– Но… Она бросает ему майку и собирается захлопнуть дверь. – Нет, ты все-таки не… Лукреция пытается закрыть дверь, он мешает ей, просунув в проем ботинок. Она прыгает ему на ногу, молодой человек кривится от боли и убирает ботинок. Она выталкивает его из квартиры и щелкает замком. Он стучит в дверь кулаком, звонит в звонок. – Лукреция! Не бросай меня! Что случилось? Она открывает дверь. – Ты забыл это! Она бросает ему мотоциклетный шлем, который, подпрыгивая, катится вниз по лестнице. Она очень громко включает «Eruption» рок-группы Van Hallen, садится за стол, разворачивает газеты и запускает компьютер. На экране появляется портрет Циклопа. «Что случилось? У меня должна быть свежая голова. А тип, который в третьем часу дня еще валяется в постели, небритый и пахнущий козлом, несовместим с моим расследованием. Оно обещает быть непростым, и от его результатов зависит моя судьба. Мне нужна не обуза, а ракетный двигатель. Кроме того, он ничего не поймет, так что нечего и время терять. Сначала действовать, потом – философствовать. 13 Почему Бог сначала сотворил мужчину, а уже потом женщину? Потому что для создания шедевра необходим набросок. Отрывок из скетча Дария Возняка «Война полов на ваших глазах» 14 Чиркает спичка. Вспыхивает пламя. Рука подносит огонек к папиросе. Несколько волосков в усах съеживаются. Рот медленно выпускает струйку дыма, закручивающуюся в ленту Мёбиуса. На голове Франка Тампести, пожарного из «Олимпии», старая хромированная каска, на плечах – потертая кожаная куртка с золочеными нашивками. Он щурится от едкого дыма. Лукреция думает, что в один ряд с производителями, которые не едят свою продукцию, можно поставить и пожарного, играющего с огнем. – Я уже все рассказал вашим коллегам. Читайте газеты. Ха! Ты не знаешь, с кем имеешь дело. У Лукреции есть большая связка отмычек, которые откроют любой замок. Нужно только выбрать подходящий. Она достает пятьдесят евро. Начнем с ключа, который подходит чаще остальных. С денег. — За кого вы меня принимаете? – возмущается пожарный. Она предлагает ему еще пятьдесят евро. – Настаивать бесполезно, – говорит пожарный, отворачиваясь и всем своим видом показывая, что он предпочитает папиросу разговорам с Лукрецией. Еще пятьдесят евро. Три бумажки исчезают так быстро, что Лукреции кажется, будто они ей приснились. – М-м… Это было триумфальное возвращение Дария, который не выступал уже четыре года. Собрались все сливки. Даже министры – культуры, путей сообщения и министр по делам ветеранов войны. Успех был полнейший. Когда Циклоп закончил, публика билась в истерике. На бис он не вышел. Сбежал за кулисы. Времени было одиннадцать двадцать пять или двадцать шесть. Не помню точно. Дарий весь взмок. Понятно, вымотался: два часа отработал на сцене один. Он мне кивнул, машинально, не глядя. Увидел поклонников, столпившихся у гримерки. Раздал автографы, поговорил с ними немного, взял цветы и подарки. Обычное дело. Перед тем как зайти в гримерку, попросил телохранителя, чтобы его не беспокоили. И закрылся на ключ. – А потом? – нетерпеливо спрашивает Лукреция. Пожарный затягивается, и половина папиросы превращается в пепел. – Я остался в коридоре, чтобы проследить, не вздумает ли какой-нибудь мальчишка тайком тут закурить, – говорит он, выпуская клубы сизого дыма. – И вдруг мы с телохранителем услышали, как Дарий за дверью смеется. Я подумал, что он читает скетчи для следующего выступления. Он хохотал все громче и громче, а потом резко умолк. И мы услышали шум, словно он упал. Лукреция записывает. – Вы говорите, он смеялся? А что это был за смех? – Громкий. Очень громкий. Он прямо заходился. – Долго это продолжалось? – Нет, совсем недолго. Десять – пятнадцать секунд, двадцать максимум. – А потом? – Да я вам говорю: грохот падающего тела – и все. Полная тишина. Я хотел войти, но телохранитель получил строгие указания. Тогда я пошел за Тадеушем Возняком. – За братом Дария? – Да. Он еще и его продюсер. Тадеуш разрешил воспользоваться универсальным ключом, я открыл дверь, и мы вошли. Дарий лежал на полу. Вызвали «скорую помощь». Врачи попытались сделать прямой массаж сердца, но Дарий был уже мертв. Пожарный тушит окурок и включает противопожарную сигнализацию. – Можно зайти в гримерку? – Это запрещено. Нужно разрешение на обыск. – Как удачно, оно у меня как раз с собой. Лукреция показывает ему еще пятьдесят евро. – Что-то я не вижу подписи прокурора. – Простите, я забыла! Какая рассеянность! Лукреция достает еще пятьдесят евро. Пожарный быстро забирает обе бумажки и открывает дверь в гримерку. На полу видны контуры тела, очерченные мелом. Лукреция разглядывает очертания трупа, делает фотографии. – Это тот самый розовый пиджак, который был на нем во время выступления? – Да, никто ничего тут не трогал, – подтверждает пожарный. Лукреция роется в карманах пиджака и достает пронумерованный список миниатюр с последнего концерта. А-а… ясно. Чтобы не забыть последовательность скетчей. Она осматривает пол, становится на четвереньки и находит под столом маленькую коробочку размером с пенал, из синего лакированного дерева с металлическими украшениями. Это не очешник и не футляр для драгоценностей. Пыли нет. Она попала сюда недавно. На крышке золотыми чернилами выведены три большие буквы: «B.Q.T.». Ниже, более мелко, написано: