Она приедет за ковром, он пригласит ее зайти. Предложит хересу. Со стаканами в руках они сядут на кушетку, и он спросит: «Ты скучала по мне?» Нет, он скажет: «Я скучал по тебе, Сара». Она ответит… – Если тебе удобно, я загляну в субботу утром, – сказала Сара. Но никто не пьет херес с утра. И потом, Мэйкона вообще не будет дома. – Завтра днем я уезжаю в Англию, – сказал он. – О, опять в Англию? – Можешь приехать сегодня вечером. – Нет, у меня машина в ремонте. – А что случилось? – Ну, я ехала и… Знаешь, слева на панели есть такой красненький огонек? – Ты про датчик масла? – Ну да, и я подумала, что если останавливаться и смотреть, что да как, то опоздаю к дантисту, а машина вроде едет нормально…. – Погоди. Сигнал загорелся, так? Но ты продолжала ехать? – Да вроде ничего не шумело, все было как обычно, и я решила… – Господи ты боже мой! – А что такого страшного? – Вероятно, ты запорола двигатель. – К твоему сведению, ничего я не запорола. Просто нужна совсем маленькая починка, но, к несчастью, это займет несколько дней. Ладно, ничего. Ключ от дома у меня есть, я сама заеду в субботу. – Я могу привезти тебе ковер. – Это терпит до субботы. – Заодно посмотрел бы твою квартиру. Я же ее не видел. – Нет, она еще не готова. – Неважно. – У меня кавардак. Ничего не разобрано. – Как это – не разобрано? Ты уже больше месяца там живешь. – Не все так потрясающе организованны, как ты, Мэйкон. – Не нужно никакой организованности, чтобы… – Иногда целый день я валяюсь в халате. Мэйкон промолчал. – Надо было соглашаться на эту работу в летней школе, – сказала Сара. – Чтобы жизнь обрела хоть какие-то очертания. Утром открываю глаза и думаю: а зачем вставать? – Я тоже, – откликнулся Мэйкон. – Зачем есть? Зачем дышать? – И со мной так, милая. – Как ты думаешь, тот человек что-нибудь понял? Я хочу поехать к нему в тюрьму. Сяду напротив него и через решетку, стекло или что там у них скажу: «Посмотри на меня. Посмотри. Посмотри, что ты натворил. Ты убил не только тех, в кого стрелял, ты убил и других. И твое злодеяние продолжается, оно бесконечно. Ты убил не только моего сына, ты убил меня, ты убил моего мужа. Я к тому, что у меня даже нет сил повесить шторы. Понимаешь, что ты сделал?» И когда я удостоверюсь, что он все понял, действительно понял и ужаснулся, я достану из сумки пистолет и выстрелю ему меж глаз. – Перестань, дорогая… – Думаешь, это бредни, да? Но я вправду ощущаю в руке отдачу после выстрела. Я никогда не стреляла из пистолета… господи, я его даже не видела никогда. Странно, да? А вот Итан видел, он такое изведал, о чем мы с тобой понятия не имеем. Но иногда я вытягиваю руку со вскинутым большим пальцем, как делают мальчишки, играющие в ковбоев, дергаю воображаемую собачку и понимаю, что это было бы несказанное удовольствие. – Сара, такие разговоры вредны. – Да ну? А какие полезны? – Я хочу сказать, если ты поддашься злобе, она тебя… сожрет. Ты сгоришь. Это непродуктивно. – Ну конечно! Боже мой, зачем тратить время на всякую непродуктивность. Мэйкон потер лоб. – Сара, я просо понимаю, что нам нельзя допускать такие мысли. – Легко тебе говорить. – Нет, совсем не легко, черт подери… – А ты захлопни дверь, Мэйкон. И уйди. Притворись, что ничего не было. Мало ли дел, разложи гаечные ключи по номерам – от большого к маленькому, а не наоборот, это очень забавно. – Сара, черт тебя возьми… – Не смей меня чертыхать, Мэйкон Лири! Помолчали. – Ладно, – сказал Мэйкон. – Ну вот и хорошо, – отозвалась Сара. – Значит, ты заглянешь, пока я в отъезде. – Если это удобно. – Да, вполне. – Мэйкон повесил трубку. На душе был неприятный осадок, словно он впускал в дом чужака, который мог еще что-то забрать, кроме ковра из столовой. Для поездки в Англию Мэйкон выбрал свой самый удобный костюм. Одного костюма вполне достаточно, наставлял он в путеводителе, если с собой прихватить пятновыводитель в компактной упаковке (ему были известны все товары, выпускавшиеся в компактной упаковке, от дезодоранта до обувного крема). Неброский серый цвет предпочтительнее. На сером грязь незаметна, и такой костюм сгодится для непредвиденных похорон и прочих официальных мероприятий. Вместе с тем он не слишком мрачен и как повседневный наряд. Мэйкон уложил в сумку минимум белья и бритвенный набор. Экземпляр своего последнего путеводителя по Англии. Книгу – почитать в самолете. Путешествуйте только с ручной кладью. Багаж – лишняя морока. Моющие средства в компактной упаковке избавят вас от лап зарубежных прачечных. Закончив сборы, он присел на кушетку передохнуть. Даже не столько передохнуть, сколько собраться с духом – так купальщик делает несколько глубоких вдохов перед нырком в воду. Мебель – сплошь прямые линии и закругления, ласкающие глаз. В солнечном луче пляшут пылинки. До чего же дома хорошо! Если б не отъезд, приготовил бы себе растворимый кофе. Ложку положил бы в раковину и прихлебывал из кружки, а кошка выписывала бы зигзаги у его ног. Потом, наверное, проверил бы почту. Сейчас все эти действия казались приятными и милыми сердцу. И он еще жаловался на скуку? Дома все устроено, ни о чем не задумываешься. А в поездках всякая мелочь требует усилий и принятия решения. Через два часа рейс, пора выходить. До аэропорта всего полчаса езды, но Мэйкон ненавидел спешку. На прощанье он обошел дом, задержавшись в нижней уборной – последней, на его взгляд, подобающей уборной, какую он не увидит всю ближайшую неделю. Свистнул собаку. Взял сумку и вышел на улицу. Жара саданула точно обухом. Пес ехал лишь до ветлечебницы. Знай он об этом, ни за что не запрыгнул бы в машину. Похожий на кеглю, он занял пассажирское сиденье и пыхтел, весь напружинившись от радостного ожидания. Мэйкон заговорил с ним притворно беззаботным тоном: – Что, жарко, Эдвард? Включить тебе кондиционер? – Он щелкнул тумблером. – Ну вот. Так лучше? Мэйкон сам расслышал этакую елейность в своем голосе. Видимо, Эдвард тоже ее уловил, потому что перестал пыхтеть и окинул хозяина подозрительным взглядом. Лучше помолчать, решил Мэйкон. Покатили по улицам под пологом древесных крон. Потом свернули на солнцепек, к засилью магазинов и станций техобслуживания. На подъезде к Мюррей-авеню пес заскулил. А на парковке ветлечебницы как будто уменьшился в размерах. Мэйкон вышел из машины и, обойдя ее, открыл дверцу, ухватил Эдварда за ошейник. Пес вцепился когтями в обшивку сиденья, а потом скреб ими по горячему бетону, пока его волоком доставляли в лечебницу. В приемной никого не было. Под цветным плакатом, живописавшим жизненный цикл сердечного червя, в углу булькал аквариум. За конторкой на табурете сидела девица, худышка в топике. – Я привез собаку на постой, – громко сказал Мэйкон, перекрывая вопли Эдварда. Девица, мерно пережевывая жвачку, вручила ему формуляр и карандаш.