– Тебе незачем это делать. – Десять. – Пожалуйста… – Девять. – Нет, – она внезапно замолкает из-за кома в горле. – Давай поговорим. Вдруг мы сможем… – Нам не о чем говорить. Восемь. Еще одна вспышка молнии без грома, и опять слышится голос Пластикмена: – Она не собирается прыгать. А мне нужно в больницу. Просто пристрели ее, Рай-Рай. Или это сделаю я. – Семь, – он ни на секунду не сводит с нее взгляд темных глаз. – Делай выбор, Кэмбри. – Вот как это случилось, Лена. – Тебе не требовалось сбрасывать ее с моста, – прошептала она с нарастающим ужасом. – Ты угрожал ей, тем самым заставив прыгнуть. У тебя есть доступ к полицейской базе данных. Ты угрожал семье. Мне, моим родителям – мы были твоими заложниками… – Нет, я пытался ее спасти, – теперь он говорит мягче. – Ты не хочешь признавать очевидное. – Продолжай врать, Рай. – Думаю, что ты напишешь о ней захватывающую книгу. В ней будет погоня, отчаявшаяся героиня, которую преследует плохой полицейский. Неожиданно появляется еще один негодяй. Настоящий триллер! Масса острых ощущений. Лена чуть не нажала на спусковой крючок. «Пусть это будут его последние гнусные слова…» – Но… – он облизал губы. – В этом сюжете есть несостыковки. «Несостыковки в сюжете?» Эта фраза привела ее в ярость. – Давай начнем с динозавра Боба. Помнишь его? – Райсевик кивнул в сторону патрульной машины. – Каким образом этот мультяшный герой, которого любила рисовать Кэмбри, оказался нацарапанным на виниловой обшивке у меня в машине? Ты утверждаешь, что я под дулом пистолета заставил ее прыгнуть с моста. Ответь мне вот на какой вопрос. В твоей версии событий шестого июня Кэмбри хоть какое-то время находилась внутри моей машины? И стала бы она тратить время на баловство, когда речь шла о жизни и смерти? Лена задумалась, вопрос выбил из колеи, но ей удалось найти объяснение несоответствию: – Может, она нарисовала его как подсказку. Чтобы я его нашла… – Когда? – Не знаю. – Ты о себе слишком большого мнения, Лена. Ты тут ни при чем, – он подошел поближе, облизывая губы. – Скажи мне: почему у Кэмбри заканчивался бензин? По твоей версии. – Что? – Ты меня слышала. – Бензобак был пустой. По твоим словам, когда ты нашел ее тело… – Я спрашиваю не об этом. Я спрашиваю: твоя сестра могла бесцельно, в одиночестве кататься с менее чем на четверть заполненным бензобаком по дорогам Монтаны? – Возможно. Если у нее осталось мало денег… – Какое удобное объяснение. – Она воровала. Когда было нужно, она сливала бензин… – Нет, Лена. Когда тебе нужно украсть бензин, ты едешь в город. Поверь полицейскому, хорошо? Едешь к магазину, какому-нибудь боулингу или жилому комплексу. Бензин не сливают в богом забытом месте. А в этих местах можно ехать часами и не встретить ни одного человека… – Она была в отчаянии. – Это не отчаяние, это просто идиотизм. А тупой твоя сестра не была. – Ты ее знал? – Лучше, чем ты. И снова ей захотелось выстрелить прямо ему в горло. – В любом случае я не смог бы заставить ее прыгнуть, – улыбка стала шире. – Я не смог бы войти в базу данных, здесь не ловит интернет. Мне пришлось бы по рации связываться с диспетчером, а это было бы подозрительно. Да и узнать от диспетчера я мог только адрес Кэмбри, который в свою очередь мог оказаться безнадежно устаревшим. Конечно, я мог бы получить информацию, если бы ваши родители были в черном списке авиакомпаний. Знаешь, как террористы? – Значит, ты блефовал… – А это даже не самая страшная несостыковка в сюжете, Лена. Вокруг них парил пепел, жег глаза. Она знала, что он сейчас скажет, ждала этого. – Ответить мне: почему я не сжег тело Кэмбри, как сжег все остальные? В этом у меня большой опыт. Все отработано до мелочей. Это было бы самое простое и самое безопасное решение. Она вела кочевой образ жизни, можно сказать, существовала вне системы. Ей следовало стать просто одной из бродяжек моего отца, от таких легко избавляться. Что сделало ее такой особенной? – Вот ты и объясни мне. – Зачем мне было заставлять ее прыгать? Вместо того, чтобы просто пристрелить на месте? – Потому что ты ублюдок. Он принялся считать по пальцам: – Инсценировать смерть. Сжечь блокноты. Вымыть ее машину, чтобы не осталось никаких улик. Придумать текст предсмертной записки. Заявить, что я приказал ей остановиться на автостраде. Ты и вправду считаешь, что я все это проделал для забавы? Лена отступила на шаг. – Возможно, – ответила она. – Ты не знала свою сестру, – по-детски жестоко произнес он. – Ты понятия не имеешь, какой она была. Ты встретилась здесь со мной на мосту не ради мести. Месть – это всего лишь оправдание. Ты просто хочешь что-то узнать, что угодно, чтобы заполнить пустоту внутри, уменьшить боль, потому что правда-то совсем другая! У тебя было почти двадцать четыре года, чтобы узнать ее, но ты не воспользовалась ни минутой. Ты потеряла все это время. Он плюнул ей под ноги. С ненавистью. Вязкая тягучая слюна оказалась на мосту между ними. – Ты дерьмовая сестра, – объявил он. – Посмотри правде в глаза. Еще один пепельный порыв ветра, казалось, что его слова звенят в тишине. Лена ничего не сказала в ответ. «Отлично, – подумала она. – Я почти у цели». Он был прав. Все, сказанное им, было правдой. Лена чувствовала себя так, словно ее ловко, умело и почти не прилагая усилий разобрали на части. Он разрезал ее на куски, выложил их в ряд и увидел все, что есть у нее внутри. Он со всем разобрался. Каждое слово приносило боль, пронзающую до костей. От этого было не убежать, это было не переиграть. Но она помнила, как двенадцатилетняя Кэмбри перерезала горло раненой самке оленя. Сделала то, что нужно было сделать. Лена знала, что у нее такая же ДНК и та же кровь текла по ее венам. У нее были те же самые фурии, недостатки и умение сражаться. «Ты не ранишь меня, Райсевик». Но он уже ранил, точно знал, куда бить. Но теперь знала и она. «Я раню тебя сильнее». – Думаю, я знаю твой секрет, Рай, – прошептала она ничего не выражающим голосом. – В последний раз говорю: мы не убивали ее… – Я говорю не про Кэмбри. А про тебя, – она смотрела на него поверх прицела «Беретты». – Я знаю, кто ты на самом деле. – Да? – Ты не полицейский. – Что? – Ты не полицейский, – повторила она. – Что ты несешь… – Ты ненастоящий полицейский, Рай. Ты мошенник. Он моргнул.