— А зачем вам мои люди, да еще при офицере? — Секретная полицейская операция. Мы ищем убийц капитана Присыпина. — Так они же найдены. — По ошибке взяли не тех. Худокормов хлопнул себя по ляжкам: — Что, Куземка Забабахин опростоволосился? Я всегда думал, что он не из казаков, а так, притворяется. — В каком смысле? — Да скользкий какой-то. Службы не знает, бесполезный для строя человек. Проболтался год в моем полку и попросился в полицию. Что, теперь и чин у него отберут? — Об этом речи не идет, — сдержанно ответил сыщик. Ему не понравилось, что один казачий офицер так радуется неприятностям другого казачьего офицера. — Сойдет с рук? Взял не тех, выскочил на должность, а начальство сквозь пальцы будет смотреть на это? — Господин войсковой старшина, вы дайте людей, а дальнейшее предоставьте мне. Когда я увижу кадр? Худокормов обиделся: — Вот вы какие, из полиции. Рука руку моет. — А у казаков, что, принято топить своих? После такой фразы полковой командир взял официальный тон. Он вызвал подхорунжего с веселой фамилией Гуляко, приказал ему выполнять все распоряжения клеенки[34]. И удалился надутый. Гуляко был под стать своей фамилии — живой и общительный. — Какие будут приказания, господин коллежский советник? Не прикажете ли сжечь к чертям весь Семипалатинск? Так мы с полным удовольствием! — Скучно вам здесь, господин подхорунжий? — Не то слово. — Меня звать Алексей Николаевич, а вас? — Юрий Феофилактович. Сыщик с казаком вышли на двор, сели на скамейке подле офицерского собрания, и питерец начал: — Я чиновник особых поручений Департамента полиции… — Из самого Петербурга? — Да. — Никогда там не был. — Придет время, побываете. А пока вот что. Мне надо зайти в казарму одного завода и проверить бумаги у подозрительных людей. Ваши казаки должны помочь в этом. Возможно, нас ожидает стычка, а может, все обойдется. Надо быть готовыми ко всему, поэтому людей подберите надежных. Человек десять, не меньше. — А почему мы должны вам помогать, а не полиция? — задал резонный вопрос Гуляко. Но сыщик был к нему готов. — Завод находится в пригородном поселке, там власти полицмейстера нет. — Ну и что? Станового привлеките. Что-то темните вы, Алексей Николаевич. Договаривайте. А то сами сказали, что люди опасные, может быть стычка. Не ходят в бой с завязанными глазами. — Хорошо. Согласно совместного распоряжения Военного министерства и Министерства внутренних дел, я веду дознание смерти капитана Присыпина… — Дознание давно закончено, опять вы темните! — Оно возобновлено секретным образом. В преступлении обвинили не тех. — А кого же тогда шлепнул Кузьма? — Негодяя, но другого. С лица подхорунжего сдуло остатки веселости: — Стало быть, чин ему дали ни за что? Вот шельма. Строевой службы не знает, даже в уставах путается. Чему его учили в Новочеркасске? У нас в Омском казачьем такого бы не выпустили, отчислили бы прочь. А Кузьма Палыч уже подъесаул! Как же так? — Юрий Феофилактович, я здесь не для того, чтобы выслушивать чьи-то обиды. Я ловлю убийц. Забабахин не может участвовать в нашей облаве. Почему — долго объяснять. Речь идет о шпионстве, тут дела военные, а не полицейские, поэтому со мной пойдете вы. И ваши люди. — Что там за публика? Какое оружие взять казакам? — Табельное. А публика там загадочная: семь мужиков, которые то исчезают, то возвращаются, всегда при деньгах и запугали население целого поселка. Если окажется, что они преступники, арестуем. Начнут сопротивляться — бейте, но не до смерти, они живые нужны. Все ясно? — А если сгоряча кого-то до смерти зашибем? — спросил подхорунжий. — Под суд отправлю. — Даже если они на нас с ножами полезут? — Десять казаков, вы одиннадцатый. Я кое на что еще гожусь. И семерых халамидников не заломать? — Кто такие халамидники? — Базарные воры, низшая строчка фартовой табели о рангах. Гуляко задал последний вопрос: — Когда быть в готовности? — Через три часа. Я за вами заеду. В пять пополудни к казачьим казармам подкатили сразу пять дрожек. В первых сидел Лыков, а на козлах у него был Балтабек Мукашев. Вторыми дрожками правил его брат Кыдырбек, третьими Даулет Беккожин, остальными — его найманы. Линейцы расселись по экипажам, подхорунжий присоединился к Лыкову. — Куда сейчас? — спросил он. Сыщик ответил: — На Безымянный ручей, к Знаменскому спиртовому заводу. — Вот оно что, — догадался Гуляко. — Прокопию мошну щипать? Уж не оттого ли Кузьма задрейфил и вы нас позвали? — А вы боитесь городского головы? — Плевать я на него хотел, жулик как жулик. Завод стоял на землях станицы Семипалатинской, в шести верстах за городом. Долетели туда пулей. Дрожки окружили жилую казарму. Лыков сказал Балтабеку: — Четвертое окно слева. Казахи кинулись туда, а Лыков столь же спешно ворвался в казарму. За ним поспевал Гуляко с шашкой наголо, лампасники бежали следом. Сыщик толкнул дверь и рявкнул: — Санитарная проверка на вшивость! На всех вшей приготовить документы! Постояльцы загадочной комнаты обмерли, зазвенела оброненная кем-то бутылка. Крепыш в кубовой рубахе с криком «шухер!» прыгнул головой вперед в распахнутое окно. И тут же влетел обратно и растянулся на полу, под глазом у него набухал синяк. — Не ушибся, дурочка? — ласково спросил Лыков. — Там уж ждут. А ты думал, я под окошко никого не поставил? Остальные шестеро вскочили и во все глаза глядели на казаков и сыщика. — Кажись, все в сборе, — обвел тот взглядом озадаченные рожи. Вид у жильцов был что надо: в темном переулке от таких родимчик хватит. — Бумаги на стол, вещи предъявить к осмотру. У кого оружие, клади медленно, так, чтобы я видел. Кто положит слишком шибко, того могу пристрелить с перепугу. Вперед выступил туземец в дорогой жилетке, по которой шла серебряная цепочка от часов. Он с достоинством спросил: — Кто вы такие и по какому праву ворвались? Сначала свои бумаги покажите. Без акцента шпарит, подумал Алексей Николаевич. И хладнокровие при нем. Тот самый главарь-татарин.