– Да какие игры, – расслабилась Маша, собираясь отпустить дверь, но с той стороны легонько дёрнули, и Маша с новыми силами стала упираться ногами в косяк. И добавила драматично, с надрывом: – Меня убить хотят, а ты даже спасти меня не собираешься! – Если тебя убьют, я отомщу, – пафосно проговорила Женя, положив тряпку на тумбочку под доской. – Такой расклад тебя устроит? – Пойдёт, – бросила Маша. Женя заметила, что она и правда со всей силы держалась за дверь. – Что ты там опять ляпнула? Маша недобро глянула исподлобья. Выдохнула. За дверью слышался приглушённый говор, но было непонятно: то ли он удалялся, то ли парни говорили вполголоса. – Назвала Егора «Золушкой», – улыбнулась Маша. Женя хмыкнула: другого от Маши можно было и не ждать. Ей нравилось задирать и подкалывать. Даже Жене порой доставалось и за рост, и за волосы, и за некоторые неудавшиеся контрольные. И за страх. Но всё же хорошее от Маши перевешивало все эти приколы. – А когда это не подействовало, добавила, чтобы работал лучше, а то на бал не отпустят. – Оу, похоже, эту сказку Егор знает, – хихикнула Женя. Маша долю секунды смотрела на неё непонимающе, а потом разразилась громким, заливистым смехом. Он шёл из самой грудины, и Маша всё вдыхала и вдыхала побольше воздуха, чтобы продолжать смеяться. Женя поняла, что сама хохочет от души, и на глазах уже выступили смешливые слёзы, как и у Маши. – Фух, боже, как сказанёшь, – она успокаивалась. Женя почувствовала лёгкость и ещё большее единение с Машей. – Так, а чего больше никто не ломится? – Нашего смеха испугались, – хохотнула Женя. – Возможно, возможно, – Маша вытерла щёки. – Выгляни-ка, проверь, что там. Она начала подталкивать Женю к выходу. Особо не сопротивляясь, Женя медленно открыла дверь, выглянула. – Ну что там? – не вытерпев, спросила Маша громким шёпотом, который разнёсся по крылу. Со стороны женского туалета, который из их кабинета с лёгкостью просматривался, выглянул Егор. Он успел подмигнуть, улыбнуться и вновь скрыться за стенкой. – Никого, – по возможности беззаботно проговорила Женя, чувствуя волнение и сговор. – Да ладно? – громким шёпотом возмутилась Маша и сама выглянула из-под руки Жени. – Хм, странно. Тихо так. И правда, никого. Маша вышла из кабинета, потопталась по уже натёртому паркету и нахмурилась, словно ей обещали оставить под дверь подарок, но так и не выполнили этого. – Ну и фиг с ними, – бросила она. Но Женя слышала лёгкую обиду в голосе. Сохраняя бесстрастное выражение лица, она быстренько взяла досковую тряпку. – Мань, ополоснёшь тряпку, пожалуйста? – достаточно громко спросила Женя, чтобы вопрос ушёл и в коридор, и чуть дальше него. – Давай, – задумчиво отозвалась Маша, поймав тряпку, которую Женя бросила. Маша шла медленно, чуть пришаркивая одной ногой, словно вспоминала, как ходили дежурные совсем недавно, натирая паркет. Тряпку она перекидывала из руки в руку, играясь, но Женя видела по опущенным плечам Маши, что никакой радости это действий ей не доставляло. Женя подошла к косяку и опёрлась на него, следя, высматривая, что будет дальше. Ей вдруг стало интересно, что такого Маше устроит Егор. Маша скрылась в женском туалете, точнее, в той части, где были ещё раковины и вода в вёдрах. Секунда, две ничего не происходило. Потом из туалета послышался крик, ругань и отчаянные стуки о дерево. Женя уже перепугалась, что надо идти спасать, только кого именно – была не уверена. Из туалета выбежал красный и довольный Егор. Следом за ним, чуть отставая, но гневно нагоняя его, бежала Маша. – Ах, ты, гад, да я тебе!.. – орала она. Егор же хохотал, уворачиваясь от капель с мокрой тряпки, которой размахивала Маша, пытаясь достать до него. Егор забежал к ним кабинет, с лёгкостью проскользнув мимо Жени, и стал носиться между рядами. Маша вихрем залетела следом, и Женя успела заметить на голове Маши остатки тоненькой паутинки. Женя увидела, как с другого крыла в их сторону шёл Дима. Он уже был в куртке и нёс вещи: видимо, его попросил всё это принести Егор. – А ну стой, ты!.. – Маша тяжело дышала, но не отступала от своей цели, желая достать и, походу, накостылять. Дима улыбался, кривовато, словно у него было что-то не то с нервом губы, но Женя почувствовала, как ноги ослабли, стали словно ватными и тяжёлыми, колени слегка задрожали – и почему на неё так действовала эта улыбка? И почему только эта?.. – Что, до сих пор?.. – Дима как раз подошёл к кабинету, но договорить не успел, потому что Егор вылетел из него, что пулька из воздушки. Маша не заставила себя долго ждать, а также шустро понеслась следом. Женя увидела, как они друг за другом, словно хищник за дичью, побежали на третий этаж, сверху послышалась тяжёлая поступь. И правда, носятся, как слоны. Женя улыбнулась. – Да уж, – Дима тоже улыбался, но рассеянно, словно параллельно его мучили какие-то мысли, и смотрел на потолок. – Действительно, кони, не зря на нас учителя ругаются. Женя разглядывала только начинающую пробиваться щетину, кадык, что немного, но виднелся на натянутом горле – Жене как раз не нравилось сильно выпирающее «адамово яблоко», у Димы же оно было словно бы идеальным. Густые ресницы, что в этом положении казались непозволительно длинными – даже немного завидно. Короткие волосы с небольшой чёлкой, за которую так хотелось ухватиться и притянуть Диму к себе. Дима опустил голову, внимательно и вопросительно посмотрел на Женю, словно прочитав её мысли. Она замерла с расширенными от неловкости глазами, застыла, боясь, что так и случилось. Но Дима молчал. И тоже рассматривал её: вначале он смотрел в глаза, а потом его взгляд опустился ниже. Его рот чуть приоткрылся. Женя почувствовала напряжение и тянущее ощущение внизу живота. Губы закололо, как от того блеска, который, как утверждалось, увеличивал их – Женя поняла, что к губам прилила кровь. Дима сглотнул и глубоко вдохнул, открывая рот, будто собирался что-то сказать. С третьего этажа послышался торопливый топот и словесная перепалка. – Не делай так больше, Зимин, стрёмно же было, – отчитывала Егора Маша. Он что-то начал отвечать ей, но тихо, и сильно приблизился, Женя подумала, что это всё слишком похоже на заигрывание, и улыбнулась. – Ты домой? – вдруг спросил Дима. Он до сих пор продолжал смотреть на Женю, отчего она подумала, что что-то упустила сегодня во внешности, что-то ему, видимо, не нравилось, не давало покоя. – Может, вместе пойдём? – Конечно, – выпалила Женя, не успев подумать, и вообще желая ответить до того, как Маша и Егор подойдут. Но она тут же вспомнила сообщение и просьбу мамы. Не выдержав, Женя выругалась: – Блин, прости, забыла, мама просила зайти к ней на работу. Чем-то помочь. – Хорошо, – пожал свободным плечом Дима и улыбнулся. Опять криво. И запретно. Да что ж такое-то! Дима глянул на приблизившихся Егора и Машу. – Ну что, домой? – громко спросил Егор на выдохе, посматривая, то на Диму, то на Женю. Маша же зашла в кабинет. – Да, пошли, – ответил ему Дима и, глядя на Женю, добавил: – До встречи. – Пока, – еле слышно прошептала она волнуясь. В кабинете Маша сидела на парте и с каким-то азартом и ожиданием смотрела на вошедшую Женю. – Ну что? О чём говорили? Он тебя пригласил на свидание? – Что? – Женя запнулась о собственную ногу и чуть не упала, но вовремя схватилась за близстоящую парту. – С чего ему меня приглашать? – Ты же ему нравишься, – Маша выпрямилась и недоумённо глянула на Женю. – Почему бы не пригласить. – Наверно, потому, что я ему не подхожу? – раздражённо бросила она. Конечно не подходит. Дима сильный и уверенный. Скорей всего знает, что хочет от жизни, и знает, кем будет в будущем. Женя же пока не думала, какие предметы будет сдавать, хотя все учителя говорили, что пора определиться. Дима не стеснялся себя и легко давал отпор. Женя могла только кукситься и наполовину скатываться под парты и стулья, чтобы меньше выделяться и не отсвечивать. А что уж говорить об отпоре? Правильно, ничего. Женя даже не знала, не представляла, как его можно дать тем, кто с лёгкостью готов был облаять и загрызть за инаковость, за то, что ты выглядел совсем не так, как принято какими-то надуманными стандартами. – Не говори глупостей, – фыркнула Маша, спрыгивая с парты. – Он тебе, между прочим, тоже нравится. – Нет… же? – вопросительно проронила Женя. Но неуверенно. Нахмурилась от этого, не понимая, словно бы не признавая. – Надеюсь, ты себе хотя бы не врёшь. А то совсем как-то паршиво получится, – усмехнулась Маша. Но ничего больше не сказала. Всё это время в руке у неё была та самая тряпка, с которой она гонялась за Егором. И сейчас, мечтательно улыбаясь и даже что-то напевая себе под нос, Маша кинула её возле доски и начала мыть полы. Жене ничего не оставалось, как вернуться к пыли. * В доме культуры было шумно. Пришли дети, которые были задействованы в концерте: некоторым предстояло играть в постановке, другим выступать в номерах – танцы, миниатюры, песни и стихи. Взрослые тоже участвовали, конечно, как же без них. Но они в основном пели, танцевать им было уже несподручно. Жене нравилось ходить на такие концерты, правда, в основном она следила за выступающими из-за кулис, стояла рядом с мамой, которая координировала, присматривала за правильной последовательностью и подсказывала, когда и кто выходит. Была у них в посёлке уже взрослая женщина – Татьяна, что пела словно Ротару. Женя была равнодушна к Софии Ротару, хотя не могла не впечатлиться мощным голосом тёти Тани, которая превосходно затягивала «а-а-а, белая зима». Да, на заднем фоне слышалась лёгкая фонограмма, что поддерживала вторым голосом, но это случалось только на припевах и на тяжёлом «а-а-а», в остальном же тётя Таня с лёгкостью брала и «о-ой», и «метёт-метёт-метёт». Обычно эту песню ставили ближе к концу, и люди, которые уже успевали наполниться новогодней атмосферой, и хлопали интенсивнее и некоторые даже подпевали. Мама часто просила Женю прийти помочь. По большей части это были какие-нибудь творческие детали: исправить задник, сделать игрушки на ёлку, помочь с украшением зала. Но больше всего Жене нравилось, когда мама звала посоветоваться. Она говорила, что у Жени есть вкус, что она видит красоту, и может её сделать из любой детали, что ей предлагали. – Здравствуй, Женя. Что, к маме пришла? – тёть Лена – мамина коллега и подруга – как раз поднималась на второй этаж, когда Женя зашла в ДК. – Ага, – шмыгнула носом, чтобы сопли, которые оживились в тепле, не потекли на подбородок и шарф. И так хотелось добавить: «К кому же ещё?» Женю эти вопросы всегда ставили в тупик, она не понимала, зачем спрашивать очевидное. Но, видимо, так общаются взрослые. Женя зашла к маме в кабинет, который она делила ещё с двумя женщинами. Здесь никого не было, пока что. На столах блокноты и тетради, подставки для бумаг, на одном из мест Женя увидела рамку с фотографией маленького мальчика, ручки и карандаши, книги по педагогике, журналы и вырезанные фигурки. Женя сняла вещи, положила рюкзак под стол, провела руками по волосам, чтобы убрать пушистость, и пошла искать маму. В комнатке, которая был отремонтирована для танцев, была слышна музыка и громко отсчитывающий «раз-два-три-четыре» голос преподавательницы. В этом кабинете одна стена была зеркальной, даже имелись перилки, как в настоящем балетном классе – станки, правда, никаким балетом в таком мелком и захолустном посёлке и не пахло. В конце коридора из комнатки, где хранились костюмы, вышла мама с маленькой девочкой, которая несла кучу вещей на себе. Другую кучу вещей держала мама. Женя заторопилась им навстречу. – О, доча, привет. Как дежурство? – издалека спросила мама. – Как обычно: весело, – легонько улыбнулась Женя, пытаясь подавить желание растянуть губы в более томной, блаженной улыбке, вспомнив Диму. Да и Машу с Егором. – Давай помогу. Женя перехватила вещи у девочки, которая расширенными глазами рассматривала волосы, бледную кожу и рост Жени. Стало неудобно, неловко. Словно девочка сейчас возьмёт и скажет что-нибудь такое, что потом Женя будет прокручивать в голове весь вечер, вспоминать и переживать. Мама прошла вперёд, видимо, направляясь в свой кабинет. Женя пошла за ней, девочка же немного отстала, будто уже и не собиралась идти следом.