– Все пришли? – она осмотрелась. – Что ж такое-то, где Трошина опять шляется? – все промолчали, не зная ответа на вопрос. – Ладно, начнём пока без неё. Дима заметил, как Егор поднёс два пальца к глазам, потом эти же пальцы перевёл на Машу, как бы говоря «я слежу за тобой». Она же закатила глаза и показала рукой «бла-бла». Дима и Женя одновременно усмехнулись. И посмотрели друг на друга. Глаза у неё были чистые, светлые. И такие пронзительные, что Диме стало жарко, несмотря на встреченный холодный цвет радужек. Людмила Анатольевна подошла к сцене и, обернувшись на их четвёрку, сказала: – Парни, а спойте мне. Дима и Егор одновременно тяжело вздохнули, словно их заставили таскать столы. Песню выбрала Людмила Анатольевна. И Диме вначале не нравилась ни песня, ни слова. Но именно сейчас, когда перед ним была Женя, когда он понял, кем она будет на концерте, и что именно её он будет спасать от Бабы-Яги, Дима проникся. – Коронована луной,Как начало – высока,Как победа – не со мной,Как надежда – не легка.[1] Иногда он посматривал на Женю. Замечал, как она ёрзает на стуле, которые они с Машей успели подтащить, как нервно мнёт в руках листы, как блестят её глаза, как смотрит в ответ с живым интересом и даже некоторым восторгом, слово Дима делал какие-то невероятные, волшебные вещи. Ко второму куплету заявилась Карина, своими стучащими, заглушающими гитарные аккорды каблуками обратила на себя внимание каждого в зале. Она встала напротив сцены, подошла к ней вплотную, и остановилась на той самой прямой, где взгляды Жени и Димы сходились. Как будто специально. Финальные аккорды – все захлопали. Хлопки Карины выделялись громкостью и интенсивностью. Или это только казалось оттого, что она стояла так близко? – Трошина, где ты вечно пропадаешь? – после аплодисментов спросила Людмила Анатольевна. – Свежим воздухом дышу, – ответила Карина и усмехнулась, провела по распущенным волосам, приглаживая их. – Подышала? Молодец. Теперь бери девчонок и бегом танцевать. Дима и Егор уже унесли стулья со сцены, поставили их позади Жени и Маши и сели. Егор тут же наклонился вперёд, его лицо оказалось прямо между головами девушек, но Дима не услышал, что он начал им говорить и рассказывать, потому что заиграла песня «Flo Rida T-Pain – Low» и на сцену вышли, как их называл Егор, «Карина и Ко». Вначале они вчетвером смотрели на репетицию. Карина резво танцевала на каблуках, словно родилась в них. Но сразу же она начала оттопыривать зад и извивалась так, будто в зале сидел продюсер. И Дима понял, что ему совсем неинтересно на это смотреть. Он заметил, что Женя опустила голову – наверно опять начала читать слова. Егор и Маша над чем-то посмеивались. Когда прогнали номера, Людмила Анатольевна в ускоренном порядке заставила пройтись по всей постановке. Не ругалась, что мало кто выучил слова. И часто посматривала на наручные часы. Она задумчиво глядела на их сцену: как из-за кулис навстречу Диме выплывает Женя, как она плавно водит руками, как текуче приседает в благодарности – и как Дима машет, приглашая её пойти за собой, чтобы вывести из леса. – Ковалёв, ты какой-то деревянный. Ты прошёл этот путь и боишься дотронуться до Снегурочки, чтобы её повести за собой? – Этого не было в сценарии, вот и не дотрагиваюсь, – огрызнулся Дима, понимая, что да, правильней было схватить Снегурочку и утащить её из этого места, а не махать руками. – Логично, – хмыкнула Людмила Анатольевна. – А теперь давай попробуем с предложением руки. Только помягче. С предложением руки. И сердца. – Конечно, я отведу тебя, Снегурочка… Дима увидел, как часто задышала Женя, даже кофта и та стала подрагивать. Но она без страха, без каких-либо колебаний и промедлений протянула к нему руку. Вокруг стояла тишина. Все смотрели на них. Но наверняка Дима не знал, всё его внимание сосредоточилось на девушке, сны о которой уже вторую неделю будили неопределённостью и туманностью. Её ладонь была тонкой, удлинённой и нежной. Прохладной. Настолько прохладной, что вначале Диме показалось, что его прошибло лёгким разрядом. Но сразу же её ладонь начала согреваться в его руке. Неукротимо становилась податливой и мягкой, словно тёплая глина. Когда они отошли на другой край сцены, то не сразу разомкнули ладони. Долю секунды замешкались, но Дима понял, что Женя сама не торопилась убирать руку. – Отлично, так и оставляем, – хлопнула в ладоши Людмила Анатольевна. Женя спешно вытащила ладонь из ослабшей хватки Димы. И краем глаза заметил, как в эту руку, что он успел нагреть, она сложила вторую ладонь, которая не получила тепла. Но, видимо, в этом тоже нуждалась. [1] ДДТ – Метель Глава 5. Женя Началась третья неделя предновогодней суеты, которая подмяла под себя Женю уже с середины ноября. Подобное настроение было в новинку. Репетиции пока были простыми. На улице уже чувствовалось приближение ещё не начавшегося мягкого снега, льда и сугробов под ногами и холода, с которым у Жени на самом деле были не очень хорошие отношения. Собирались они нечасто, пока им дали время выучить слова, чем Женя и занималась после того, как мама уходила спать. Ну и параллельно переписывалась с Димой. Отчего переживала, что могут запомниться какие-то не те фразы, и боялась, что в какой-то момент начнёт говорить написанное Димой. Она повторяла себе перед сном его слова, не веря, что он это сказал: «Тебе идёт роль Снегурочки», или «Ты сегодня отлично отыграла», или «У тебя такой мягкий и успокаивающий голос». Димы в её мыслях было всё больше. Они переглядывались, улыбались друг другу, переписывались, посмеиваясь над некоторыми промахами выступающих, многозначительно поднимали брови, когда подобные косяки повторялись, и опять смеялись – как будто вместе, но по разные стороны от сцены. И было в этом больше близости, чем в отношении с Машей. Хоть оно и было дружеским, но Женя не чувствовала такой лёгкости с ней. Женя боялась сильно откровенничать с Машей, а с Димой она приятно проводила время. Хоть и через переписку. – Блин, Женьк, давай сегодня по-быстрому подежурим и домой, а? – после последнего урока Маша торопилась в их классный кабинет. Сегодня был вторник, без репетиций, но с шестью уроками и с дежурством. – Хорошо, – ответила Женя, подозревая, что Маша может торопиться по одной-единственной причине… – Там новая серийка «Сверхъестественного» будет, хочу глянуть, что за страх они там ещё придумали, – Маша вся такая возбуждённая и в волнении повернулась к Жене, но в последний момент её повело, и она чуть не снесла парня из параллельного класса. – Тише-тише, не убей меня, – не останавливаясь, быстро проговорил он, осматривая Машу, потом перевёл взгляд на Женю. И усмехнулся. Появилось чувство, что её облили помоями – совсем неприятное, но уже привычное. – Если бы хотела, давно бы это сделала, – прикрикнула Маша, скривив губы. И ещё быстрее стала перебирать ногами. – Не замедляйся ты, покажи свою важность и нежелание с ними говорить. Видимо, Маша заметила его взгляд. Что было ещё неприятней. – Но ты же с ними говоришь, огрызаешься, – не поняла замечания Женя. – Не надо на меня равняться, я уже давно научилась говорить на их языке, а ты даже не пробовала. Тебе надо действовать своими методами, по-другому, – Маша резко остановилась, отчего Жене пришлось чуть согнуться над ней, чтобы не врезаться. – Тебе подходит холодность и важность. Старайся не обращать на них внимания, не отвечать, делать вид, что ты выше этого. – Справедливо, – кивнула Женя, понимая, что в принципе так и делает. – Но при этом тебе не стоит сутулиться и сжиматься, словно ты их боишься. – А если я их и правда боюсь? – Бойся внутри, но не показывай этот страх. Они же акулы, чуть почуют кровь – бросаются. Тебе слово, а ты распрями плечи, глянь на них, как на говно, и уйди спокойно от перепалки. Да после такой ответки он сами начнут тебя избегать, думая, что что-то о тебе не знают. Будут опасаться тебя. Маша кивала, словно сама соглашалась со своими словами. И было в них зерно истины, по крайней мере, Женя тоже пару раз замечала: когда она не слышала выпадов и подколов, её не трогали, даже не повторяли сказанное. – Так, ладно, – Маша встрепенулась и поскакала по лестнице на второй этаж. – Пошли уже разберёмся с этим кабинетом, да домой умчим. Что-то устала я за сегодня. Вчерашняя репетиция была сложной в плане повторений. Вначале Ветер, Леший и Звезда – точнее, ребята, что их играли – баловались и всех отвлекали, потом Карина забыла слова, причём не вязал ещё и сам распечатанный текст. Поэтому проторчали в школе они дольше обычного и сам факт того, что Женя пришла поздно домой, её расстраивал: времени на отдых было меньше. И сегодня она чувствовала моральное давление, и была рада, что никаких репетиций не будет, и дома она окажется ещё до того, как на улице станет темнее и студёней. Оставив рюкзаки в кабинете, откуда минуту назад вышла классная, они разбрелись в разные стороны: Маша убежала в раздевалку, где слышались тихие голоса натирающих паркет дежурных, чтобы принести куртки в кабинет; Женя же направилась в женский туалет за ведром с водой, которое заботливо им набирала техничка к концу дня. От кармана по ноге пробежала вибрация, вызывая мягкие мурашки. Женя достала телефон, увидела сообщение от мамы: «Ты когда освободишься? Зайдёшь после уроков в ДК? Помощь нужна». Вот и отдохнула дома. Женя начала выстукивать по кнопкам информацию о том, что вот они сейчас уберутся в кабинете, а потом она зайдёт, конечно. В класс залетела Маша, по самую макушку скрытая под куртками и пакетами со сменкой. – Женька, Женька, – шипела она чуть слышно, но не устало, а с волнением, – Женька, ай, чёрт, – она бросила вещи на первую парту и один из пакетов, упал, попал ей по ноге, – ауч, там это, дежурные… Дима с Егором. Глаза её блестели, озорно и игриво, она даже расширила их для пущего эффекта. – И что? – Женя почувствовала, как переживательно, но совсем немного закружилась голова. Очень хотелось улыбнуться и тому, что за дверьми, так близко, был Дима, и тому, что Маша назвала именно его в первую очередь. Но Женя сдержалась, поджав губы, и отвернулась к доске, которую как раз начала мыть. – Ты хотела улыбнуться, я видела, – зашептала Маша, подскакивая к Жене, словно перевозбуждённая пятилетка. – Может это, пойдёшь поговоришь с ним? – Он занят, да и нам надо убраться. Ты же торопишься, – Женя многозначительно подняла брови, глянув на Машу. – Ай, ничего со мной не станет, если я пропущу пару серий, – Маша махнула рукой, осматривая кабинет. – Пыль! Надо намочить тряпку. – Лучше же вначале подмести, – нахмурилась Женя. – Ргха-а-а, – негромко прорычала Маша и, вцепившись веник, за пару минут подмела весь кабинет. Женя на всё это смотрела с подозрением и тихонько посмеивалась. – Точно ли я должна пойти и поговорить с Димой, или может это тебе следует пойти и поговорить с Егором? – уточнила Женя, когда Маша кинула веник в угол за шкафом с многочисленными старыми тетрадками и учебниками и схватила тряпку. Перед тем как исчезнуть в коридоре, она успела показать язык. Вот же неуёмная. Женя улыбнулась. В коридоре раздались голоса. Женя явственно расслышала грубоватый говор Маши, которая возле самой двери что-то язвительно сказала и посмеялась. Потом было яркое и протяжное: «Что-о?» – как Жене показалось, от Егора. И топот. Маша забежала в кабинет и ухватилась на ручку, начав тянуть дверь на себя. – Что стоишь, помогай, – прошипела она через плечо. – А то меня одну сметут. – Не буду я участвовать в ваших брачных играх, – рассмеялась Женя своим же словам. Потому что именно на это всё и походило. Мокрая тряпка в руках Маши была зажата как раз между ладонью и ручкой, поэтому вода выжималась на пол, который, правда, в скором времени всё равно мыть – Женя ничего и не сказала по этому поводу.