ГЛАЗА сказали: мы добываем основную информацию о внешнем мире, мы должны стать главными. РОТ сказал: я всех кормлю, я должен стать главным. То же самое сказали СЕРДЦЕ, УШИ и ЛЕГКИЕ. Наконец заговорила ДЫРКА В ЗАДНИЦЕ. Она тоже хотела стать главной. Прочие части тела засмеялись при мысли, что какая-то ДЫРКА В ЗАДНИЦЕ хочет ими управлять. Тогда ДЫРКА В ЗАДНИЦЕ рассердилась. Она закрылась и отказалась работать. От этого МОЗГ впал в лихорадочное возбуждение, ГЛАЗА остекленели, НОГИ почувствовали слабость и потеряли способность ходить, РУКИ бессильно повисли, а СЕРДЦЕ и ЛЕГКИЕ начали борьбу за жизнь. И все стали умолять МОЗГ уступить и позволить ДЫРКЕ В ЗАДНИЦЕ сделаться главной. Так и произошло. Все части тела опять заработали нормально, а ДЫРКА В ЗАДНИЦЕ принялась всеми командовать. Основным ее занятием, как у всякого начальника, достойного этого названия, стало разгребание «дерьма». Мораль: совершенно не обязательно быть умным, чтобы сделаться начальником. Шансов стать им у самой обычной ДЫРКИ В ЗАДНИЦЕ гораздо больше, чем у кого бы то ни было другого. Отрывок из скетча Дария Возняка «У дырки в заднице есть будущее» 7 Глаза Лукреции пробегают современную басню «Мозг и дырка в заднице», ее губы улыбаются, руки теребят листок бумаги, который Флоран Пеллегрини незаметно передал ей во время собрания. Какую поддержку может оказать вовремя рассказанная шутка! – думает она. После собрания Пеллегрини садится за свой стол, прямо напротив стола Лукреции. – Только один вопрос – ты с ума сошла, Лукреция? С чего это ты вдруг решила, что Дария убили? Ты вляпалась в жуткую историю. А ты ведь знаешь, что Тенардье с тебя глаз не спускает. Ты надеялась войти в штат к концу года, а теперь стала первым кандидатом в безработные. Лукреция морщится и обхватывает себя за плечи. – Я люблю загадочные убийства в закрытом помещении. Хочу переплюнуть Гастона Леру! Флоран Пеллегрини насмешливо хмыкает. – Что это за убийство без следов на теле жертвы, без улик, свидетелей и мотива? Лукреция замечает кучу писем, скопившихся на ее столе. Она решает не обращать на них внимания. – Я люблю, когда расследование действительно трудное. – Но ты понимаешь, что ввязалась в опасное дело? – Я очень любила Циклопа. Пеллегрини с искренней жалостью смотрит на Лукрецию. – Твои байки про Виктора Гюго, который говорил, что коровы не пьют молока, меня не убеждают. Старый журналист морщится. Лукреция знает, что его мучают боли в печени. Он слишком много пьет и уже прошел несколько курсов дезинтоксикации. Чтобы заглушить страдания, он достает бутылку виски и стакан, но, подумав, начинает пить прямо из горлышка. Флоран боится начальства, старается всем угодить, постоянно заключает сделки с совестью. Ни за что не стану такой, как он. Пеллегрини делает большой глоток, морщится еще сильнее, потом продолжает: – Будь осторожна, Лукреция! Ты не видишь, что ходишь по краю пропасти. Если споткнешься, в «Современном обозревателе» никто не протянет тебе руку помощи. Даже я. А затея расследовать смерть Дария мне кажется просто бредовой. Он протягивает ей бутылку. Лукреция колеблется, потом качает головой. А вдруг он прав? Вдруг я совершила большую ошибку в выборе сюжета? В любом случае, отступать слишком поздно. Она смотрит на листок с шуткой, комкает его и запускает в корзину для бумаг. И промахивается на несколько сантиметров. Старый журналист дрожащей рукой поднимает бумажный комок, бросает… и попадает в цель. 8 Ворон с черным блестящим оперением летит высоко в небе. Вокруг кружат товарищи. С громким карканьем они садятся на расколовшийся могильный камень. Их крики сливаются в пронзительную песню, доставляющую удовольствие только им самим. Главное событие дня – похороны Циклопа. Процессия медленно следует за катафалком, украшенным розовыми флажками, на которых изображен глаз с сердечком внутри. Здесь родственники Дария, его друзья, лучшие мастера веселья, шуток, каламбуров и розыгрышей. Все грустны и утешают друг друга тем, что хотя бы дождь прекратился на несколько минут. Замыкают процессию политики, актеры и певцы. Фотографов тут почти столько же, сколько участников траурной церемонии. Жандармерия и «розовые громилы», представители службы безопасности «Циклоп Продакшн», не дают толпе поклонников Дария прорваться на кладбище. Траурный кортеж останавливается у открытого склепа. На розовом мраморе золотыми буквами выбито: «ЛУЧШЕ БЫ ТУТ ЛЕЖАЛИ ВЫ». Священник поднимается на возвышение и, проверив микрофон, говорит: – Эта эпитафия станет его последней шуткой. Я пообещал Дарию, что напишу эти слова на его могиле. Он знал, что Господь может в любой момент призвать его к Себе. «Лучше бы тут лежали вы». Сколько иронии – и вместе с тем сколько искренности. Отбросим лицемерие, сказал мне Дарий, это слова, под которыми подписался бы кто угодно. Среди всхлипываний раздаются сдержанные смешки. Только одна женщина с лицом, закрытым черными кружевами, рыдает в голос. Какой-то пожилой человек начинает довольно громко смеяться, и окружающие смотрят на него с осуждением. – Не смущайтесь, – продолжает священник. – Смейтесь. Дарий смеялся надо всем. Он посмеялся бы и над своими похоронами. Он смеялся надо всем, но по-доброму. Великодушно. Смиренно. Многие не знают, но Циклоп был верующим человеком. Каждое воскресенье, почти тайком, Дарий посещал мессу. Он говорил: «Комику не полагается ходить в церковь». Несколько новых смешков нарушают тишину. – Дарий был моим другом. Он рассказывал мне о своих тревогах, сомнениях, о стремлении к самосовершенствованию. Поэтому я с большей уверенностью, чем кто бы то ни было, могу заявить: в каком-то смысле это был святой человек. Он не только доставлял радость близким и зрителям, он еще и помогал молодым талантливым юмористам – в своей школе смеха, в своей телепередаче и в своем частном театре. Женщина под вуалью рыдает все громче. – Иисус сказал: «Бог есть любовь», но можно добавить… «Бог есть смех». На некоторых лицах появляются одобрительные улыбки. – Все мы должны постоянно воспитывать в себе не только чувство любви к ближнему, но и чувство юмора. Люди сморкаются в платки. Какой-то человек в шляпе с широкими полями рыдает, поддерживая женщину под вуалью. – Дорогой Дарий, всеми любимый Циклоп, ты покинул нас, оставил нас сиротами. Ты погрузил нас в печаль. Прости, но твоя последняя шутка оказалась неудачной… Теперь слышны лишь всхлипывания. Смех умолкает. – Пыль, ты станешь пылью, прах, ты вернешься к праху. Попрощайтесь же с ним. Сначала мать покойного, госпожа Анна Магдалена Возняк. Священник насыпает в ладонь плачущей женщине горсть земли. Она приподнимает вуаль и бросает землю на гроб, на знаменитую фотографию Дария, где он поднимает пиратскую повязку и, улыбаясь, демонстрирует сердечко в пустой глазнице. Лукреция подходит ближе. Она разглядывает и запоминает лица. 9 – Доктор, как же так!.. Ваш коллега поставил мне другой диагноз! – Ну и что. Вскрытие покажет, что я прав. Отрывок из скетча Дария Возняка «Доверяйте медицине, и она отплатит вам сторицей»