсот семнадцатого года все шло хорошо. А когда стало понятно, что человек с приставкой «фон» в фамилии – первый кандидат на путешествие в суровый сибирский край, ювелиры с немецкой кровью стали Драгиными. Карл, сын Фридриха, родился в Москве в тысяча девятьсот двадцатом году, стал пионером, потом комсомольцем, но очень хорошо знал семейную историю. В сорок первом его отправили на фронт, и юноша живо нашел возможность перейти в стан врага. Дома его семья разговаривала на немецком, языкового барьера для Карла не существовало. После разгрома нацистов Карл перебрался в Австралию, женился, у него родился сын Густав. Карл быстро стал известным ювелиром, основал свою фирму. Наследник его овладел той же профессией, в придачу выучился в Лондоне на искусствоведа, стал читать студентам лекции об истории украшений. История с серьгами началась, когда к Густаву из СССР приехал некий Михаил Петрович. Он представился экспертом и в самом деле прекрасно разбирался в драгоценностях. Михаил сделал Густаву заманчивое предложение. У него есть клиенты в России, имен их он называть не станет. Это люди с неограниченными финансовыми возможностями, они щедро оплатят услуги фон Драгена. Густав должен приобретать на аукционах лоты, на которые ему укажут, оплатить их, привезти домой. А специально обученный человек доставит их в столицу СССР. Густава никак нельзя было назвать глупым человеком. Он сложил вместе информацию: прилет Михаила с диппаспортом, неограниченный бюджет на покупки, курьер, который примчится из Москвы в Австралию, уверенность клиентов в том, что гонца с очень дорогими украшениями беспрепятственно пропустит советская таможня… Ну и кто эти загадочные покупатели? Нет сомнений, это верхушка политической элиты. Фон Драген согласился и успешно выполнял задания. Но ему велели только приобретать ювелирные изделия. Приказ о продаже прозвучал всего один раз, когда Густаву передали серьги и сообщили, что они раньше принадлежали семье князя. Фон Драген не имел ни малейшего отношения к подвескам, он просто был агентом, который купил изделия. Акт продажи состоялся один раз. Подвески не фальшивые, и то, что они раньше принадлежали князю, а не какому-то купцу, лишь увеличило их цену. После той пресс-конференции Густав больше не участвовал в торгах. Но ничего дурного с ним не случилось, фон Драген дожил спокойно до старости. Голубев погладил папку. – Александр Михайлович знает, что я работаю исключительно по делам, которые связаны с ювелиркой. Без нужных знаний за них даже не следует браться. Конечно, если утащили коробку с золотыми цепочками, сережками, колечками, которые были изготовлены по шаблону на ювелирном заводе и продаются в магазинах, то это неприятность для ее владельца. Но в этом случае справится простой следователь. Я начинал расследования, когда случались истории вроде той, где одну из главных ролей исполнял фон Драген. Выйдя на пенсию, я стал личным экспертом тех, кто желает приобрести изделия «с историей». На рынке много подделок, некоторые сложно отличить от оригинала. В конце концов захотел написать книгу о своих делах. Фамилии мошенников, покупателей, продавцов изменены, но я знаю их настоящие паспортные данные. Когда дело дошло до фон Драгена, я понял, что самая интересная часть истории неизвестна. Советская сторона никак не отреагировала на рассказ Елизаветы Гавриловны, не комментировала пресс-конференцию фон Драгена. Мое писательское вдохновение соединилось с менталитетом сыщика, и я решил самостоятельно раскопать правду. Обладаю обширными связями, есть подход к разным людям. Приступил к сбору материала, думая, что никого нет уж в живых из тех, кого Васенька и Егор освободили. Но, наверное, есть дети-внуки. И в самом деле, нашлись некоторые родственники, а кое у кого – дневники, письма покойных. Подробности рассказать? – Да, – в едином порыве ответили мы. Глава тридцать третья Прошло две недели. Евгения Петровна находилась в коме. А вот молодой организм Ани справился с отравлением, наша клиентка встала на ноги в прямом смысле слова. К слову сказать, в ее анализе крови тоже обнаружились посторонние лекарства, но другой набор. Когда Анна появилась в нашем офисе, Дегтярев обратился к ней с вопросом: – Где ваш отчим? – Отличный вопрос, – фыркнула девушка. – В квартире словно погром устроили. Все перевернуто! Вещи из шкафов вывалены! На кухне крупа, сахар, соль, мука высыпаны прямо на столешницу! Ну прямо нет места, где хоть признак порядка сохранился. Юрий отсутствует. Его вещи испарились. Наверное, сейчас вам понятно, что он неспроста женился на моей маме… хотел найти… – Анна развела руками, – …понятия не имею, что! – Вы говорили, что Иван Ильич дарил жене украшения, – напомнил Дегтярев. – Да, – улыбнулась Аня, – на все праздники приносил коробочки. Обычно в них лежало нечто простое: милые серьги, золотая цепочка, браслетик. Мама любит все такое. Но один раз на годовщину свадьбы папочка преподнес очень красивое дорогое колье. Мама в нем отправилась в ресторан дату отмечать, все женщины только на ее шею смотрели. Аня засмеялась. – Ресторан прямо затопило завистью! Но это единственный папин очень ценный подарок. Мама впала в восторг, когда его получила, спросила: «Милый, где ты ожерелье достал?» Папа ответил: «Просто повезло. Захотел подарить тебе на юбилей нечто особенное. Начал рыться в интернете, увидел там сообщения из скупки. Оказывается, при скупке есть магазин, в котором продают то, что люди не выкупили. В лавке попадаются интересные старинные вещи. Я туда отправился и не ошибся». – Вы знали, кто родители Ивана Ильича? – осведомился Дегтярев. – Они умерли до моего рождения, – ответила Аня, – папа про них мало рассказывал, потому что сам не обладал информацией, он рос сиротой. Анна вынула из кармана мобильный, посмотрела на экран и вскочила. – Простите, к маме приехал профессор, мне надо мчаться в больницу. – Конечно, – кивнул Дегтярев. Наша клиентка убежала, полковник посмотрел на нас. – Давайте суммируем то, что нам рассказал Вадим, и я добавлю неизвестные пока вам сведения. Дед Ивана Ильича и прадед Анны Василий Морозов родился в начале двадцатого века. Поступил на службу в чрезвычайную комиссию, которую создал Феликс Дзержинский. Голубев нашел в архиве сведения о Василии. Оказалось, что он накануне начала Великой Отечественной войны заболел, отправился на пенсию. К тому моменту Морозов был женат. Супруга работала машинисткой у одного из начальников НКВД. Наверное, она попросила своего шефа о помощи, потому что вскоре после того, как Василий вышел на пенсию, семья получила большую квартиру в Хамовниках. На фронте мужчина не воевал, он был тяжело больным человеком. Но вот удивление – несмотря на диагноз, Василий продолжал жить. А вот его супруга спустя пару лет после победы неожиданно скончалась. Причина ухода женщины нам неизвестна, о том, что с ней случилось, сведений найти не удалось. В первом браке у Василия детей не получилось. Некоторое время Морозов был холост. Вероятно, у него были любовницы, но о неофициальных связях не узнать. Второй раз Василий завел семью и стал отцом в возрасте, когда кое-кто уже нянчит внуков. Его первый ребенок, сын, родился, когда ему стукнуло чуть больше шестидесяти. Малыша назвали…