— Разве это важно? — Да, я хочу знать. — Но она снова заупрямилась. — Я всего лишь хотела помочь вам стать ближе, думала ты поймешь как важно общение с сыном… Отпустил ее и отошел к окну. Передо мной встал выбор — либо здесь и сейчас рассказать правду о моем прошлом, либо и дальше жить как раньше. — Я не хотел расстраивать Даню. Просто все получилось слишком неожиданно. И с этими шашлыками… Не стоило. Повисла оглушающая тишина. Я ждал, что Женя вот-вот уйдет. Наверное разочаруется, что не оценили ее стараний. Но вместо этого она подошла и обняла со спины. — Это непростой день для тебя, да? — У всех есть непростые дни, — горько усмехнулся я. — Но ведь мы можем попробовать изменить это? — так она говорила всегда с сыном, когда тот капризничал и отказывался делать то, что его просили: ласково, нежно, любяще. — Ты не один, Саш. Больше нет. — В этот день погибли мои родители и брат, — неожиданно признался я. Спонтанное решение. — Много лет назад. Мы поехали в конезаводческий центр на мой день рождения. Я очень долго упрашивал родителей, и они, наконец, согласились. Когда ехали обратно, мне приспичило в туалет и после долгого нытья, отец все же остановился у обочины. До сих пор помню, как брат обозвал меня зассанцем и смеялся, пока я бежал до ближайших кустов. У меня заело молнию в штанах и, постеснявшись, зашел подальше за деревья. Когда уже одевался, услышал какие-то крики. А выглянув, увидел, как трое громил вытащили родителей из машины, я едва бросился к ним бежать, когда один из них пристрелил обоих. Я замолчал, переводя дыхание. Никогда и никому я не рассказывал этого. И не знал как отреагирует на это Женя. — А затем они просто уехали. — А твой брат? — Не знаю. Когда подошел к машине, его уже не было. Я так и сидел рядом с родителями, глядя в их стеклянные глаза, пока мимо не проехала еще одна машина. Взрослые вызвали полицию, а дальше я уже смутно помню что было. Меня отвезли в больницу и долго пичкали всякими лекарствами, потому что я больше недели не мог говорить. Родственников у меня не было в тот момент, так что меня определили в детский дом. Только там я спросил про Андрея. Но мне сказали, что его не нашли. До сих пор мне иногда снится тот день — как я сижу и смотрю в их мертвые глаза и ничего не могу сделать... — Мне так жаль, — Воронцова крепко обняла меня. — Ты поэтому так не любишь этот день? — Достаточно причина, не считаешь? — Более чем. — Она обошла меня и встала с другой стороны. — Прости, я не знала. Не хотела бередить твои раны. Провел тыльной стороной ладони по ее щеке. В ее взгляде было столько сочувствия. Не жалости, а именно сопереживания, что я едва не задохнулся. Это было непривычно. Всю жизнь я учился быть сам за себя, держать удар и никому не показывать слабость. И сейчас вот позволил… — Ты не виновата, — возразил, обнимая ее. — Даня сильно расстроился? — Есть такое. Поговоришь с ним? — Да, конечно. Поцеловал ее в висок, поглаживая по спине. Рядом с этой женщиной я чувствовал внутреннее спокойствие. Удивительно, но она влияла на меня каким-то невероятным образом — могла завести, спровоцировать, но вместе с тем подарить чувство покоя. — Надо предупредить Валю, что все отменяется. — Подожди. Ты об этом спрашивала в тот вечер, когда пришла ко мне в своей противозаконной пижаме? — Почему это противозаконной? — Потому что она лишает возможности здраво мыслить, — усмехнулся в ответ. — То есть ты правда не слушал меня тогда? — искренне изумилась девушка. — Почему тебя это так удивляет? — Думала, это все преувеличение, что мужчины теряют голову, когда женщины… ну… в общем… — Когда рядом полуголая женщина, которая сводит с ума? — подсказал ей. — Ну да, — окончательно смутилась Воронцова, покраснев. — Женя, что ты со мной делаешь… — Наклонился, поцеловал, прижимая к себе. — Ты меня с ума сведешь когда-нибудь… Нас прервал тактичный стук в дверь. Мы резко замерли и посмотрели на нее. — Кто это? — первая пришла в себя девушка. — Наверное, кто-то из охраны. Однако на пороге стоял Григорий, державший за руку Даниила. — Прошу прощения, но ребенок очень просился к маме. — Тебя долго не было, — виновато произнес тот. — Прости, зайка, — бросилась к нему та. — Мы тут с твоим папой немного заболтались. — Ты с ним теперь дружишь? — хмуро спросил ребенок, бросив на меня обиженный взгляд. Она обернулась ко мне, явно намекая на что-то. — Кстати, ужин будет через пять минут, — вклинился управляющий и оставил нас одних. — Дань, — присел перед мальчиком я. — Ты извини, что я растерялся. Мне очень понравился твой подарок. Правда. Просто меня давно не поздравляли, и я забыл как это. — Никто-никто не поздравлял? — изумился малыш. — Никто-никто, — подтвердил я. — Тогда теперь мы будем поздравлять тебя дважды, — важно заявил он. — За себя и за тех, кто не поздравлял. Женя, стоящая рядом, выразительно хмыкнула, явно сдерживая смех. — Я буду только рад, — ответил, обрадовавшись, что маленькие дети очень легко переключали внимание. — Как насчет ужина? — А шашлыки? — тут же встрял Данька. — Ой, мама говорила, что это сюрприз, — спохватился прикрыв ладошкой рот. — Шашлык придется перенести на завтра. Иначе Валентина нас перестанет кормить. Идем? Мальчик дал мне руку, а вторую я протянул Жене. Она посмотрела в ответ с такой нежностью — не удержался, прижал к себе и поцеловал. — Вы целуетесь?! — шокировано произнес малыш, о котором я попросту забыл в этот момент. Девушка растерянно посмотрела на меня. — Вы что, теперь поженитесь?! Евгения закашлялась после его слов, а я понял, что вообще-то мысль не вызывала у меня противоречий. Просто раньше она не приходила мне в голову. Все эти формальности не интересовали меня по одной причине — я не собирался заводить семью и детей. Но теперь, когда все обернулось таким образом… — Мне кажется, Григорий будет очень зол, если мы опоздаем, — тактично заметила Женя. — Мам, ты не ответила, — упрямо заявил малыш. — У Маши тоже мама с папой жили отдельно, а потом стали мужем и женой, когда стали целоваться. Тут девушка покраснела еще сильнее и посмотрела на меня беспомощным взглядом. — А когда они поженились до или после того, как целовались? — спросил у сына. — Вроде после, — неуверенно предположил тот. — Тогда у нас еще есть время. А вот ужин ждать не будет. Удивительно, но такой ответ Даньку удовлетворил. И мы, наконец, пошли вниз. 49. Евгения Весь ужин я гадала как отнесся к вопросу сына Алекс. Конечно, я так далеко не заглядывала. Да что там — еще недавно, я думала, что та белобрысая красотка — любовница бизнесмена. А оказалось… Боялась ли, что он меня обманул? Конечно. Ведь у Алекса я видела много неприглядных поступков. Но что-то в груди тем не менее тянулось к нему. Рядом с ним чувствовала себя в безопасности, спокойной и счастливой. И это было очень странно — совсем недавно этот мужчина пугал до чертиков, заставлял все время ждать подвоха. Сейчас же… Я увидела его с другой стороны и уже не могла воспринимать, как прежде. Когда он рассказал про свою трагедию, многое стало понятно. Теперь взглянула на его поступки совсем иначе. Мне хотелось спросить куда больше, чем он рассказал — как он жил в детдоме, было ли ему одиноко и в этом ли крылась причина его холодности. Но понимала, что не время. Главное, мы сделали шаги навстречу другу другу. А Данька так неожиданно форсировал все своим вопросом. Побоялась спрашивать напрямую у Саши об отношении к браку, но видела его задумчивый взгляд и боялась, что это оттолкнет его. Не хотелось потерять то хрупкое чувство, что возникло между нами. Поэтому, когда вечером я уложила Даню спать, пошла к Саше. — Можно? — спросила, заглядывая к нему в кабинет. — Конечно. Уснул?