– У тебя предохранитель-то снят? Она продолжала молчать. – Понимаешь, если выстрелить в человека, то он не полетит назад в стену, как показывают в фильмах. Тут работает первый закон Ньютона: сила равна только отдаче оружия в руке стреляющего. Таким образом, если подозреваемый с ножом решил воткнуть его в меня, то я могу смертельно ранить его несколько раз, пока он преодолевает разделяющее нас расстояние в десять футов, но он все равно может успеть перерезать мне горло до того, как рухнет после полученных ранений. Райсевик внимательно осмотрел разделявшее их десятифутовое расстояние, его губы шевелились. Он демонстративно считал, сколько шагов потребуется на преодоление этого расстояния. Потом он, снова на нее посмотрев, заговорил медленнее, жестче – угрожающим шепотом: – Тазера у меня больше нет. Но я сильный парень. Я делаю тридцать жимов штанги лежа. Готов поспорить, Лена: я смогу сломать тебе шею голыми руками. Даже если ты три раза выстрелишь в меня, я все равно переломаю твой позвоночник пальцами, даже истекая кровью. Наверное, не смогу, только если ты прострелишь мне сердце или мозг. Подумай об этом, Лена. Сможешь сразу же попасть в движущуюся цель? – В мозг точно попаду, хоть он и небольшой, – съязвила Лена. Он больше не мог сдерживаться. – Да черт тебя побери… – Думаю, что и выстрел в пах сработает. – Ты играешь с огнем, девочка. – Я так и собиралась, – ответила она, прицелившись и закрыв правый глаз. Она четко видела сам прицел, а фигура Райсевика размылась. Лена знала, что самое главное – это центральный прицел. Маленькая темная деталь. Странность точной стрельбы, а, может, и жизни заключается в том, что для того, чтобы попасть в цель, нужно позволить ей выйти из фокуса. – Ты блефуешь. Я ведь тебе нужен живым, Лена. – Райсевик уставился на ствол. – Ты хочешь знать то, что знаю я. Ты не можешь меня застрелить. Тебе хотелось бы, но ты не можешь, да и не станешь. Это все пустые угрозы. Его ухмылка становится шире. – Тебе же нужна информация, которая содержится вот здесь. – Он постучал себя по виску. – И поэтому преимущество все равно остается за мной, ведь я же знаю: что бы ни случилось, ты не осмелишься нажать на спу… Она нажала на спусковой крючок. ________________ Рай услышал оглушительный взрыв сжатого воздуха. Он почувствовал жар и горячий песок у себя на щеках, у него задрожали зубы, деформировались барабанные перепонки. «Вот оно, случилось», – подумал он. Эта девчонка только что его убила. Она только что вынесла ему мозг, и он сейчас разлетится по мосту Хэйрпин и будет сохнуть под жгучим летним солнцем. Все неожиданно закончилось, сейчас наступит забытье. Никто не напомнит его отцу в воскресенье, какие лекарства следует принимать, и не объяснит его жене, что случилось, и не скроет все его тайны, как, например, историю про мертвого ребенка, гниющего на дне колодца. Но тут нейроны в его мозге дали последний залп и вылетело случайное воспоминание – детский ботиночек. Красный с двумя белыми полосками, липучками… «Нет, – попытался он от него отмахнуться. – Я не убийца». Затем он ударился коленной чашечкой о бетон, хорошо, что вовремя руку успел подставить, а то бы лицо разбил. В ушах звучала какая-то птичья трель. После оглушительного выстрела раздавался странный металлический звук. Похожий на… шлепок? Он не знал, как лучше назвать. Рай поднял голову, попробовал вглядеться, но на глазах выступили слезы, он моргал, пытаясь избавиться еще и от частичек пороха. Он увидел, как Лена застыла в стойке для стрельбы, целясь куда-то вверх. Она снова выстрелила, и опять у него чуть не разорвало барабанные перепонки. Стреляла быстро, уверенно. Рай снова дернулся. Он понял, что Лена целилась не в него, в первый раз она тоже стреляла не в него. Он услышал еще два четких металлических лязга. И название этим звукам он так и не подобрал. Они прозвучали у него за спиной. Когда эхо стихло, Райсевик, все еще стоя на колене, повернулся. Он увидел, как указатель «ДОРОГА ЗАКРЫТА» раскачивался на столбе, будто потревоженный порывом ветра. Этот указатель висел у въезда на мост, примерно в пятидесяти ярдах. Слишком далеко, чтобы увидеть дырки от выстрела, которые, скорее всего, остались. Она попала в указатель. С пятидесяти ярдов. Три раза, быстро стреляя, один выстрел за другим: бах-бах-бах. Он посмотрел на нее: Лена снова целилась в него. У Рая сильно звенело в правом ухе. Первый выстрел, после которого он рухнул на дорогу, просвистел совсем близко. Вероятно, пуля прошла всего в нескольких дюймах от правой мочки. Возможно, у него теперь всегда будут проблемы со слухом. Рай об этом не думал. То, что он только что увидел, его поразило. Он не мог понять, как эта худенькая маленькая вьетнамская девушка, похожая на куклу, так четко стреляет вдаль. Ведь ее пистолет не предназначен для стрельбы в такую даль! – Да, я знаю, где находится предохранитель, ублюдок. «Где…» – крутилась мысль у него в голове. – Следующая пуля полетит тебе в яйца, Рай. Не против? В данную секунду он не мог простить себе то, что испугался, что ошибся в собственных расчетах, хотя подготовлен намного лучше этой девчонки. Но он все равно ею восхищался. От удивления даже чуть челюсть не отвисла. «Где, черт побери, она научилась так стрелять?» ________________ Сюрприз: у меня новое хобби. Думаю, дорогие читатели, вам стоит рассказать: хоть и не очень уверенно, но с оружием я всегда умела обращаться. В свое время отец настоял (хотя мать и была против), чтобы мы обе, его дочери-близняшки, научились стрелять из оружия и чистить полуавтоматическую винтовку «Ругер 10/22». Но после странного самоубийства Кэмбри я была на грани нервного срыва, мне нужно было чем-то занять себя. Некоторые погружаются в религию. А я пошла на стрельбище. Это дело затянуло меня с головой. Я продала телевизор и потратила девятьсот долларов на пистолет – «Беретту Р×4 Шторм» девятого калибра. Я наизусть выучила прилагавшуюся инструкцию. Смотрела обучающие видеоролики на «Ютьюбе». Я купила членский билет и стала ходить в местный стрелковый клуб, по рабочим дням женщины там могут стрелять бесплатно. Боже, как я их доставала. Не вылезала из этого клуба. По моим подсчетам, за два месяца я истратила десять тысяч патронов. А может, и больше. На входе, у администратора, за пять центов можно купить бумажные цели размером с постер: там тебе и зомби, и мафиози, взявшие в заложники красоток с большой грудью, незабываемый Джа-Джа Бинкс[17]. Хотя моим любимым постером всегда был тот, что с колодой из пятидесяти двух карт. Эти карты обычного размера расположены рядами. Я прикрепляю постер к мишени и ставлю на расстоянии двадцати пяти футов, заряжаю в магазин пятнадцать патронов, хотя рассчитан он на семнадцать, а потом медленно и систематично выстреливаю по пять раз в каждую карту. Слева направо. Три карты – перезарядка. Двести шестьдесят выстрелов в день. Каждый рабочий день новый постер с пятьюдесятью двумя картами. В первую неделю мне приходилось очень напрягаться, чтобы выстрелы попадали по тем картам, в которые я целилась. Но я была настойчивой. Я понимала, в чем мои ошибки, и исправляла их. Я продолжала пробивать бумагу с понедельника по пятницу, это стало для меня привычным делом: слева направо, по пять выстрелов в каждую карту, три карты на магазин. К третьей неделе я, гордясь собой, заметила, что перестала сильно промахиваться. К началу третьего месяца промахов почти не было. И это только стрельба боевыми патронами. Удвойте ее – может, утройте – и получите имитационную стрельбу. В своей квартире я опускала шторы и отрабатывала управление спусковым крючком, вставив холостые капсюли. Стреляла до тех пор, пока на подушечках пальцев не появились мозоли. Как же они у меня болели! Хитрость точной стрельбы заключается в том, что нужно нажать на спусковой крючок, не ожидая при этом следующие следом отдачу и звук. Выстрел из огнестрельного оружия должен удивить даже вас, стрелка. В противном случае мышцы будут напряжены, вы дернетесь, и это смажет выстрел. Так же игроки в гольф, отрабатывая удары, крутят обруч. А я, просыпаясь каждое утро, занимаюсь имитационной стрельбой, спускаю курок при пустом патроннике, потом сажусь на автобус, еду на работу, а перед тем, как вернуться домой, заезжаю на стрельбище и стреляю боевыми патронами по пятидесяти двум картам. Вечером я несколько часов выделяю на то, чтобы узнать подробности смерти Кэмбри, еще раз двести отрабатываю стрельбу у себя в квартире и после падаю в постель – уставшая, голодная и с болью в душе. И так с понедельника по пятницу. Каждую неделю. Один раз я направила пистолет, с которым занималась имитационной стрельбой, себе в подбородок. В целях исследования, дорогие читатели! Честное слово. Признаю: мне было любопытно. Какие ощущения? Какие мысли могли крутиться в голове Кэмбри, если она на самом деле раздумывала о самоубийстве на краю моста Хэйрпин? (Оказалось, что по ощущениям ничем не отличается. Наверное, человеческое тело понимает, когда его обманывают.) Чуть раньше я назвала это своим хобби, но скажу честно: оно не доставляет мне никакой радости. Мне плевать на искусство стрельбы и на спорт. Я попробовала стрелять из нескольких моделей пистолетов – «Глока», который мне совершенно не понравился, «ЗИГ-Зауэра», который мне понравился, но я не могла его себе позволить, а потом выбрала идеально подходящую мне «Беретту». Стрельба для меня – заученное действие, такое же безрадостное, как наблюдение за полками с товаром на работе. Независимо от того, разбираю ли я документы в два часа, или дырявлю постеры в шесть вечера – по ощущениям все одно и то же. У меня были тяжелые ночи. Трудные недели. Если честно, то все три месяца оказались просто ужасными. Но каждую минуту во мне все больше нарастала уверенность, что этот незнакомец, который звонил моей семье, этот капрал Раймонд Райсевик, как-то связан со смертью Кэмбри. Я поняла это по сообщению. По его голосу. Каким-то образом я это знала. С каждым днем уверенности во мне было все больше. По этой причине я утром вылезала из постели, выпивала термос черного кофе и отрабатывала выстрелы в ванной напротив зеркала. Так мне казалось, будто напротив стоит Кэмбри и меня подбадривает: не останавливайся. Только благодаря этому я и держалась: моя сестра не покончила жизнь самоубийством, ее кто-то убил. И с каждым выстрелом, с каждой пробитой в игральной карте дырой, каждым щелчком бойка ударника по холостому капсюлю я ожесточала себя, чтобы справиться с этим ублюдком. Ради Кэмбри. Я не могу в достаточной мере подчеркнуть важность для меня хоть какого-то занятия. Даже такого. Если бы я не начала этот крестовый поход, я не знаю, что делала бы. Может, начала бы охотиться за призраками? Рисовать? Но все равно в тяжелые ночи, когда слышится шум проносящихся поездов, а простыни промокают от пота и прилипают к телу и я не могу заснуть, самое худшее, что я могу представить себе – это поездка в Монтану… во время которой я пойму, что ошиблась. Что этот несчастный старина Райсевик, возможно, прямо в эту минуту выписывающий кому-то штраф за превышение скорости, – нормальный, богобоязненный парень, а не монстр, скрывающийся под человеческим обличьем, которого я себе вообразила. А Кэмбри на самом деле приехала на этот богом забытый мост, оставила машину с пустым бензобаком и перемахнула через ограждения моста, чтобы умереть, а ее атомы присоединились к бессмысленной вселенной мертвых звезд. Иногда эти мысли по ночам меня пугают. Не дают заснуть. Да, я могу ошибаться. В глубине души я уверена, что права, и эта уверенность непоколебима. Но на самом деле я не узнаю правду до завтрашнего дня. Когда столкнусь с ним лицом к лицу. Когда буду стоять на том самом мосту, с которого предположительно спрыгнула Кэмбри. Я не отправлюсь на эту встречу без оружия. Он меня недооценит – в особенности вначале, когда я появлюсь со смехотворно устаревшим кассетным магнитофоном фирмы «Шубокс», а я его точно не буду недооценивать. Если я права, то этот человек обладает компетентностью полицейского и яростностью преступника. Я буду благодарна своей «Беретте» и каждой минуте тренировок, после которых из моих пальцев текла кровь. Все эти разговоры об оружии не для хвастовства. Теперь я уважаемый стрелок, но никакой официальной подготовки я не проходила. Я никогда не участвовала в перестрелке. Я не знаю приемов джиу-джитсу или чего-то подобного. Шарлиз Терон из «Взрывной блондинки» расправилась бы со мной очень быстро. Но в самые отчаянные минуты всегда пытаешься найти того, на ком можно выплеснуть свою ярость. В таком случае мне, наверное, повезло: я нашла жертву, и она оказалась не мифическим существом, а очень реальным человеком.