— Но не любящие! — Любовь переоценивают. Даниил в полном порядке. А тебе лучше забыть о нем. Или сегодня будет твой последний день. — Пусть будет! Пусть! На кой черт мне жизнь без него? — я уже перестала сдерживаться и говорила в голос, наплевав на окружающих. — Потому что я не отступлю. Александр бросил на меня мрачный взгляд, а затем приблизившись процедил: — А тебе не приходило в голову, что своим упрямством ты можешь навредить Даниилу? — В каком смысле? — растерялась я. — В том, что им многие захотят воспользоваться, чтобы надавить на меня. — Это лишь предлог, — неуверенно возразила ему. — Правда? Хочешь снова на операционный стол? — иронично вскинул бровь мужчина. Я не знала, что ответить. Вдруг он был прав? Ведь малыш и правда мог пострадать в той перестрелке. А если ситуация повториться? Разве я смогу защитить Даню? Отпустила руку Александра и обессиленно села обратно на стул. — Надеюсь, теперь до тебя все же дошло, что не стоит искать с ним встречи и привлекать ненужное внимание. Кивнула, глядя на руки. Перед глазами все расплывалось от слез, сдержать которые не получалось. Мужчина ушел молча, не прощаясь. Впрочем, это было последнее, что меня беспокоило. Потому что мысль, мечта, которой я жила последние дни, растворилась, не оставив после себя ничего. Просто пшик. Я словно в замедленной съемке осознавала произошедшее. Получалось, что Аверин следил за мной, подглядывал потому что знал, что я все же попытаюсь найти Даню. Получалось, он все предусмотрел — на много шагов вперед. И что мне оставалось? Просто смириться? В груди было холодно, а в душе — лютая тоска. Я не представляла как это — жить без сына. Но и ставить его жизнь под угрозу, тоже не имела права. Мне оставалось только надеяться, что Александр достойно позаботится о моем любимом мальчике. Следующие пару дней я провела дома, не вылезая из постели. Разве что дойти до туалета и обратно. Я не ела, почти не пила. Просто лежала, смотрела в одну точку и плакала. Наверное, никогда в жизни я еще столько не плакала. Даже в страшном сне мне не могло присниться, что меня лишат самого дорого в жизни. Да еще вот так… На третий день я все же проверила мобильный. Мой больничный закончился, и начальник буквально завалил меня вопросами о том, когда я все-таки выйду на работу. А мне было плевать. Состояние было такое, что ничто меня не трогало и не волновало. Поэтому я написала короткое сообщение о том, что увольняюсь и выключила телефон. С опозданием пришло понимание, что будь мама жива, она бы вряд ли вынесла такой удар. А еще я поняла, что мне даже не с кем поделиться своей болью. Кому-то из знакомых я бы не рискнула доверить эту тайну. Слишком хорошо помнила то, что случилось возле детского сада. Я мало что понимала в бизнесе и бандитских разборках. Считала, что это пережиток прошлого, и сейчас все вопросы решали цивилизованными путями. Но похоже это оказалось не так. И в эпицентре этих разборок оказался мой малыш. Не мой. Больше нет. Эта мысль причиняла физическую боль. Я даже в мыслях так и не смогла назвать его по-другому. Принять это. И я не знала, что с этим делать. Надо искать выход. Вот только какой? И кто может мне помочь? 7. Александр Уже который день мне было неспокойно. Как-то не так. Хотя в компании все шло своим чередом — контракты заключались, переговоры шли. Единственное — потасовка с шавками Шумского ничем не аукнулась. И это настораживало. Я не верил в такие совпадения, а значит рано или поздно ружье должно было выстрелить. И я предпочитал быть готовым ко всему. Вторым неприятным момент был Даниил. Точнее его поведение. С того дня, как мальчишка переехал ко мне, ему обустроили детскую с современной мебелью, наняли отличных педагогов с большим опытом. Няню, в конце концов, которая была с ним двадцать четыре часа. Но он все равно ходил вечно чем-то недовольный. Поначалу даже огрызался, упрямился, пытался показывать характер. А потом его словно подменили. Первые пару дней я не мог нарадоваться — послушный ребенок. Даже вздохнул с облегчением — на завтрак и ужин приходил вовремя, еду не скидывал, бойкоты не устраивал. В общем, тишь да гладь. Но через неделю няня пришла с тревожной новостью, как она выразилась — мальчик замкнулся в себе. Я просто отмахнулся от этих глупостей, попросив Марину пригласить детского психолога. Так вот этот чудо-специалист заявил, что ребенку нужна мать. Но я-то твердо решил, что этой недалекой женщины больше не будет в нашей с сыном жизни. Одно то, что она наняла какого-то дилетанта чтобы узнать где живет Даниил говорило о ее безответственности. Повезло, что я предпочитал перестраховываться, и оставил наблюдение за ней. Потому и вовремя успел среагировать. Естественно, я дал понять психологу, чтобы они нашли другой способ решить проблемы сына. Прошла еще неделя, но ничего не менялось. Точнее даже я стал замечать,что Даниил стал еще более угрюмым и отстраненным. На меня практически не реагировал и по своему желанию не выходил из комнаты — только если кто-то из взрослых требовал от него это. У меня почти не было опыта общения с детьми, но даже я стал понимать, что дело тут нечисто. Поэтому выделил день и не поехал на работу, решив понаблюдать за пацаном в течение дня. После завтрака, который прошел, как обычно, предложил ему пойти погулять — погода была хорошая, и во дворе было полно места, чтобы к примеру погонять мяч. Самое то для детей, которым скоро исполнится шесть лет. Даниил послушно кивнул и ушел к себе одеваться. Спустился он в сопровождении Нины Григорьевны — няни из элитного агентства. Она держала в руках футбольный мяч — совсем новый. — Идем, — бодро произнес я, беря сына за руку. Мы вышли из дома и пошли на задний двор. За газонами тщательно следили и по-хорошему бегать по ним не стоило бы, но… Я решил наплевать на это сегодня. — Любишь футбол? Ребенок молча пожала плечами. И все. — А в мяч играть умеешь? — Ответ тот же. — Ладно, давай попробуем. — Положил мяч на землю и легко толкнул тот ногой. — Тебе нужно делать также, понял? — Я отбил мяч в его сторону. Даниил вяло повторил мою попытку. Будто это совершенно его не интересовало, но он прилежно повторял все, что просили. — Неплохо, — решил не давить на него. — Попробуй еще раз, но посильнее. Мальчик повторил, но результат оказался тем же самым. Казалось, он специально это делал — выводил меня из равновесия. — Даниил! — повысил голос я. — Ты не стараешься. Надо делать лучше. Давай еще раз. Тот посмотрел на меня исподлобья, подошел к мячу и пнул тот. Но если я хоть что-то понимал в играх, то это была не попытка поиграть в мяч, а просто злой пинок. — Еще раз. — Сын повторил манипуляции. Впервые я чувствовал странную беспомощность. Я знал, как заставить конкурентов отказаться или согласиться на нужный проект, знал как выгодно подать свое предложение. Да много чего знал! Но понятия не имел, как обращаться с детьми. И как заставить их делать то, что мне надо… Несмотря на то, что мальчик слушался и вроде бы выполнял мои указания, не было ощущения, что я получаю требуемое. Скорее наоборот. С каждой минутой раздражение становилось только сильнее. — Да в чем дело? — наконец, не выдержал я. — Почему ты не хочешь играть в мяч? — Потому что в мяч со мной играла мама, — неожиданно ответил ребенок. Его губы задрожали, но он быстро опустил взгляд, пряча собственную реакцию. Я подошел к нему поближе и буквально ощутил, как напрягся сын. Страх. Вот что я чувствовал в нем. И это неожиданно оказалось весьма неприятно. Будто я монстр, которого стоит бояться. Разве я бил его? Причинял боль? Да я ни разу даже не наорал на него по-настоящему! И это непонимание ситуации выводило меня из зоны комфорта. — У тебя нет больше мамы, — жестко повторил правду, которую озвучил ему на следующий день после его переезда. — Ты — мой сын. Точка. У тебя только один родитель. И это — я. Заметил, как Даниил сжал свои маленькие кулачки, но ничего не сказал в ответ. Просто продолжал стоять молча. А я вдруг понял, что выдохся. Педагог и воспитатель из меня вышел никудышный. Это стоило признать и не пытаться быть тем, кем не являлся. — Иди в дом, — бросил мальчишке, который тут же сорвался с места, оставляя меня наедине с невеселыми мыслями. Я был уверен, что через пару недель ребенок начнет забывать Евгению. Ему сколько? Еще и шести лет не было. Ведь я очень смутно помню свое детство. А значит и он забудет. Нужно просто подождать. Но почему-то прогресса в этом деле совершенно не наблюдалось. И я впервые задумался — не ошибся ли, выбрав эту тактику? Что, если разлучать Даниила с Воронцовой так резко было как раз-таки недальновидно? В итоге плюнул и поехал в офис. По крайней мере там я понимал что и как работает и мог почувствовать себя в своей среде. День прошел спокойно — меня никто не дергал, и с одной стороны это было хорошо. Но с другой… Мысли постоянно возвращались к сыну. Я плохо помнил своих родителей. Да и те обрывки, что были, вряд ли можно было назвать позитивным детством. Зато хорошо помнил годы, проведенные в детском доме. Как пришлось научиться давать сдачи, как отстаивал свое право на еду, как отлеживался после темной… Да много всего. Это закалило меня, сделало тем, кто я есть. Но вместе с тем я совершенно не представлял как это — иметь семью. И теперь нес ответственность за юное создание, которое никогда бы не появилось на свет запланировано. Но Даниил уже был. И нужно было как-то научиться сосуществовать вместе. Потому что ведь так и положено отцам и детям. В итоге сдался и позвонил Владу. — Что-то случилось? — тут же напрягся тот. Я нечасто дергал его среди дня. — Что там с Воронцовой? — В Питер уехала. — Давно? — Да вот уж недели полторы. — И что там делает? — Гуляет по большей части. Иногда чуть не сутки напролет. — И все? — удивился я. — Вообще-то она разместила там резюме. Видимо, решила задержаться. Ну, я и подкинул ей проект. — Не понял. Поясни. — Да чего понимать… Ты ж сам сказал — надо, чтобы баба отвлеклась и больше не создавала неприятностей. Вот она и того… Подсела на работу. — В каком смысле? Увлеклась что ли? — Да вроде того, — усмехнулся Рокотов. — Натура творческая. Сутками не выходила пока готовила первый заказ. — И что, ты теперь бюро добрых дел? — ухмыльнулся, представив начальника охраны в образе Деда Мороза. — Да прям. Посоветовал знакомому — тому как раз сайт оформить надо было. Так что пристроил девку, можно сказать. А что такое? Случилось чего? — Возможно, она мне будет нужна, — неохотно признался я. — Всмысле, как баба? — изумился Влад. — Всмысле, как няня, — огрызнулся я. — Мозги включай свои. Какая баба. — Из-за пацана? — догадался он. — Да. Не идет он на контакт. Психолог говорит это глубокая душевная травма.