– Как там оказался рисунок динозавра Кэмбри? – Ты вынуждаешь меня это сказать? – он снял черные солнцезащитные очки, потер глаза. – Я не хочу рассказывать, потому что на записи получится, будто я какая-то сволочь. – Рай, ты уже себя таким показываешь. – Расскажу все как можно мягче. Когда-нибудь слышала про мультсериал на канале «Никелодеон» под названием «Новая жизнь Рокко»? Там есть герой – зеленый хамелеон. Забыл, как его зовут. Но он выглядит именно так. Пять лет назад его на сиденье нарисовал один четырнадцатилетний подросток, который воровал в магазинах в Полк-Сити. Если тебе он кажется динозавром Бобом, то это просто означает, что динозавр твоей сестры не придуман. Она его скопировала. Извини, не хотел тебя расстраивать. – У тебя отличная память. – Я просто рассказал то, что ты просила. «Не давай ему возможности перевести дух». Лена показала на «Тойоту» своей сестры. – Видишь большую вмятину на бампере? Словно она врезалась в дерево или куда-то еще? – Да, и что? – Когда мы в последний раз виделись, этой вмятины не было. – И что? – опять спросил он. – Лена, когда вы последний раз виделись? Этот вопрос был как удар кинжалом между ребер. Она не ответила, потому что правильный ответ был: «Больше года назад». Тринадцать месяцев назад. На семейном барбекю. Они едва ли перекинулись парой слов. Кэмбри напивалась с мрачным видом, а Блейк (Ужасный Парень № 17 или, может, № 18) пытался съесть как можно больше, и это всех смущало. Более того, с машиной постоянно что-то случалось. Вмятина ничего не доказывала. Райсевик смотрел на нее пристально. Он знал, что ее задел. Предполагается, что близнецы очень близки, так ведь? Неразлучные братья или сестры с одинаковой ДНК, которые словно отражения друг друга в зеркале. Но Лена и Кэмбри были будто попавшие в капкан птицы в небольшом доме площадью тысяча квадратных футов, а когда им исполнилось по восемнадцать лет, они вырвались из него в мир и полетели в совершенно разных направлениях. – Нет никакого заговора, – сказал Райсевик с важным видом. – Расследование шло своим чередом. Все случилось в выходные, поэтому судмедэксперт задержался с определением причины смерти. А когда он объявил, что это самоубийство, отдел по расследованию убийств уже проверил мою одежду, приготовленную в стирку, изучил каждый квадратный дюйм в ее машине – и моей тоже – в поисках подозрительных отпечатков пальцев, следов борьбы, чужих волос, волокон, да чего угодно… – Тормозные колодки были сильно изношены. – Она же на этой машине проехала до Флориды… – Тормоза упоминались в отчете. Помнишь? – Послушай, Лена. – Райсевик смотрел на нее с состраданием. – Это выходит за пределы моей компетенции. У меня сейчас перед глазами нет отчета. И хотя мне и хотелось стать следователем, я – патрульный и… – «Недавние следы износа на тормозных колодках транспортного средства», – произнесла Лена. – Цитирую. Словно она многократно жала на тормоз, спасаясь в погоне… – Вдруг она увидела койота. – Похоже, я знаю, почему ты не стал следователем, – заметила Лена. Воцарилась напряженная тишина, которую не нарушали ни дуновение ветра, ни какие-то другие звуки. Лена продолжала давить, сама заполняя эту тишину тем, что ей болезненно хотелось сказать на протяжении всего дня: – Я не верю, что моя сестра совершила самоубийство. – Тебе нужно это принять. – Она не стала бы кончать с собой, – Лена боролась с дрожью в голосе. Ей это очень не нравилось. Из-за дрожи могло показаться, что она как ребенок, готовый вот-вот расплакаться. – Я знаю Кэмбри. Знаю свою сестру. Каждую ее клеточку. Теперь Райсевик стоял достаточно близко, чтобы коснуться ее руки. – Лена, она… – Прекрати звать меня Леной. Ты меня не знаешь. Он замер. Лена затаила дыхание. Она не собиралась огрызаться, всегда считала, что повысить голос означает признать свою слабость. Сила – это спокойствие, сила всегда тихая, а неуверенность громкая. Ее громко произнесенные резкие слова эхом разнеслись по долине. Но теперь она на могла остановиться, это было только начало. – И это еще не все. В машине Кэмбри нашелся только один блокнот. А она путешествовала девять месяцев, от Сиэтла в Форт-Майерс, и почти успела вернуться назад. Поэтому должны были остаться сотни рисунков, сделанных чернилами или карандашом. – Может, их забрал ее парень? – Они расстались в Форт-Майерсе. А рисунков нет после Флориды… – Ты изучила каждую страницу? – Ты абсолютно прав, черт побери! Да, изучила! – она смотрела прямо в лицо Райсевика. – Есть Калифорния, Техас, Луизиана. Пирс в Санта-Монике, Рукавицы[12], нефтяные буровые вышки, головы крокодилов… – Она прекратила рисовать после Флориды. Или просто выбросила блокноты… – Она никогда бы так не сделала. – Уверена? – Да. – Абсолютно? – Рай, она никогда бы не выбросила свои рисунки. – Да? – прикусил он нижнюю губу. – Но себя-то она выбросила. Молчание. Лена изучающе рассматривала его, обращая особое внимание на глаза – ждала еще одной вспышки ужаса, сожаления, извинения. Шутки могут быть не к месту. Но это не было шуткой. Он улыбался. Он хотел причинить ей боль. И у него это получилось. «Значит, вот как оно будет, – подумала Лена. – Ладно». Она тоже заставила себя улыбнуться, улыбка получилась жесткой, как гранит. – Знаешь, Рай, что меня окончательно убедило? Что дает мне уверенность? Заставляет считать, что ты знаешь больше, чем мне говоришь? Он молча ждал. – Судя по информации в Интернете, на этом мосту появляются призраки. Иногда его называют мостом Самоубийц. Он прославился благодаря четырем или пяти самоубийцам, которые прыгнули с него в восьмидесятые годы прошлого века… – Ты мне это рассказывала. – Рассказывала. Полчаса назад. А ты мне сказал, что никогда про это не слышал. Но в своем письменном отчете называл этот мост мостом Самоубийц. Это твои слова. Еще ты добавил чушь про трагическую историю моста, может, чтобы немного приукрасить отчет, и заявил: ты искренне надеешься, что жизнь на нем оборвалась в последний раз. Его выражение лица не изменилось. – Отличная актерская игра, – сказала она. – Но ты переборщил. Он даже глазом не моргнул. – Ты мне соврал. Снова… – Я ни разу тебе сегодня не соврал, – зашипел он. В голосе прозвучал ужасающий звук, напоминающий рев раненого животного, и Лена отступила на полшага. – Я… я что, должен помнить все местные легенды? Да на кладбище в Магма-Спрингс открыт портал в ад. Поговаривают, в туалете нашего мини-маркета один раз испражнялся Джонни Кэш. Я просто забыл про мост, на котором случайно оказался больше трех месяцев назад… – Ты остановил Кэмбри, – прошептала Лена – За час до ее смерти. – Лена, тебе есть что сказать? – А затем, на следующий день ты нашел ее труп… – Лена, тебе есть что добавить? – он словно ощетинился, загораживая солнце. – Потому что если есть, то лучше скажи прямо. У меня не хватает терпения слушать про эту мистическую чушь. Она смотрела на него. Слова уже вертелись на кончике языка. Но если она их произнесет, все пойдет по-другому. Вернуться назад станет невозможно. Загадка будет разгадана. Она неделями репетировала этот момент. Месяцами. Она тренировалась перед зеркалами, в душе, на дороге. Но теперь, стоя здесь, она не могла ничего сказать и только неотрывно смотрела на него. Теперь он подошел ближе. – Ну, скажи. Она чувствовала его дыхание. Изо рта у него пахло чем-то сладковатым, возможно, какими-то антацидами с запахом клубники. На его зубах виднелись камни. – Ну, скажи это, Лена. Он подошел еще ближе. Его тон изменился, он на нее давил, пытался запугать. Но слова будто застряли у Лены в горле. «Скажи…»