— А мои гости?.. — Полицейский снял фуражку, обнажив седую, почти белую, коротко стриженную голову, и тепло улыбнулся «своим гостям». — Мне тоже пастис, пожалуйста. — В голосе Валери слышалась осторожность. — Ну, раз мы в Вошеле, я бы взял стаканчик чего-нибудь местного, если можно. — Ричард не знал, как на все это реагировать, но мог притвориться, что сегодня обычный четверг, и выпить напиток, который раньше не пробовал, поскольку отлично знал, что у каждой деревушки в долине Фолле есть свой рецепт самогона, которым тут гордятся. Однако от него ускользнула искорка, мелькнувшая во взгляде Бруно при его заказе. Неловкое молчание продержалось, пока не принесли напитки, что, к счастью, произошло довольно быстро. Хорошенькая юная официантка аккуратно опустила их заказы на стол, в процессе напевая себе под нос, и разместила каждый стакан на хрустящей новой подставке, искусно обработанной под старину и украшенной старой рекламой абсента. Единственным отступлением от духа прежних лет была ссылочка мелким шрифтом внизу о необходимости пить ответственно. — Sante![23] — бодро провозгласил полицейский, разбавляя пастис ледяной водой. Ричард с Валери поддержали тост. Ричард — с искренним нетерпением, готовый пробовать, что бы ему ни принесли, а Валери — с определенной сдержанностью, как Катрин Денев, подумалось ему, причем не в первый раз. Все отпили из своих стаканов. Валери — слегка, полицейский — почти все, а Ричард, чья маленькая ликерная рюмка была наполовину полна похожей на темный янтарь жидкостью, — где-то между ними. — Итак, позвольте мне представиться… — начал полицейский и был тут же прерван жесточайшим приступом кашля, внезапно скрутившим Ричарда, только что попробовавшего жидкую лаву на вкус. Лицо его побагровело, и он без труда мог вообразить струи пара, вырывающиеся из его ушей, поскольку лоб взмок от пота. Горло горело, как в далекой юности после вечеринки с украденными у отца папиросами. Полицейский одним глотком расправился с собственным напитком, налил воды в пустой стакан и протянул его краснолицему Ричарду, преисполнившемуся благодарности. — Спасибо, — прохрипел тот. — Бруно! — окликнул полицейский через плечо. — Помнится, я предупреждал, чтобы ты больше не продавал жижу старика Реми? Бруно, всплеснув руками, повернулся сделать замечание официантке, но передумал и скрылся в подсобке, бормоча Buon Dio на ходу. — Это местная eau de vie[24], — объяснял полицейский Валери, пока Ричард постепенно возвращал себе привычный цвет лица. — Ходят байки, что студеным февральским утром chasseurs[25], в основном местные фермеры, могут глотнуть того же, чем заправляют баки своих тракторов; считается, что это приносит удачу. Вот только вряд ли многие фермеры, как и их техника, долго бы протянули, если бы так делали. Теперь это просто вроде легенды. Валери, слушая его рассказ, с трудом подавляла улыбку, вызванную комической неловкостью Ричарда, поскольку не хотела разрушать свой невозмутимый образ. — Еще два пастиса, Бруно, пожалуйста! Мадам? Нет? А, конечно, вы же за рулем. На этот раз напитки почти сразу принес сам Бруно. — Бруно, — спокойно сказал полицейский, — не подавай больше эту ерунду. — Он попросил «местное», мы и дали ему «местное». — Странный напевный акцент делал мужчину похожим на персонажа оперетты. — Бруно, — повторил полицейский мягко, положив свою огромную, как у медведя, лапищу на запястье мужчины, — больше никогда. Бруно бесшумно отступил. — Итак, давайте попробуем снова. — Голос полицейского снова был полон веселья. — Sante! На этот раз полицейский сделал глоток поменьше, Валери — такой же, а Ричард с осторожностью последовал ее примеру. Он пил пастис множество раз; ему нравился этот напиток. Острый привкус аниса и ледяная вода делали его незаменимым в жаркие летние месяцы, но Ричарду казалось, что теперь он может стать искрой, от которой вспыхнет только что выпитое им ракетное топливо, а потом спутникам придется снимать его по частям с аккуратно подстриженных платанов, опоясывающих пустую площадь. — Sante, — подхватил он с легким смущением. — Что ж, я начну. — Полицейский аккуратно поставил свой стакан на стол и одернул рубашку, расправляя несуществующие складки. — Я старший капрал-шеф Филипп Боннивал. Ричард чуть не подавился своим напитком. «Вот это да, — подумал он, — знатный титул для сельского полисмена! И как к нему обращаться? Не будешь ведь объявлять “мсье старший капрал-шеф” в начале каждого предложения: разговор тогда займет не один час». Ричард снова обратил внимание на громадный рост мужчины и на массивное тело, скрывавшее стул, отчего тот походил на парящего Будду или на казака, застывшего в полуприсесте. И сразу стало понятно, как к нему обращаться. «Сэр» отлично подойдет. — Я Ричард Эйнсворт. — Он протянул руку в запоздалом жесте вежливости и тут же пожалел об этом, предчувствуя костедробильное рукопожатие, которого, к его удивлению, так и не последовало. — Я держу chambre d’hote в Сен-Совере. — Становилось понятно, что Валери не намерена принимать в этом участие. — На самом деле мне это отлично известно, мсье. — Офицер улыбнулся. — Зовите меня Ричард, — предложил он, наклоняясь за орешками, лежавшими в маленькой коричневой мисочке, которую снова принесла молодая леди, напевающая за работой. Он заметил, что Валери проводила ее взглядом довольно рассеянно, когда та направилась внутрь здания. Тут Валери просияла ослепительной улыбкой, которая обезоружила обоих мужчин не только своей легкой красотой, но и тем, что возникла ниоткуда, как внезапная вспышка молнии. — Я Валери д’Орсе. — Она царственно протянула вперед руку. — Enchantee[26]. — А вы тоже занимаетесь этой chambre d’hote, мадам? Подтекст этого вопроса был очевиден, и они сцепились взглядами, оставив Ричарда ждать ответа с не меньшим нетерпением, чем у офицера Боннивала. — Я гостья, — заявила Валери прохладно, с намеренной двусмысленностью. — Понимаю, — Боннивал откинулся на спинку стула. — Так что, интересно, привело англичанина, держащего chambre d’hote, — не обижайтесь, мсье, но вас выдал акцент, — и его очаровательную гостью в Вошель? — Он очень показательно выловил орешек из миски и с громким хрустом разломил скорлупу, ожидая ответа. Последовала секундная пауза, после которой Валери с Ричардом заговорили одновременно, тут же смолкнув и снова погрузившись в натянутое молчание. Наконец Валери сказала: — Ты можешь объяснить, Ричард. — О, правда, — процедил тот сквозь стиснутые зубы. — У тебя это так хорошо получается, — поторопила его Валери так, словно подозревала, что он что-то замышляет, хотя это было далеко не так. — Премного благодарен, — сказал он, хотя «до черта благодарен» лучше отразило бы его отношение. — Ну, э-э-э, что ж, видите ли… — Оба собеседника смотрели на него: полицейский — мрачно, а Валери — с некоторой тревогой — и, похоже, не были до конца уверены в том, как все это закончится. — В общем, это где-то здесь, может, и не в самом Вошеле, но точно неподалеку. — Он замолк, словно сказанного было достаточно, и взял пару орешков. — Так что там «неподалеку»? — решил уточнить полицейский, и змеиная улыбочка медленно поползла по его губам. — Да, — сказал Ричард уверенно, — рад, что вы спросили. Видите ли, я киноисторик, был киноисториком и пытаюсь найти местность из одного фильма, м-м-м, фильма, который снимали неподалеку, я полагаю. — И снова они посмотрели на него так, словно с его стороны глупо было рассчитывать отделаться этими сказками в качестве объяснения. Он приложился к своему стакану. — Да, — продолжил он отчего-то с еще большей уверенностью, — «Поезд» 1964 года Берта Ланкастера. Он о Сопротивлении[27], слышали? — Судя по лицам, не казалось, что они слышали, и его попытка сменить тему, упомянув Сопротивление, очевидно, тоже провалилась. — Там еще снимался Пол Скофилд, который, конечно, получил «Оскар» только пару лет спустя, сыграв сэра Томаса… — И вы полагаете, что его снимали где-то здесь? — В голосе Боннивала слышалось сомнение. — Думаю, я бы знал. Помимо скепсиса в голосе он одарил Ричарда одним из взглядов, знакомых тому достаточно хорошо, поскольку он натыкался на них с тех самых пор, как в юности проявилась его одержимость кино. Этакая смесь недоверия, жалости и скуки. Ричард имел энциклопедические знания о британском и американском кинематографе от довоенного до предпрокатного периодов и иногда просто не мог удержаться и не продемонстрировать их. Клер называла это киноверсией синдрома Туретта[28]. — Вероятно, еще до вашего появления. — Ричард пытался не выдать всей информации о фильме и проявить толику лести, но, судя по лицу Боннивала, для лести прозвучало слишком едко. — Наш уважаемый мэр, который тогда, возможно, им еще не был, отдал служению нашей маленькой общине несколько десятков лет и никогда не упоминал о фильме или голливудских звездах. — Даже о Жане Моро? — Даже о Жане Моро. — Какая жалость. Я полагал, что где-то здесь, рядом, есть заброшенные железнодорожные пути, которые, может быть, использовали в некоторых сценах. Я бы с удовольствием взглянул. Боннивал все обдумал. — А вы, мадам, вас тоже интересуют поезда? Потому что, если так, я не понимаю, зачем вам было оставлять машину там, где вы ее оставили, а не прямо на улице Жюля Ферри, рядом с домом судьи Граншо. Почему бы вместо этого не отправиться в наше чудесное office de tourisme[29], например? Обоих заговорщиков застигли врасплох, и Боннивал театральным жестом закинул в рот еще пару орешков, наслаждаясь своим триумфом. — Мсье, — начала Валери, определенно не намереваясь терять время на его полное звание, — вы следили за нами? — Вовсе нет. — Хорошо. Тогда как… — Нужды не было. — О? — Ваша машина — она просто исключительна, мадам, это «Рено Альпин», верно? — Он кинул короткий взгляд на Ричарда из разряда «Вот на какие знания клюют дамы, приятель, а не на старые фильмы». — С единственным четырехцилиндровым двигателем в пятьдесят одну лошадиную силу, когда-либо созданным. Он закинул в рот еще один орешек. — Нет, это шестицилиндровый, 1979 года. Их нетрудно спутать. «Вот так, — подумал Ричард, вжимаясь в свой стул, — брось ему вызов». — А с чего вы взяли, что мы ищем судью Граншо? Боннивал отряхнул соль с пальцев, давая понять, что пришло время для серьезного разговора. — Потому что он звонил мне, мадам. У нас в округе было несколько ограблений в последние месяцы, поэтому люди слегка насторожены, особенно наш уважаемый судья. А это значит, что на меня слегка давят, и я не могу позволить совершиться больше ни одному ограблению. — Ясно, — с сочувствием протянула Валери, — все это совершенно предсказуемо. Вы здесь один работаете? — Увы, да. Правительство оптимизирует расходы. Средств едва хватает мне на зарплату, не говоря уже об усилении. Так что я стараюсь держать все под контролем и давить любую проблему в зародыше. — Он сделал паузу, а затем быстро добавил: — Не то чтобы я считал вас проблемой! Ричард немного расслабился. Человек просто делал свою работу и, по правде говоря, отлично справлялся. Вряд ли ему легко в одиночку представлять полицию в таком месте: крохотный городок, несколько отдаленных деревушек и отдельно стоящих ферм. Вот вам и истощение ресурсов! Он вдруг обрадовался, что выдумал ту историю о поездах; можно было не напрягать мозги и использовать ее как удобную легенду для прикрытия. — Вы, конечно, правы, — произнесла Валери кокетливо, и сердце Ричарда упало, — я хотела увидеть именно судью. Они с моей мамой встречались в Алжире в конце 50-х годов. Мама только недавно умерла, и, хотя они потеряли связь, я просто хотела передать от нее уверения в самых теплых чувствах к Венсану. — Она сделала ставку, и Ричард непроизвольно замер, что было совершенно противоположным, как он заметил, изменившемуся поведению Боннивала. — А, понятно, мадам. Что ж, сожалею о вашей утрате, примите мои искренние соболезнования. Но, знаете, именно из-за этого судья так нервничает. Брат судьи, ваш Венсан Граншо — легко спутать — исчез. — Ричард и Валери, не удержавшись, обменялись взглядами. — Да, — продолжил Боннивал, на этот раз набирая целую горсть орехов, — Венсан Граншо пропал шесть недель назад. — Нет, ну этого не может быть! — вырвалось у Ричарда, о чем он тут же пожалел, стоило Валери пребольно пнуть его под столом. Глава седьмая