– Или Себастьен Гроссмаллард не выдержал унижения. – Или это сделала Карин. Убрав Антонина, она бы унаследовала ресторан и имя отца. – Или Элизабет. Вот только зачем ей убивать собственного сына? – Потому что у них был роман и это свело ее с ума? – Как она могла не знать, что Антонин – ее сын? Некоторое время они размышляли, а потом Ричард сказал: – Если любая из наших версий правильная, то как сюда вписываются Гарсон и Татильон? – Может, никак? – предположила Валери, паркуя машину. – Неудачное стечение обстоятельств. Вдруг оба никак не связаны с происходящим? Все это действительно казалось вполне правдоподобным. Вот только вряд ли действительно невиновные стали бы участвовать в чем-то, что их непосредственно не затрагивало. «Гарсон и Татильон точно как-то вовлечены в эту историю», – подумал Ричард. Слишком уж подозрительно для простого совпадения. Старейший на сыроварне козел Жискар лениво проследил за новыми посетителями, молча пережевывая корм и выглядя совершенно не впечатленным нежданно свалившимся на него вниманием. Позади животного высилась большая куча сена, откуда торчали ноги молодого Антонина Гроссмалларда, образуя букву V. Зрелище до тошноты походило на блюдо Гая Гарсона с лягушачьими лапками. – Вы уверены, что это он? – спросил Ричард комиссара. Тот устало посмотрел в ответ и вздохнул: – Я имел возможность взглянуть на труп ближе. Это Антонин Гроссмаллард. Кто-то перерезал ему горло. – Но почему здесь? – в один голос удивились Ричард и Валери. Лапьер по очереди смерил их подозрительным взглядом. – Его убили не здесь: отсутствует кровь. Преступление совершили в другом месте, а труп перенесли сюда специально для нас. – Но зачем? – поинтересовалась Валери, сама невинность. – Я надеялся, вы двое мне это скажете. – Стоя прямо перед ними, комиссар начал раскачиваться с пятки на носок и обратно. Когда оба начали настаивать на полной неосведомленности и непричастности к делу, он вскинул ладонь, требуя тишины. – Как я и говорил ранее, мне хотелось бы работать вместе, чтобы поскорее заняться рыбалкой. Я очень люблю рыбачить. Очень успокаивает нервы. – Лапьер наклонился ближе. – Но вы должны мне сообщить все, что знаете! Совершено уже два убийства, и на меня оказывают давление сверху, потому что имена покойных известны в определенных кругах… Его прервал громкий вопль, донесшийся с порога, когда Элизабет Менар увидела раскинутые ноги несчастного Антонина. Комиссар махнул рукой коллеге, жестом приказывая увести женщину, чтобы криминалисты продолжили работу. Следом за женой Фабриса появился Себастьен Гроссмаллард с обычным маниакально-бешеным блеском в глазах и всклокоченными волосами, торчавшими как у Медузы горгоны. Казалось, гигант тоже сейчас завоет, выражая отцовскую скорбь, но он повел себя иначе: склонил голову набок и тихо произнес: – Сын мой. Затем обнял одной рукой Элизабет за плечи и увел ее наружу. – Они что, впервые видят тело? – недоуменно спросил Ричард. – Да, я хотел сначала получить сведения от криминалистов и от вас. – Комиссар нахмурился и снова с подозрением смерил взглядом детективов-любителей. – Кто его обнаружил? – уточнила Валери. – Этого мы не знаем, мадам. Этим вечером поступил анонимный звонок с сообщением, где найти труп Антонина Гроссмалларда. – Кто говорил: мужчина или женщина? – Мужчина, месье. С сильным акцентом. – Лапьер повернулся и посмотрел Ричарду прямо в глаза. – Именно поэтому я просил вас приехать. – Звонил не я! – заикаясь, проговорил тот, побледнев настолько, насколько позволяла обгоревшая на солнце кожа. – Да, пожалуй, не вы. Реакция слишком уж бурная, – согласился комиссар, и Ричард зашатался от облегчения так, что Валери пришлось поддержать его под локоть. – Но вы оба чего-то недоговариваете. В этот момент телефон Лапьера зазвонил, и он, выругавшись, отошел в сторону. – За мной, – прошептала Валери, увлекая напарника по направлению к Элизабет и Себастьену, которые курили сразу за порогом, не говоря ни слова. – Должно быть, для вас обоих известие стало ужасным потрясением, – соболезнующим тоном тихо произнесла Валери. – Да, если мы что-то можем… – Ричард умолк. – Позвонить вашей дочери? Кажется, она сейчас в Париже, – запустила пробный шар Валери. – Она должна была вернуться еще вчера, мадам. После исчезновения Антонина я попросил ее приехать. – Все четверо постояли в молчании, но потом Гроссмаллард внезапно объявил, хотя оказалось сложно определить, расстроен он или уязвлен: – Фабрис играет с нами даже из могилы. – Мой муж никогда не играл ни в какие игры, – тихо возразила Элизабет. – Он знал про измену. И это – его возмездие. Ричард подумал, что такое невозможно, если только Фабрис Менар не грозил разоблачением, почему его и убили. – Он бы так не поступил с собственным сыном. – И снова Элизабет произнесла это настолько тихо, что слова едва можно было разобрать, словно разговаривала сама с собой. Ричард хотел уточнить, имела она в виду Хьюго или Антонина, но счел вопрос слишком неделикатным. – Месье Себастьен Гроссмаллард. – Комиссар казался не столько озабоченным, как раньше, сколько сознающим свой долг, а потому говорил с большей властностью. – Я арестовываю вас за убийство Антонина Гроссмалларда и Фабриса Менара. Пожалуйста, проследуйте со мной в участок… Элизабет испустила полный боли крик. Себастьен настороженно посмотрел на Лапьера, но ничего не сказал. – Мой коллега обнаружил кровь на кухне ресторана и заметил отсутствие ножа, – пояснил комиссар, пока его коллега застегивал наручники на запястьях шеф-повара. – Пока экспертизу не произвели, но я уверен, что кровь принадлежит вашему сыну… Э-э… Антонину Гроссмалларду. Арестованный великан, который возвышался над офицерами по бокам от него, прокомментировал сухим тоном, не пытаясь умолять о пощаде или возмущаться: – В ресторан прошлой ночью проник кто-то посторонний. – И вы не вызвали полицию, месье? – Я обратил внимание, что нож пропал вместе с блокнотом рецептов, а ящики стола выдвигали, – пожал плечами Гроссмаллард. – Намекаете, что кто-то подставил вас только из-за желания узнать, как готовить луковый суп? – фыркнул Лапьер. – Нет, месье комиссар, – натянуто ответил шеф-повар. – Я ни на что не намекаю. Но в моем кабинете точно кто-то покопался прошлым вечером и забрал блокнот с рецептами, которые совершили бы переворот в современной кулинарии. Это не просто заметки, а библия французской кухни, ее автобиография. Там содержалась информация о зарождении блюд, об эмоциях, стоявших за ними. Этот блокнот доказал бы мою невиновность. Так и сообщите своим коллегам! Речь производила сильное впечатление, хотя Ричард невольно подумал, что по сравнению с двумя убийствами похищение записной книжки выглядело незначительным событием. Конечно, шеф-повара зациклены на своих рецептах, но приоритеты Гроссмалларда явно расставлены неверно. «Проявил бы хоть каплю раскаяния или, по крайней мере, печали». Офицеры увели арестованного в машину. Одна из полицейских попыталась утешить Элизабет. – Само собой, он все это выдумал, – заявил Лапьер, обращаясь к Ричарду и Валери, когда автомобиль с Гроссмаллардом отъехал. – Иначе почему ничего не сообщил о проникновении раньше? – Может, его мозг был занят чем-то другим? – Да, месье Эйнсворт. Убийством! Валери с задумчивым видом проводила взглядом полицейскую машину, а затем произнесла, не оборачиваясь: – Ричард, отвезешь меня чуть позднее на железнодорожную станцию? Мне срочно нужно в Париж. – Да, конечно, – с удивлением ответил он, недоумевая от столь внезапной смены планов. Валери направилась обратно к машине. Ричард оглянулся, чтобы попрощаться с комиссаром. На лице у того было написано подозрение. – Будьте осторожны, месье Эйнсворт. Будьте очень осторожны. Задайте себе вопрос: а так ли вы хорошо знаете Валери д’Орсе? Не скрывает ли она от вас что-нибудь важное? – с этими словами Лапьер развернулся и медленно зашагал к месту преступления. Это без сомнения прозвучало как предупреждение. Он намекал, что и сам совсем не знает бывшую жену и, больше того, не понимает ее. Да, она могла утаивать что-то, но и сама не подозревала, что это Ричард взял очевидно разоблачительную записную книжку. По крайней мере, он так думал – теперь оставалось только найти ее. Глава двадцать вторая Ричард припарковал спортивную машину Валери перед железнодорожной станцией. Опущенная крыша придавала сцене беззаботный вид, на самом же деле чувствовали себя напарники совсем иначе. Они какое-то время посидели неподвижно, зная, что до прибытия поезда на Париж остается еще пятнадцать минут. – Я должна вернуться всего через пару дней, – наконец нарушила молчание Валери. – Отвезешь пока мою машину в ремонт? У тебя есть знакомый механик? – Да, – стоически отозвался Ричард, – завтра я отвезу ее в сервис. – Снова повисла тишина, которую на этот раз прервал он сам: – Не понимаю, почему Париж? И почему именно сейчас, когда все по-настоящему закрутилось?