— Мам, а я заболел, да? — спросил малыш, пока я включала термометр. — Не знаю, зайка. У тебя что-то болит, кроме головы? — Горло першит немного. Температура оказалась чуть выше нормы — тридцать семь и три. Вообще Даниил был не болезненным ребенком. Мне в этом смысле очень повезло. Воспитатели не уставали удивляться какой крепкий у меня сын. За все время я брала больничный от силы раз пять. И потому не стала сразу паниковать. — Мам, я спать хочу. Можно? — Конечно. Я отменю твои занятия. Полежи, а я пока схожу предупрежу Григория. Управляющий нашелся на первом этаже. — Я бы хотела отменить уроки у Дани. Еще есть время — позвоните, пожалуйста, педагогам. — Что-то случилось? — У него небольшая температура. Думаю, ему стоит отлежаться. — Тогда надо вызвать врача. — Да, конечно, — растерялась я. Обычно сын если и болел простудой, то в основном без высокой температуры, и мы справлялись подручными средствами. Но если была возможность, то глупо отказываться. Врач приехал спустя полчаса. Уснувшего малыша пришлось разбудить. Он послушно высунул язык, дал себя послушать и снова улегся спать. Доктор оставил назначения, которые я и так знала, а затем ушел. Но к вечеру состояние у Дани стало только хуже. Он стал совсем вялым и не хотел абсолютно ничего. Приходилось по долгу уговаривать выпить морс или воды. Даже любимые яблоки отказывался есть. Я места себе не находила. Ни разу еще малыш не болел вот так — подойдя к спящему мальчику, положила руку на лоб, но тот оказался таким горячим, что я тут же взяла градусник чтобы проверить. Тридцать девять! Бегом побежала искать Григория — нужно было снова вызывать врача. Но как назло управляющего никогда не было. Уже собиралась идти на кухню или к охране, но наткнулась в коридоре на Аверина. — Женя, что-то случилось? — спросил тот, видя мое состояние. — Данька… — выдохнула я. — У него температура не спадает. Вызови ему врача. — Да, конечно. Я не сомневалась, что мужчина сделает все как надо, и поднялась обратно наверх. Данька был таким горячим, что было по-настоящему страшно. Такой бледный, болезненный. — Как он? — тихо спросил Александр, заходя в детскую. — Температура держится. Он присел ярмо, напряженно глядя на сына. — Врач скоро будет. Григорий сказал, что днем приезжал педиатр и заверил, что ничего страшного — обычная простуда. — Так и было. Но к вечеру стало хуже. Дальше мы сидели в тишине. Спустя пятнадцать минут в детскую вошел врач — мужчина лет сорока — в сопровождении Григория. Пришлось снова разбудить ребенка, от чего тот был не в восторге — закапризничал и начал гундосить. Пока доктор пытался его послушать, я старалась всячески отвлечь сынишку. Наконец, все закончилось, и я уложила его обратно. Даже накрывать не стала — такой горячий он был. — У ребенка орви, так что паниковать не стоит, — успокоил меня врач. — Однако наблюдать, конечно, нужно очень внимательно. Высокая температура очень коварна. — Что нужно? Лекарства? Врачи? — цепко спросил Аверин. — Назначения оставлю. И побольше пить, есть по возможности. — Он никогда не болел с такой высокой температурой, — сказала я, нервно теребя край кофты. — Он вообще практически не болеет. — Что ж, все когда-то бывает в первый раз. Но вы не волнуйтесь, мамочка. Понимаю, для вас это кажется катастрофой, раз вы не встречались с этим раньше. Мальчик у вас сильный, но пренебрегать лечением не стоит. — Конечно, мы будем все соблюдать, — заверил его Александр. — Организм справится. Главное не упустить. Завтра утром я еще раз приеду, если вам так будет спокойнее. Мужчины ушли, а я осталась с Данькой. Конечно, от других мам я слышала о том как болели их детки, и про высокую температуру, и все эти орви. Но даже не подозревала насколько тяжело может быть ребеночку. Через полчаса отец мальчика вернулся с лекарствами. Дали необходимые таблетки малышу, предварительно снова разбудив бедного. Я собиралась остаться с ним на всю ночью. Просто не могла сидеть у себя, боясь пропустить что Дане станет плохо. То и дело проверяла лоб, и только когда температура стала спадать, хоть немного расслабилась. — Жень, может выпьше чаю? — раздался тихий голос Аверина. Оказывается, я даже не заметила, как тот вернулся. Да я вообще смотрела только на сына, ловя каждый его вздох. — Нет, спасибо, — отмахнулась я. — Как он? — Температура стала снижаться. — Хорошо. Тебе тоже надо прилечь. — Я посижу с ним. Вдруг проснется или плохо станет. Мужчина ушел, не став со мной спорить, а я прилегла рядом с Даней. Иногда он ворчал во сне что-то, и я тут же просыпалась, проверяла лоб ребенка, но тот казался не горячим. Проснулась около шести. Тело затекло от неудобной позы и пришлось встать размяться. Противно ныло в висках. Даня спал, разметавшись на постели. Измерила температуру, та оказалась чуть выше тридцати семи. Это настораживало. Пока ребенок спал, пошла вниз, чтобы принести еще воды. На первом этаже столкнулась с хозяином дома. Выглядел тот помятым и невыспавшимся. Всегда идеальная прическа была испорчена. — Как он? — тут же спросил мужчина. — Кажется, температура снова поднимается. — Александр нахмурился. — Ты как? Выглядишь не отдохнувшей, — заметил он. Но я лишь отмахнулась и пошла в сторону столовой. Сейчас было все равно как я выглядела. Главное, чтобы ребенок поправился. 36. Александр Впервые за долгое время я испытывал настоящее волнение. Не предвкушение перед заключением долгожданного контракта, не стресс, когда сделка вот-вот сорвется. Нет. Волнение за близкого человека. Сам не заметил, как Даниил пробрался в мое сердце. Я так привык, что с ним все в порядке, что воспринимал всегда как должное. В детстве я не часто болел, но каждый раз это было неприятно. В детском доме ты мало кому интересен. И если нет товарищей или единомышленников, если ты одиночка, то и волноваться за тебя некому. Ко мне никто никогда не приходил, не поддерживал. Медсестра лишь назначала лекарства, давала таблетки и все. Никто не сидел со мной, когда была температура, никто не развлекал, когда все казалось серым и унылым. И я не знал как облегчить малому состояние. Все что я мог — вызвать врача и следовать его указаниям. И все же было неспокойно. Я плохо помнил своих родителей — лишь обрывочные воспоминания. Далеко не все из них были светлыми. Отец был довольно жестоким человеком и не гнушался наказаний ремнем. Мать постоянно с ним ругалась, иногда даже нам с братом попадало, если было совсем паршиво. Андрей был старше меня на три года. Я плохо помнил его — только какие-то вспышки. Наверное, нашу семью нельзя было назвать образцом для подражания. А потом, одним дождливым вечером, все оборвалось. И не осталось ни отца, прикиркивающего при малейших огрехах, ни матери, которая хоть изредка, но все же одаривала нас лаской, ни брата, который вечно подначивал меня, дразня мелким… Все потонуло в тумане прошлого. И сейчас впервые я искренне переживал за кого-то постороннего. Конечно, слова врача успокоили, но тем не менее ночью почти не спал. Видя настрой Жени, не стал ей мешать. В конце концов она явно лучше меня разбиралась в происходящем. Утро выдалось хмурым. В глазах словно песок насыпали, а ведь нужно было собраться и ехать в офис, разбираться с текущими заказами. Но мне было неспокойно. А уж когда Воронцова сказала, что у ребенка снова стала подниматься температура, и подавно. Не стал дожидаться — вызвал врача. Когда есть деньги, возможностей куда больше. Так что уже через полчаса Григорий встретил педиатра, и мы вместе поднялись наверх, к сыну. Евгения стояла бледная, задавала вопросы по поводу лекарств и дозировок. А я испытывал неприятное ощущение от того, что был лишним. Даня выглядел лучше, но по-прежнему был бледным и вялым. И постоянно жался к Жене. Получив назначений, передал их Володе, чтобы тот съездил в аптеку. Уже прошло время завтрака, и мне давно следовало быть в офисе — секретарь оборвал телефон, а я все не решался уехать. Пока раздумывал, в коридор вышла Женя, держа ребенка на руках. Тот, словно маленькая обезьянка, обхватил ее ручками. — Пойдем поедим, — пояснила она, заметив мой вопросительный взгляд. — Давай, я сам, — предложил протянув руки к ребенку. Тот заканючил, вцепившись в девушку. — Даниил, — строго произнес я. — Ты уже тяжелый. Давай я отнесу тебя. Очень неохотно ребенок подчинился. Однако уцепился ладошкой за руку Воронцовой. Пришлось идти втроем. Было не очень удобно, но мы справились. Валентина уже суетилась, поставив на стол тарелку с бульоном. — Давай, надо покушать, — стала уговаривать Женя сына. — Не хочу, — вредничал тот. — У меня голова болит. Его упрямство раздражало. Кроме того я видел, что сама девушка тоже была измотана — скорее всего плохо спала, а то и вовсе просидела всю ночь в детской. И все же она продолжала терпеливо увещевать маленькое создание, раз за разом объясняя одно и тоже разными словами.