– Макбета славьте, славься, тан Гламисский! Рен опустилась рядом с ней на колени. – Макбета славьте, славься, тан Кавдорский! Филиппа не двинулась с места, но чистым, звонким голосом произнесла: – Макбета славьте, королем он станет! Джеймс отшатнулся. Я поймал его за плечо и сказал: – Ты вздрогнул? Отчего? Зачем бояться / Того, что сладко слушать? Он искоса взглянул на меня, и я нехотя его отпустил. Поколебавшись пару мгновений, я обогнул его и, шагнув с последней песчаной ступеньки, оказался среди ведьм. Я: Правды ради, Вы – морок или вы на самом деле То, чем предстали? Друга моего Вы встретили по чести, вы сулите Ему и возвышенье, и надежду Стать королем – заворожен он. Мне же Ни слова. Если в семенах времен Вы видите, что прорастет, что нет, Скажите. Не прошу и не боюсь Ни милости я вашей, ни вражды. Мередит в мгновение вскочила на ноги. – Будь славен! – произнесла она, и остальные девушки отозвались эхом. Она метнулась вперед, подошла слишком близко, ее лицо оказалось почти вплотную к моему. – Ниже, чем Макбет, и выше. Рен возникла у меня за спиной, побарабанила пальцами по моим бокам, поглядывая на меня с плутоватой улыбкой. – Не так счастли́в, зато куда счастливей. Филиппа так и стояла поодаль. – Ты не король, но короли твои, – сказала она; тон ее был безразличным, почти скучающим. – Так славьте Банко и Макбета все. Рен и Мередит продолжали меня оглаживать и похлопывать, перебирая мою одежду, изучая очертания моей шеи и плеч, зачесывая назад волосы. Рука Мередит проследовала до самого моего рта, пальцы обвели нижнюю губу, пока Джеймс – наблюдавший за всем этим и правда в каком-то завороженном отвращении – не вздрогнул и не заговорил. Девушки резко обернулись к нему, и я зашатался, от утраты их внимания у меня подогнулись ноги. Джеймс: Постойте! Доскажите про меня. Я – Гламис, раз отец мой Синел умер, Но я не Кавдор, ибо тан Кавдорский Живет и благоденствует; а мне Стать королем – то вне пределов веры. Они лишь покачали головами, прижали пальцы к губам и ускользнули обратно в воду. Когда они совсем исчезли в глубине, а к нам по большей части вернулся разум, я обернулся к Джеймсу, в ожидании подняв брови. – Твои потомки – короли, – сказал он. – А ты – король. – И тан Кавдорский. Так ведь было? – И музыка такая, и слова. – За деревьями послышались шаги, и я вскинул голову. – Кто там? До конца сцены оставалось немного, и, когда была не моя очередь говорить, я все время посматривал на воду. Она снова лежала гладко, отражая грозовое пурпурное небо. Когда пришло время, я и двое везучих третьекурсников, игравших Росса и Энгуса, ушли вправо, от света костра. – Мы всё, – шепнул один из них. – Ни пуха. – К черту. Я нырнул за сарай на краю песчаного берега. Он был не больше уличного сортира, и, выглянув из-за угла, я видел костер, покоившееся на воде каноэ и полосу песка, на которой теперь стоял в одиночестве Джеймс. – Что вижу я перед собой, кинжал? И рукоять ко мне. – Он зашарил в пустом воздухе перед собой. – Дай, ухвачу. Я совершенно не ожидал, что когда-нибудь услышу от Джеймса этот монолог. Он был слишком незапятнан, чтобы говорить о крови и убийстве, как Макбет, но в алом отсвете костра уже не выглядел прежним ангелом. Наоборот, он был красив угрожающей красотой – таким представляешь себе дьявола. Джеймс: Надежная и твердая земля, Не слышь моих шагов, боюсь, иначе Где и зачем я, камни разболтают И это время ужаса лишат, Который с ним согласен. Я грожу — И он живет, словами я стужу Жар дела. Так вперед, покончим с этим. Он еще раз приговорил Дункана, потом прокрался прочь, чтобы встретиться со мной в стороне от света костра, пока зрители, перешептываясь, ждали, когда начнется следующая сцена. – Что теперь? – спросил я, когда Джеймс подошел достаточно близко. – По-моему… погоди. Он отшатнулся, воткнулся в меня. – Что? – Геката, – прошипел он. Прежде чем я даже уловил суть этого слова, из воды вырвался Александр. Пока вокруг него рушилась обратно в озеро вода, зрители повизгивали от изумления. Мокрый насквозь, он был обнажен до пояса, вокруг лица буйно плясали распущенные кудри. Он закинул голову назад и завыл в небо, как волк. – Воплощенное зло, – сказал я. Девушки снова появились из воды, но стоило Мередит произнести: «Что ты, Геката, смотришь так сердито?» – Александр сгреб ее за шею сзади, плеща во все стороны водой. – А нет причины, наглые карги? – прорычал он. – Бесстыжие, как вы посмели / Болтать с Макбетом о путях / И тайнах смерти, не шутя? Джеймс схватил меня за руку. – Оливер, – сказал он. – «Банко в крови, с улыбкой». – Ох. Ох, черт.