Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 6 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Эксперты, по идее, должны прояснить подобную путаницу или, по крайней мере, служить проводниками в дебрях этой неразберихи. Но кто является реальными «экспертами»? Прежде чем мы перейдем к обсуждению источников возникновения кампании против традиционной системы знаний и причин, почему мы оказались в столь затруднительном положении в то время, когда граждане должны быть больше информированы и вовлечены в управление государством, чем прежде, нам следует задуматься над тем, как мы отделяем «экспертов» или «интеллектуалов» от остального населения. «Эксперт» – это, конечно же, затертое до дыр определение: любая контора именует себя «экспертами по подрезке веток и крон деревьев» или «экспертами по чистке ковров». И пусть определенный смысл в этом есть, все же есть разница между хирургом и специалистом по чистке ковров. «Эксперт» – это, конечно же, затертое до дыр определение: любая контора именует себя «экспертами по подрезке веток и крон деревьев» или «экспертами по чистке ковров». И пусть определенный смысл в этом есть, все же есть разница между хирургом и специалистом по чистке ковров. Сейчас, как никогда прежде, слова «интеллектуальный» и «академический» стали в Америке словами нарицательными. Давайте разберемся в этом, прежде чем идти дальше. Эксперты и обычные люди Итак, кто же такой эксперт? Что составляет понятие «экспертного знания»? Множество людей провозглашает себя экспертами или интеллектуалами – иногда так оно и есть. С другой стороны, самозванство иногда хуже, чем намеренное введение в заблуждение. Люди, которые называют себя экспертами, иногда знают себя не лучше, чем люди, утверждающие, что они хорошо целуются. И словари здесь мало чем помогут. Большинство людей дают довольно расплывчатое определение термину «эксперт»: для них это люди, обладающие «всесторонним» и «авторитетным» знанием. Но это лишь еще один способ описать людей, чье владение предметом означает, что информация, которую они предоставляют всем остальным, верна, и ей можно доверять. (А как нам узнать, что ей можно доверять? Потому что так нам говорят эксперты.) Как сказал однажды о порнографии судья Поттер Стюарт, экспертное знание – один из тех предметов, которые трудно определить, но легко понять, когда его видишь. В мире множество разных экспертов. Некоторых легко определить: врачи, инженеры, летчики – это эксперты, так же как режиссеры и пианисты. Спортсмены и их тренеры – тоже эксперты. А еще слесари, полицейские и плотники. В этом смысле и ваш почтальон является экспертом, по крайней мере, в своей области. Когда вам нужно разобраться в полученном анализе крови, вы обращаетесь к врачу или медсестре. А если вам понадобится узнать, как письмо от вашего друга в Бразилии добралось до вашего почтового ящика в Мичигане, вы можете спросить того, кто занимался этим долгие годы. Специализированные знания – это неотъемлемая часть любого рода занятий. Поэтому здесь я буду использовать слова «профессионалы», «интеллектуалы» и «эксперты», как взаимозаменяемые, в более широком смысле, применимо к тем людям, кто освоил определенные навыки или объемы знаний и кто применяет на практике эти навыки или использует свои знания в качестве основной своей профессии. Это поможет нам отделить «профессионального летчика» от пилота выходного дня, или даже «профессионального карточного игрока» от незадачливого любителя азартных игр, периодически оставляющего свои деньги в казино. Другими словами, эксперты – это люди, которые знают о конкретном предмете значительно больше, чем все остальные, и к кому мы обращаемся, когда нам нужна консультация, профессиональная подготовка или принятие решений в определенных сферах человеческих знаний. Обратите внимание, что это вовсе не означает, что эксперты знают все, что нужно знать по данной теме. Скорее, это означает, что эксперты в любой конкретной области по самой своей природе есть то меньшинство, чьи взгляды вероятней всего будут «авторитетными» – а именно, правильными или точными – в сравнении с любыми другими. Но даже среди экспертов есть свои эксперты. Врач, только что получивший диплом, гораздо более квалифицированно поставит диагноз и вылечит болезнь, чем дилетант. Но когда он сталкивается со сложным случаем, он или она может воспользоваться советом специалиста. И нотариус, и судьи Верховного суда США являются юристами. Но тот юрист, что носит черную мантию в Вашингтоне, вероятней всего, будет лучшим экспертом по конституционным вопросам, чем тот, кто занимается оформлением завещаний и разводов в маленьком городке. Конечно, опыт тоже учитывается. В 2009 году, когда самолет авиакомпании USAir, вылетавший из Нью-Йорка, столкнулся на взлете со стаей птиц, в кабине было два пилота, но более опытный капитан, с гораздо большим налетом, сказал, что это «мой самолет» и направил его в сторону реки Гудзон, совершив вынужденную посадку на воду. Все, кто находился на борту, выжили. Одной из разумных причин того, что в демократическом обществе человек может восприниматься как носитель профессиональной компетентности только в узкой области, является выборочный характер, по необходимости присущий любой специализации. Когда мы изучаем определенную область знаний или посвящаем всю жизнь одной профессии, мы не только отказываемся от других специализированных знаний и направлений, но и верим, что другие наши сограждане знают, что они делают в своей области, равно как и мы. Как бы нам ни хотелось зайти в кабину пилотов, увидев загоревшийся двигатель, чтобы дать летчикам какие-то полезные советы, мы заранее знаем, что они лучше справятся с этой проблемой, чем мы. В противном случае наше высокоразвитое общество распалось бы на отдельные неорганизованные группы, где каждый критиковал бы каждого, при этом почти ничего не зная по существу вопроса, вместо того чтобы доверять друг другу. Как сказал однажды о порнографии судья Поттер Стюарт, экспертное знание – один из тех предметов, которые трудно определить, но легко понять, когда его видишь. Так как же мы различаем этих экспертов и как мы определяем их? Настоящие экспертные знания – это те знания, которым доверяют остальные. Это трудноуловимое, но узнаваемое сочетание образования, таланта, опыта и уважения профессионального сообщества. Каждое из этих свойств – признак эксперта. Большинство людей могут правильно оценить, как они объединены в конкретной теме или профессиональной области, когда решают, к чьему совету прислушаться. Профессиональная подготовка или образование – это самый очевидный признак экспертного статуса и тот, который легче всего определить. Но это лишь начало. В большинстве профессий необходимым условием допуска в избранную сферу является наличие документального подтверждения твоей успешности: учителя, няни и слесари – все они должны иметь определенный сертификат, подтверждающий их умения, чтобы другие люди знали, что их способности были оценены их коллегами и соответствуют базовому стандарту компетентности. Несмотря на то что самые решительные противники традиционных знаний с насмешкой называют это «оценкой по диплому», все эти дипломы и лицензии – ощутимые доказательства профессиональных достижений и важные показатели, которые помогают нам отличить любителей (или шарлатанов) от истинных экспертов. Давайте честно признаем, что какие-то из сертификационных документов – временные новшества, а какие-то, может, почти ничего не значат. В некоторых случаях документы составляются представителями штатов или местных властей в качестве налоговых уловок, другие же подтверждают всего лишь разовое прохождение тестирования. В современной Америке будущие юристы учатся на степень, а прежде молодые люди просто «читали законы», а потом должны были сдать приемный экзамен в коллегию адвокатов. И хоть эта менее традиционная система готовила личностей масштаба Авраама Линкольна – по всеобщему признанию он не был выдающимся адвокатом – она также порождала таких не слишком популярных фигур, как Генри Биллингс Браун, член Верховного суда США. При рассмотрении дела «Плесси против Фергюсона» он высказал мнение, которое поддержало большинство судей, что разделение граждан на чернокожих и белых не нарушает Конституцию. (Браун посещал занятия по праву в Гарвардском и Йельском университетах, но не закончил ни того ни другого.) И все же дипломы и сертификаты – это необходимое начало. Они несут в себе одобрение тех учреждений, которые выдали его, и являются свидетельством качества, подобно тому, как торговые бренды стремятся рекламировать (и в том числе защищать) качество своей продукции. Если внимательно изучить реальный диплом колледжа, можно заметить самое главное, что отличает большинство дипломов: получатель данного диплома был проэкзаменован преподавателями факультета и допущен к защите диплома, что, в свою очередь, подтверждено местным комитетом по образованию или органом, представляющим данную профессию. Те факультеты и ассоциации, которые выдают дипломы и присваивают ученые степени после прохождения у них курса обучения, ручаются за те знания, что получил их выпускник по конкретному предмету. Наименование колледжа или другого учебного заведения и сама ученая степень служит, по крайней мере, начальным подтверждением профессиональных способностей. Никто не будет отрицать, что хорошие колледжи оканчивает множество людей, у которых отсутствует понятие здравого смысла. Еще меньше учебных заведений выпускает гениев. Но, как говорится, хотя в скачках не всегда побеждает самый быстрый, другого способа делать ставки нет. Статистика показывает, что процент гениев, вышедших из стен Массачусетского технологического института и Технологического института Джорджии заметно выше, чем у менее престижных учебных заведений или среди изобретателей-самоучек. И все же MIT заканчивали люди, которые не только не были в состоянии правильно подсчитать свои доходы и расходы, но и хорошими инженерами тоже не были. Что отличает экспертов, особенно заметных лидеров в своей профессии, от других специалистов с похожими сертификационными документами? Одним из отличий является одаренность или природный талант. Талант необходим для эксперта. (Как заметил однажды Эрнест Хемингуэй, говоря о писательской работе: «Первое, что абсолютно необходимо писателю, это крайне серьезное отношение к делу. А второе, к сожалению, талант».) Человек, изучавший произведения Чосера в колледже, будет знать об английской литературе больше, чем большинство людей, но исключительно с точки зрения фактов. А ученый, обладающий настоящим талантом к изучению средневековой литературы, не только знает больше, но может связно объяснять свой предмет и, возможно, даже генерировать новые знания по нему. Давайте честно признаем, что какие-то из сертификационных документов – временные новшества, а какие-то, может, почти ничего не значат. Талант отделяет тех, кто получил диплом, от тех, кто обладает более глубоким знанием или пониманием своей сферы деятельности. В каждой области знаний есть люди, которые могут похвастаться определенными достижениями, но при этом их нельзя назвать успешными специалистами. Есть блестящие выпускники юридических факультетов, которые замирают в ужасе при виде присяжных. Кто-то из отличников полицейских академий не обладает уличной смекалкой и никогда ее не приобретет. Немалое количество новоявленных докторантов из лучших университетов, закончив работу над диссертацией, больше никогда не напишут ничего столь же значимого. Пусть эти люди и проторили себе путь в профессию, но они не стали истинными профессионалами, и их профессиональная компетентность никогда не выйдет за границы, установленные их собственными способностями. Вот где опыт помогает отделить компетентного специалиста от некомпетентного. Иногда рынок сам отсеивает лишенных таланта или навыков будущих профессионалов. Несмотря на то что, например, профессиональные биржевые маклеры совершают ошибки, большинство из них способны обеспечить себя, в то время как любители почти никогда ничего не зарабатывают. Руководитель новостного портала Business Insider и бывший аналитик с Уолл-стрит Генри Болджетт однажды назвал дилетантское трейдерство «самой тупой работой», и что большинство людей, занимающихся этим делом, «заработали бы больше в Burger King{9}. В конечном итоге они остаются без денег. Точно так же плохие учителя со временем получают плохие отзывы, скверные адвокаты теряют клиентов, а лишенные таланта спортсмены не могут пройти отборочный тур. В каждой сфере деятельности есть свое испытание огнем, и не каждому удается выжить. Вот почему опыт и долговечность в определенной области или профессии являются обоснованными показателями профессиональной компетентности. В действительности, когда мы спрашиваем человека о его «опыте», мы тем самым интересуемся, чем ты занимался в последнее время. Эксперты постоянно задействованы в своей профессии, неустанно совершенствуют свои навыки, учатся на своих ошибках и имеют заметный практический опыт. На протяжении своей карьеры они становятся все более квалифицированными специалистами или, по крайней мере, поддерживают высокий уровень компетентности и подкрепляют его мудростью – опять же, неуловимой – которая приходит со временем. Существует множество примеров важности опыта для эксперта. Опытные сотрудники полиции часто обладают чутьем, которого нет у их более молодых коллег, тем чувством, когда ты понимаешь, что «что-то не так». Врачи или пилоты, которые пережили многочисленные кризисные ситуации в операционной или в кабине самолета вряд ли будут паниковать в случае непредвиденных ситуаций. Преподаватели со стажем не так страшатся проблем или трудных студентов. Стендап-комики[4], имеющие за плечами богатый опыт выступлений, не пасуют перед крикунами и даже знают, как воспользоваться этим себе на пользу. Эти навыки не всегда поддаются количественному измерению. Вот пример из моего собственного студенческого опыта. После колледжа я поступил в институт Гарримана Колумбийского университета, чтобы изучать политику Советского Союза. Я хотел преподавать и работать в сфере политики и выстраивания отношений с Советским Союзом. А Колумбийский университет был в то время одной из лучших школ в этой области. Директором института был профессор Маршалл Шульман, известный советолог, также работавший советником Джимми Картера по вопросам связи с Советским Союзом.
Подобно всем советологам, Шульман очень внимательно прочитывал советскую прессу, чтобы узнать политику Кремля. Этот процесс был чем-то сродни изучению Талмуда, и для тех из нас, кто никогда этим не занимался, был тайной. Как, спрашивали мы, его студенты, он может понять что-то в этом высокопарном слоге советских газет или догадаться о смысле подобных велеречивых пассажей? Как могут тысячу раз написанные по одному шаблону истории о героической борьбе колхозов раскрыть секреты одной из самых закрытых политических систем на земле? Шульман пожал плечами и сказал: «На самом деле я не могу это объяснить. Я просто читаю «Правду» до тех пор, пока у меня нос не задергается». В то время я думал, что это была одна из самых глупых фраз, которые я слышал. Я даже начал сомневаться в том, правильно ли я поступил, продолжив образование. Но говоря так, Шульман имел в виду, что он годами читал советскую периодику, а потому так изучил их способ коммуникации, что его натренированный и опытный глаз мог заметить любые изменения или нарушения нормы. Как бы скептически я к этому ни относился, но я поступал точно так же, когда учился и только начинал свою карьеру. Я читал советскую прессу практически ежедневно и пытался отыскать те шаблоны, которые раньше не бросались мне в глаза. В итоге я начал понимать, что имел в виду Шульман. Не могу сказать, что у меня дергался нос или шевелились уши, но я осознал, что чтение литературы на иностранном языке – это профессиональные знания особого рода. Их нельзя выделить в некий курс или проверочный тест. Не существует быстрых способов развить это в качестве навыка: занятия требуют времени, практики и советов со стороны более опытных экспертов в данной области. Еще одним признаком истинного эксперта является его готовность к тому, чтобы быть оцененным и исправленным другими экспертами. В каждой группе профессионалов и экспертном сообществе есть свои органы надзора, исполнения, аккредитации и сертификации, чья работа заключается в том, чтобы поддерживать порядок в собственных рядах и следить не только за тем, чтобы все члены сообщества соответствовали стандартам своей специальности, но и чтобы их ремеслом занимались лишь те люди, которые действительно знают, что они делают. Несмотря на то что, например, профессиональные биржевые маклеры совершают ошибки, большинство из них способны обеспечить себя, в то время как любители почти никогда ничего не зарабатывают. Подобный самоконтроль является ключевым элементом профессионализма, и это еще один способ определить экспертов. Каждая специализированная группа создает барьеры для входа в свою профессию. Часть этих барьеров более разумна и честна по сравнению с другими, но обычно их цель – добиться того, чтобы сама профессия не обесценивалась некомпетентными или откровенно грубыми действиями. Я легко могу собрать группу коллег и повесить на своем доме табличку, назвав свое заведение «Институт физики высоких энергий Тома Николса». Но дело в том, что я не имею представления о том, что такое физика высоких энергий. Поэтому мой воображаемый институт никогда не будет признан настоящими физиками, которые, узнав о липовых ученых степенях, сразу же прикажут мне закрыться, чтобы защитить само понятие «физик». Экспертные сообщества доверяют подобным учреждениям, созданным их коллегами, которые следят за соблюдением стандартов и поддерживают уровень доверия к ним населения. Такие механизмы, как рецензии коллег, профессиональная сертификация, профессиональные союзы и другие организации помогают защитить качество услуг и предоставить гарантию населению – то есть клиентам экспертов – что они получат компетентную помощь экспертов. Когда вы поднимаетесь на лифте на верхний этаж небоскреба, сертификат в лифте не желает вам удачи в вашем рискованном предприятии. Он говорит о том, что муниципальные власти, полагаясь на квалифицированных и опытных инженеров, осмотрели этот лифт и доподлинно знают, что он надежен и вам ничто не грозит. Опыт и профессиональная оценка имеют значение, но не стоит забывать о мудрости старой китайской поговорки – «остерегаться ремесленника, который заявляет о двадцатилетнем опыте, когда в действительности он работал двадцать раз по году». Есть плохие стоматологи, которые к моменту окончания медицинского колледжа плохо вырывали зубы и так и не преуспели в этом деле вплоть до самой пенсии. Есть преподаватели, которые вгоняют учеников в сон с первых дней занятий. Но мы должны помнить две важные вещи, когда говорим об экспертах, даже тех, кто, возможно, не является лучшим в своей области. Во-первых, пусть у нашего неуклюжего дантиста не очень хорошо получается выдергивать зубы, он или она делает это лучше, чем вы. Никому из нас не нужен декан стоматологического факультета, чтобы поставить коронку или простую пломбу. Возможно, вам повезет самостоятельно вырвать себе зуб, но у вас нет специальных знаний или опыта, чтобы сделать это без существенного риска для собственного здоровья. Большинство людей даже не берутся остричь себе волосы. (В конце концов, косметологи управляются со всевозможными химикатами и острыми инструментами, и это еще одна группа профессионалов, которым требуется специальная подготовка и лицензирование.) Лишь немногие из нас рискнут вырвать зубы у себя или у своих близких. Во-вторых, эксперты, конечно, совершают ошибки, но они ошибутся с гораздо меньшей долей вероятности, чем непрофессионалы. Ключевое отличие экспертов от всех остальных людей заключается в том, что они как никто другой лучше знают все подводные камни своей профессии. Как сказал знаменитый физик Вернер Гейзенберг, эксперт это «тот, кто знает о самых опасных ошибках, которые можно совершить в его области, и то, как этих ошибок избежать». (Его коллега Нильс Бор выразился иначе: «Эксперт – это человек, совершивший все ошибки, которые можно сделать в своей очень узкой специальности».) Обе эти точки зрения должны помочь нам понять, почему пагубная идея о том, что «каждый может быть экспертом», так опасна. Она частично верна в том смысле, что почти каждый человек, обладающий определенными навыками, может приобрести специализированные знания, на которые другие люди должны полагаться в большинстве случаев. Однако неприятности возникают тогда, когда люди начинают верить в то, что самое малое знание в какой-то области означает компетентность. Грань между любителем, который много знает о военных кораблях, потому что читал ежегодный справочник “Jane’s Fighting Ships” и настоящим экспертом, разбирающимся в возможностях военных кораблей мира, тонка. Но эта грань есть. Знать что-то – не то же самое, что понимать данный предмет. Понимание и анализ – не одно и то же. Экспертное знание – не салонная игра с фактами сомнительного происхождения. И хотя существуют эксперты-самоучки, они являются редкими исключениями. Чаще же встречаются люди, которые стремятся найти быстрый доступ к сложным сферам знаний, но при этом даже не догадываются, как жалки их потуги. Они напоминают забавных исполнителей песен в караоке, которые считают, что у них есть шанс стать следующим победителем шоу “American Idol”. Или людей, играющих в гольф время от времени, но мечтающих стать профессионалами. Делать что-то хорошо вовсе не означает, что ты становишься надежным источником профессиональных советов. (Обратите внимание, что те же люди, которые думают, что могут стать певцами, никогда не считают, что способны быть преподавателями вокала.) Подобная нехватка самооценки и трезвого осознания предела своих интеллектуальных способностей могут привести к определенным неловким моментам между экспертами и непрофессионалами. Так, например, несколько лет назад мне позвонил один господин, который убеждал меня в том, что проделал какую-то важную работу, которая может быть полезна для нашей учебной программы в Военно-морском колледже. Его направил ко мне бывший студент, учившийся в другом заведении, и он очень хотел, чтобы я прочитал важную статью по Ближнему Востоку. Я спросил его, кто написал эту статью. И он ответил, что сам. Он был бизнесменом и «много читал». Я спросил его, учился ли он когда-нибудь этому предмету, посещал ли данный регион и читал ли что-то на языках стран Ближнего Востока. Он признался, что у него нет подобного опыта, а потом добавил: «Но, в конце концов, вы можете стать экспертом, почитав какую-то книгу в течение месяца, ведь так?» Нет, не так. Американской культуре свойственно вдохновлять подобного рода романтические представления о мудрости простого человека или смышлености гения-самоучки. Эти образы порождают определенного рода успокаивающую социальную фантазию, в которой обычные люди способны превзойти консервативного профессора или занудного ученого с помощью чистого упорства и изобретательности. Грань между любителем, который много знает о военных кораблях, потому что читал ежегодный справочник “Jane’s Fighting Ships” и настоящим экспертом, разбирающимся в возможностях военных кораблей мира, тонка. Но эта грань есть. Существует множество подобных примеров в американской популярной культуре, особенно в фильмах, где изображены необычайно талантливые молодые люди, которые обставляют компании, университеты и даже правительства. Например, в 1997 году Бен Аффлек и Мэтт Деймон написали сценарий фильма под названием «Умница Уилл Хантинг» о дворнике, который оказывается сверходаренным человеком. В теперь уже ставшей знаменитой сцене в баре Деймон резко осаживает избалованного выпускника университета Лиги плюща: «Это мнение первокурсника, изучающего марксистскую историю, скажем, Пита Гаррисона. Твое мнение изменится через месяц, когда ты перейдешь к Джеймсу Лемону. По нему экономика южных колоний связана с капитализацией 1740-х. Через год ты начнешь повторять слова Гордона Вуда о предреволюционной утопии и эффектах роста капитала при военной мобилизации… Это ты взял из книги Викерса «Работа в графстве Эссекс», страница 98. Я это тоже читал. Ты так и будешь цитировать его? А собственные мысли у тебя есть? Или это твой способ поведения? Приходишь в бар и выдаешь чужие идеи за свои. Ты выкинул 150 000 долларов на образование, доступное в библиотеке за 1,50 доллара штрафов за просрочку возврата книг». Позднее молодой человек спорит со своим психотерапевтом по поводу работ Говарда Зинна и Ноама Хомского. Неестественные и глупые, подобные моменты, тем не менее, находили отклик в сердцах зрителей того времени. Деймон и Аффлек получили «Оскар» за свой сценарий. И можно не сомневаться в том, что, по крайней мере, часть своей аудитории они заставили поверить в то, что чтение достаточного количества книг равносильно полноценному курсу обучения. В конечном итоге экспертное знание сложно определить, а экспертов иногда трудно отличить от дилетантов. И все равно мы должны уметь отличать людей, имеющих лишь общее знакомство с предметом, от людей, чьи знания безусловны. Ни один человек не может обладать полным знанием, и эксперты осознают это лучше, чем кто бы то ни было. Но образование, стажировка, практика, опыт и признание других в конкретной области должны служить нам, по крайней мере, примерным ориентиром для разделения общества на экспертов и остальных людей. Одна из главных причин, почему эксперты и обычные люди всегда доводили друг друга до безумия, в том, что все они люди. А значит, испытывают похожие проблемы с тем, как получать и интерпретировать информацию. Даже самые образованные люди могут совершать элементарные ошибки при обдумывании разных вопросов, в то время как менее умные люди склонны преувеличивать свои возможности. Но кем бы ты ни был – экспертом или обычным человеком – наш мозг работает одинаково (а иногда нет): мы слышим вещи так, как хотим их услышать, и отвергаем те факты, которые нам не нравятся. Эти проблемы станут темой обсуждения в следующей главе. 2 Разговоры стали утомительны
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!