— Ну, слышал бы ты, что за истории здесь рассказывают. Так что же все-таки произошло? — Одна из гостей… Милдред Брекстон, утонула сегодня утром. — О, какой ужас! Неделю назад случилось то же самое. Я подумал, что в данной ситуации была известная разница, но не стал заострять на этом внимания. — Здесь просто сумасшедший дом. — Она была женой художника, верно? Когда я подтвердил, Лиз весьма неэлегантно свистнула в трубку, чуть было не пробив мне барабанную перепонку. Ведь люди вроде Брекстона — те хрупкие устои, на которых держится светское общество. — Поднимется большой шум. Я с ней согласился. — В любом случае я приеду сегодня вечером на танцы. Остальные останутся дома, но мне разрешено уйти. — Отлично! Я оставлю для тебя приглашение на входе. Правда, это ужасно интересно? — Можно сказать и так. Увидимся позднее. Когда я повесил трубку, в поле зрения медленно вплыла миссис Виринг, спускавшаяся с лестницы с улыбкой жрицы на губах. Она уже загрузилась под завязку. — А, так вот вы где, Питер. — В силу известных причин ее обычно громкий голос был очень тих и звучал приглушенно, как в храме. — Думаю, представители прессы вас просто осаждают. — Их не так много. Чуть больше, чем можно было ожидать при типичном несчастном случае. Миссис Виринг, заметив присутствие в гостиной мисс Ланг, жестом предложила мне пройти на веранду, где в наступающих сумерках мы смогли остаться одни. Пляж выглядел странно пустынным в слабом закатном освещении. — Вы не считаете, что я должна дать эксклюзивное интервью кому-нибудь их них, кто поприличнее? Она вопросительно смотрела на меня; лицо ее уж слишком покраснело, и у меня возникло подозрение, нет ли у нее помимо алкоголя в крови еще и высокого кровяного давления. — А что, кто-нибудь из них просил вас об этом? — Нет, но я уверена, попросят. Мы привлечем, как вы уже говорили, необычайно большое внимание. — Думаю, это не повредит. Я полагаю, в поисках сенсации может приехать сам Никербокер. — Я тоже так думаю. Только боюсь, что люди могут счесть меня бессердечной, если устроить прием через такой короткий срок после гибели племянницы. — Я бы так не подумал, — успокоил я. Мне предстояло провести пару приятных недель в Саутхемптоне, не думая о зарплате, и потому не было ни малейшего желания позволять миссис Виринг отказываться от намеченного. — Все все поймут. А кроме того, все стремятся к рекламе. — Бедная Милдред… В мгновение ока миссис Виринг превратилась из спокойной рациональной матроны в Ниобу, оплакивающую своих детей. Выпрямившись во весь рост, она стояла возле меня, и слезы текли у нее по щекам. Это действовало мне на нервы. Потом, так же неожиданно, как и начались, слезы прекратились, она вытерла глаза и нос и обычным голосом сказала: — Думаю, вы абсолютно правы. В понедельник я разошлю приглашения, даже если земля разверзнется или наступит потоп. Учитывая то, как умерла ее племянница, я подумал, что слово «потоп» не совсем подходит, — уж лучше пусть разверзнется земля. — Думаю, я должен вам кое-что сказать, — я придержал ее, так как она собралась вернуться в дом. — Да? — спросила она, остановившись в дверях. — Ваша подруга мисс Ланг сообщила полиции, что, по ее мнению, Милдред Брекстон покончила с собой. — О, не может быть! — Казалось, миссис Виринг потрясена до глубины души. — Она не могла так поступить! Не могла! — Могла и сделала. Я это обнаружил, когда некоторое время назад она зажала в углу одного из газетчиков. Злобный пьяный румянец проступил у нее на щеках, все лицо покрылось красными и белыми пятнами. — Как она могла? — сразу ослабев, она прислонилась к двери. Я попытался успокоить. — Не думаю, что это причинит какие-либо неприятности. Все равно никто не сможет этого доказать, конечно, если не найдется какой-нибудь записки с ее последней волей. — Но сказать такое… Сказать, что Милдред… О, это ужасно! Пробормотав это, миссис Виринг направилась прямо в гостиную к мисс Ланг. Я поднялся наверх, чтобы переодеться к ужину. 4 В ванне мне в голову приходили самые умные мысли… по крайней мере, эти мысли не приходили, когда я сидел на троне в другой части ванной комнаты и воображал себя властелином вселенной. Забравшись в ванну — громоздкое старомодное сооружение, напоминающее римский саркофаг, — я всерьез задумался над тем, что произошло, над тайной, которая, казалось, носится в воздухе. Конечно, было большим искушением сказать, что уже тогда у меня был ответ на эту головоломку, однако честность призывает меня признаться, что в своих построениях я был совершенно не прав. Не слишком углубляясь в прошлое, скажу только, что, грубо говоря, состояли они в следующем. У Милдред Брекстон по неизвестным причинам (если вообще таковые были) произошел нервный срыв; между ней и Клейпулом существовали некие отношения, о которых Брекстон знал и которые ему не нравились; существуют некоторые признаки, что Брекстон хотел смерти своей жены; существуют четкие доказательства того, что некоторое время назад он на нее напал, душил и поцарапал шею… Конечно, все эти отношения были очень запутанными и меня совершенно не касались. Но возможность того, что Милдред убили, представлялась весьма интригующей. По натуре я весьма любопытен и к тому же был уверен, что если действительно произошло нечто таинственное, то я смогу побить все газеты Нью-Йорка во славу «Нью-Йорк Глоуб», моей бывшей газеты, и себя самого. Вот с учетом всего этого я и решил, что нужно провести небольшое расследование. Справедливость меня не особенно волновала. Но сама головоломка, опасность, возбуждение от расследования оказались вполне достаточны, чтобы я впутался в это дело. Это было куда интереснее, чем большая охота, и куда выгоднее… Если в процессе расследования я не подвернусь под руку убийце. Я решил докопаться до истины, независимо от того, в чем она состоит, еще до конца уикенда и почти успел это сделать. Потом оделся и спустился вниз. Вся компания собралась в гостиной и хлестала джин. К моему удивлению, здесь же был и Брекстон, причем на вид он не слишком отличался от того Брекстона, который накануне вечером смешивал мартини. Впрочем, когда я присоединился к остальным, он был вновь занят тем же. Все пребывали в самом мрачном настроении. Подавленность висела в воздухе, как черное облако. Я пробился через него к стойке, где Брекстон в одиночестве потряхивал шейкер, и звон льда в нем был единственным звуком, раздававшимся в комнате, где гости старательно избегали взглядов друг друга. — Что вам предложить? Боюсь, это были первые слова, с которыми перенесший тяжкую утрату муж меня встретил. На какой-то миг мне показалось, что время повернуло вспять: его тон был точно таким же, как и предыдущим вечером. — Мартини, — сказал я, снова мысленно переживая тот момент. Я почти надеялся увидеть его жену, разглядывающую книги на столе напротив, но сегодня ее отсутствие было более заметно, чем присутствие накануне. Он недрогнувшей рукой налил мне коктейль. — Я хотел бы вас поблагодарить, — тихо сказал он, — за то, что вы удержали прессу на расстоянии. — Рад, что смог оказаться полезным. — Боюсь, я был не слишком в форме, чтобы с ними разговаривать. Надеюсь, они не доставили вам слишком много хлопот? Я не очень понял, что он имел в виду, и покачал головой. — Нет, они просто задавали самые обычные вопросы. — Надеюсь, не было никаких разговоров о… самоубийстве. — Он пристально посмотрел на меня. — Нет, об этом никто даже не заикался. Все восприняли как несчастный случай. Помолчав, я все-таки решил сообщить ему об отступничестве мисс Ланг. Выслушав, он мрачно кивнул. — Я уже знаю. Меня об этом спрашивали, и я сказал, что искренне сомневаюсь в желании Милдред покончить с собой. Это ведь не самый верный способ, правда? Топиться на глазах полудюжины людей, некоторые из которых были прекрасными пловцами. Я был поражен его спокойствием. Если он и потрясен смертью жены, то совершенно этого не показывал. Почувствовав легкий неприятный холодок, я присоединился к другим гостям, расположившимся возле камина. Ужин не клеился. Поскольку Брекстон был с нами, мы просто не знали, о чем говорить. Каждый думал об одном и том же, но просто неприлично было говорить о Милдред в присутствии ее мужа; как ни странно, он казался самым спокойным из всех. Интересно было наблюдать за разной реакцией гостей на сложившуюся ситуацию. Самой оживленной казалась Мери Вестерн Ланг, которая полностью в духе своих «Бесед о книгах» долго рассказывала о том, как однажды навестила известную писательницу Френсин Карпин Лок у нее дома в Новом Орлеане.