– В понедельник ты не вернешься на работу. Полицейский тоже улыбнулся. Но это была очень странная улыбка – уголки его рта будто зацепились за сучок. Мышцы на лице, казалось, не могли договориться друг с другом. Мгновение – и его лицо опять ничего не выражало. Он принял решение. Лена легко поняла его. – Можешь меня убить, – добавила она. – Для тебя это ничего не изменит. – Но не для тебя. Он прижал «Беретту» к ее лбу и нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел. Кэмбри ударило волной сжатого воздуха, она закричала, стоя над пропастью. Ее ботинки теряют сцепление с бетонной поверхностью, но она успевает зацепиться кончиками пальцев за ограждение. Долго ей так не выстоять. – Пять. Это был предупредительный выстрел. Пуля пролетела у тебя над головой, – Райсевик прицеливается, опуская винтовку пониже. – А следующий выстрел будет прямо в голову, и ее разорвет на части. Твои проблемы закончатся, а как насчет мамы, папы и сестры? Для них они только начинаются. Кэмбри теряет силы, слабеет. Она сильная, агрессивная и задиристая, но мышцы стали как у покойника. Пальцы покрыты холодным потом. Она соскальзывает, сдается силе тяжести, с каждым дюймом приближаясь к бездонной пропасти. – Четыре. Отпускай ограждение, Кэмбри, – его голос снова стал мягче. – Не беспокойся. Я напишу очень милую предсмертную записку твоей семье. Отправлю СМС-сообщение твоей сестре. Договорились? Пластикмен смеется и пародирует молодой женский голос: – Пожалуйста, прости меня. Я не могу с этим жить… У них за спинами слышится какой-то шум, напоминающий хриплое бормотание. Двигатель «Тойоты» наконец заглох. Сожжена последняя капля топлива. Сколько еще она бы проехала, если бы попыталась сбежать? Одну милю? Тут не угадаешь. Никто не знает, сколько в баке было топлива в самом начале, когда она сорвалась с места. Сухое русло внизу – черная пустота, которая зовет ее. А голос Райсевика – ядовитый шепот у нее в ухе: – Никто не будет по тебе скучать, Кэмбри. Ты же знаешь это, так ведь? Боже, надеюсь, она ему не поверила. – Ты – психически больная одинокая девушка, что бежит от своих проблем. Каждый год таких, как ты, умирают тысячи. Согласно статистике… О чем думала моя сестра, глядя вниз с моста Хэйрпин? Никому это не известно. Непросто дается мне эта часть. – Три. Боже, как бы мне хотелось знать. – Два. Но в глубине души я верю: она решила спасти нас. Кэмбри Линн Нгуен взвесила все за и против, поняла, что выхода у нее нет, и сделала продуманный выбор, чтобы защитить мать, отца, и меня от мести этого полицейского-психопата. Она должна была понимать, что мы никогда не узнаем правду. Мы поверим в ложь Райсевика, в то, что на заброшенном шоссе в Монтане она стала жертвой своих собственных фурий. А мама еще и будет считать, что ее дочери суждено отправиться в ад. Она сделала это ради нас. Шестого июня она стала нашим ангелом-хранителем. – Рай-Рай, убивай суку. Райсевик прицелился и повысил голос: – Один… Моя сестра разжимает руки. ________________ «Я умерла». Лена не сразу поняла, что она все еще жива. Вдали бушевал пожар, секунды продолжали свой бег, бешено стучало сердце в груди, а «Беретта» в руке Райсевика – ее оружие в его руке, нацеленное ей в лоб – не сработало. «Беретта» не выстрелила! Он снова нажал на спусковой крючок, сильнее, а потом уставился широко раскрытыми глазами на пистолет, который его подвел. Внутри Лена ликовала. Ее переполнял восторг. Ей снова хотелось смеяться, прямо в его раскрасневшееся лицо, потому что капрал Раймонд (Рик) Райсевик, который уже признался в сокрытии четырнадцати убийств и убийстве ребенка (и все это записано), тот, кому завтра предстояло стать главной новостью по всей стране, не мог даже пристрелить ту, благодаря кому о нем узнает каждый встречный. «Кэмбри», – подумала Лена, и холодок пробежал у нее по спине. Она все поняла. Она знала, что произошло на самом деле. Но все равно она продолжала мысленно повторять: «Спасибо, Кэмбри, спасибо…» Она откатилась от Райсевика и поднялась на ноги, пропитанные кровью волосы развивались на ветру. Ключи от «Тойоты» были зажаты у нее в кулаке. И она бросилась к машине – тяжело дыша и стараясь не обращать внимания на боль. «Спасибо, сестра, за твою помощь. В последний раз. Теперь я все сделаю сама». ________________ Райсевик дергал затвор «Беретты». Из пистолета вылетела гильза. Никаких чудес. Ничего сверхъестественного. Во время схватки за пистолет, когда их руки переплелись, он выстрелил, но ударно-спусковой механизм должным образом не сработал – не прошел весь положенный путь. Это легко решаемая проблема, инструкторы по стрельбе учат справляться с таким сбоем, причем на одном из первых занятий. Райсевик отпустил затвор, тот пошел вперед и щелкнул. Райсевик обрадовался. Он снова плавно поднял пистолет и прицелился в спину бегущей девушке. Она как раз добралась до машины, стоявшей в двадцати футах, развернулась, дернула дверцу… Он выстрелил, но она уже нырнула внутрь. Разбилось зеркало заднего вида. Он сделал шаг вправо, чтобы стрелять под более удобным углом, и прицелился сквозь растрескавшееся заднее стекло «Тойоты». Девчонка все еще оставалась на виду. Тонкая спинка сиденья ее не защитит. Он видел Лену сквозь стекло, ее судорожные движения – она сидела на водительском месте и пыталась вставить ключ. Двигатель ожил. Зажглись красные габаритные огни. Но этот побег ее не спасет. Райсевик снова прицелился, на этот раз в подголовник кресла. Он не мог не чувствовать легкое разочарование в девушке, которую собирался убить. «Лена, это правда? Ты приехала. Нашла меня, – думал он, нажимая на спусковой крючок. – И теперь сбегаешь?» ________________ Она включила заднюю передачу. «Я не сбегаю, ублюдок». Она нажала на газ, и «Тойота» мгновенно рванула назад с визгом покрышек. На Райсевика. Он открыл огонь. Лена пригнула голову. Пули пробили заднее стекло и врезались в ее сиденье, из него вылетели куски желтого поролона. Потом куски вылетели из приборной доски. Лобовое стекло пошло паутиной трещин. Лена опускалась все ниже, ниже, она залезла под руль. Педаль она давила коленом. Машина все так же давала задний ход, и Лена поняла, что стрельба играет ей на руку – Райсевик потратил драгоценные секунды вместо того, чтобы убраться с дороги, а отскочить он теперь не успеет. Она почувствовала, как сильно в него врезалась задом машины. Как же ей стало хорошо. Такой удар пришелся ей по вкусу. Лена повернулась и увидела огромные плечи Райсевика, распластанные по заднему стеклу. Удар выбил из его легких воздух. Теперь он ехал, лежа на багажнике движущейся машины, левой рукой пытаясь ухватиться за спойлер… Он поднял правую руку. В ней был пистолет, который он направил прямо на нее. Теперь Райсевик находился слишком близко и промазать уже не мог. Он злобно ухмыльнулся, глядя на Лену сквозь потрескавшееся стекло. Он не стал бы ухмыляться, если бы знал, что находится у него за спиной и быстро приближается. А Лена знала и приготовилась. Задом «Тойота» врезалась в патрульную машину капрала Райсевика. ________________ Он почувствовал, как треснули его колени – словно сухие ветки. Предполагается, что после получения травмы человеческий мозг отключается – это шоковая реакция на телесные повреждения. По крайней мере, так говорили в течение двух десятков лет на всех занятиях по медицине. Но почему-то человек, называвший себя Раймондом Райсевиком, ощущал и видел все детали с четкостью, достойной IMAX. Он слышал грохот при столкновении металла. Скрежет, за которым последовала дикая боль. Его ноги ниже колен исчезают – жуткое зрелище. Да, они где-то там, сжаты металлическими челюстями. Надо надеяться, что все еще от тела не оторваны.