– Ранение может быть серьезным. Я не могу рисковать тобой. Не заставляй меня это делать, Гэбриел, – нахожусь на грани нервного срыва. – Ты сможешь, Шерил, – подносит руку, нежно проведя по моей щеке. С секунду смотрю в изумрудные глаза, полные уверенности и доверия. – Росс! – зову и он поворачивается. Пытаюсь взглядом дать понять, что все плохо, и он быстро понимает. – Дави на газ, приятель, – командует водителю, и тот прибавляет скорость. Приезжаем в особняк, когда Гэбриелю уже совсем худо. Его лицо покрылось потом. Руки крепко сжаты в кулаки. Он старается держаться мужественно, но я чувствую, как ему больно. Остается надеется, что я смогу помочь ему, и пуля не задела жизненно важные органы. Росс помогает ему выйти, подставив свое плечо, а я быстро иду с Чарли ко входу. – Сынок, тебе сейчас нужно побыть с Бобом, мама будет занята. – Что-то случилось с Гэбриелем? Он заболел? – Да, сынок. Мне нужно ему помочь. К моему счастью, нам на встречу выходит Боб, и я быстро передаю ему Чарли, а сама спешу в медкабинет, куда Росс уже повел Гэбриеля. Пока переодеваюсь Росс помогает Гэбриелю снять пальто и пиджак, усадив его на кушетку. – Росс, усиль охрану… – хриплым голосом отдает приказ. – Пусть круглосуточно патрулируют особняк и прилегающую территорию… – запинается, зажмурив глаза. – Уф…иии…распорядись, чтобы на ночь выпускали собак. Будьте все на чеку. – Все будет сделано, Гэбриел. Не волнуйся, – Росс уходит, оставляя нас вдвоем. Быстро переодеваюсь и подхожу к Гэбриелю сзади. Высовываю рубашку из-под брюк, начиная разрезать ее ножницами. Когда-то бывшая белоснежной ткань почти вся испачкана в ярко-алый цвет. Освобождаю его окровавленную спину и на миг замираю, осознавая, что сегодня он спас меня с Чарли. На его месте могли быть мы и уже не дышать этим воздухом. – Спасибо… – шепчу, чувствуя, как глаза наливаются слезами, но продолжаю свои действия, чтобы не заставлять его мучиться от боли. – За что? – Если бы не ты…возможно Чарли или я уже… – сглатываю подступивший ком к горлу. – Больше ни слова… – не дает договорить. – Это произошло из-за меня… – ощущаю, как напряжено его тело, когда я протираю место вокруг раны. – Я знала, на что иду, когда решила остаться. В этом нет твоей вины, – начинаю прощупывать спину и грудь, чтобы понять, какие органы могут быть повреждены. – Сделай глубокий вдох и выдохни, пожалуйста, – прошу и Гэбриел медленно выполняет мою просьбу. – Больно? Есть трудности с дыханием? – Нет. – Хорошо. Значит, легкое не задето. Но пуля все еще внутри и боюсь она достаточно глубоко. – Ты все сделаешь как надо. – Когда дело касается тебя, я не так уверена в себе, – качаю головой, подготавливая инструменты. Из-за ужасно дрожащих рук все может только усложниться. – Я готов доверить тебе даже свою жизнь, – произносит, и я поднимаю на него растерянный взгляд. – Это я обязана тебе жизнью, – отвожу глаза, боясь разреветься от переполняющих эмоций. Делаю обезболивающий укол и приступаю к извлечению пули, которое удается не сразу. Пуля вошла под углом, и попытки ее достать доставляют слишком много боли. Когда мне все-таки удается ее извлечь, Гэбриел уже находится на грани потери сознания. Сердце сжимается от того, что в очередной раз его и без того израненное тело испытывает физическое страдание. После завершения всех процедур приходится просить сразу двух охранников, чтобы они помогли завести Гэбриеля в нашу комнату, а дальше уже самой раздеть его и уложить в постель. Из-за сложности ранения приходиться поставить капельницу с антибиотиками, накачать его обезболивающими и надеяться, что его выздоровление пойдет хорошо. С недавнего времени я переехала к нему. Последняя неделя была по-настоящему волшебной. Он заметно изменился. В нем больше не было той мрачности и хмурости, которые следовали за ним по пятам, когда я впервые увидела его после переезда сюда. И если бы ни его шрамы, напоминающие о той жизни, в которой не было меня, смело можно сказать, что сейчас он именно тот Гэбриел, которого я когда-то полюбила. Но случившееся сегодня показало, насколько хрупким может быть счастье. Мы не властны над своей жизнью. Ее могут отобрать у нас в любой момент. Всего лишь одно нажатие на курок и все закончится. Гэбриел сам мог погибнуть сегодня. И осознание этого сковывает в ужасе все тело. Потерять его подобно смерти. Это словно лишится воздуха, которым дышишь. Утратить часть себя, своей души и жизненной силы. Глава 29 Следующие два дня были подобны аду. Я даже совсем не вспоминала о том, что снова осталась без любимой работы. Гэбриеля лихорадило. Он находился в каком-то полу бредовом состоянии. Я не на шутку перепугалась за него. Не отходила от него ни на шаг. Не спала две ночи, находясь на чеку на случай, если ему будет совсем худо и все-таки придется везти его в больницу даже против его воли. Только на третий день он наконец-то начал потихоньку приходить в себя и уже мог осознавать, что происходит вокруг. Вечером готовлю для него бульон, чтобы впервые за эти дни он мог нормально поесть. Захожу в комнату с подносом в руках и ставлю его на прикроватную тумбочку. Гэбриел лежит на животе полубоком. Голова повернута не в мою сторону. Левая нога согнута, а рука закинута над головой. Одеяло откинуто, оголяя его до пояса. Спина медленно поднимается от размеренного дыхания. Кидаю взгляд на пластырь, скрывающий его рану, и сердце болезненно сжимается. Теперь на его красивой рельефной спине появится третий шрам, который будет напоминать об этом ужасном дне. Кто знает, сколько теперь таких дней нас ждет впереди. Зная Гэбриеля, я уверена, что теперь он будет жить мыслью о том, чтобы разобраться с Нейтом. Еще в тот день, когда правда нашего расставания всплыла на поверхность, он поклялся, что убьет его, если он только появится. Надвигается что-то страшное и зловещее. Что-то, что изменит наши жизни и, как прежде, уже не будет. – Гэбриел, дорогой. Тебе нужно поесть, – кладу руку ему на плечо. К счастью, его кожа уже не такая обжигающе горячая. Пошевелив левой рукой, он открывает затуманенные глаза и начинает моргать ими. – Давай я помогу тебе повернуться и сесть. – Я сам… – хрипло произносит, пытаясь подняться. Все движения даются ему с усилием, превозмогая боль. Но он старается не показывать этого. Замечаю, как ему неловко при мне быть таким уязвимым. Когда ему все-таки удается повернуться даже без помощи правой руки, которая, как и ожидалось, приносит сильную боль при малейшем движении, подкладываю подушку ему под поясницу. Он прижимает больную руку к боку, согнув ее в локте. Лицо выглядит измученным. И без того острые скулы стали еще больше выделяться. На некогда гладко выбритом подбородке появилась щетина, кроме тех мест, где находится шрам. Под глазами глубокие мешки. Волосы сбились и торчат в разные стороны. Но даже в таком состоянии он притягивает взгляд. Ничто не может испортить его природную привлекательность. – Не смотри на меня так. Я знаю, что выгляжу отвратительней некуда, – хрипло произносит, посмотрев на меня мрачным взглядом. – Вовсе нет. Как раз наоборот. Я смотрю на тебя, потому что удивительным образом тебе всегда удается оставаться красивым. – Не пытайся утешить меня. Я помятый, грязный и чувствую себя чертовым слабаком. – Тебе просто еще нужно время на восстановление. А для этого необходимо поесть. Беру тканевую салфетку и накидываю ему на грудь, чтобы он не испачкался бульоном. Аккуратно поправляю ее и замечаю на себе его внимательный взгляд. – Сколько я был в отключке? – Два дня. – Ты все эти дни была рядом? – Да. – Как Чарли? – удивляюсь, что даже в таком состоянии он думает о сыне. – В порядке. Он немного испугался в тот день. Но быстро отошел. Сейчас он больше переживает за тебя. Каждое утро приходит проведать и потом еще заходит днем. Ничего не ответив, он кидает взгляд на поднос с дымящимся бульоном. – Пора поесть, чтобы набраться сил, – поднимаю поднос и ставлю ему на бедра. – Я помогу тебе, – беру ложку в руки. – Нет. Я сам, – забирает ложку. Наблюдаю, как дрожащей левой рукой он зачерпывает бульон и пытается поднести ко рту. Из-за тремора вся жидкость проливается на салфетку, даже не оказавшись во рту. – Гэбриел, позволь тебе помочь. Ты едва не лишился жизни, – даю ему понять, что в его уязвимости нет ничего постыдного. Посмотрев на меня каким-то странным взглядом, он все-таки уступает и отдает ложку. Зачерпываю бульон, и немного подув, подношу к его рту, подставив руку снизу.