Райсевик тоже смотрел на дым и вздохнул. – Если тебе нужно кого-то винить, вини меня, – заявил он. – Это я выпустил ее из виду. Он опять вздохнул, Лена начала сердиться. Она знала, какая фраза сейчас прозвучит. «Это не твоя вина…» – Лена, это не твоя вина. Вот, пожалуйста. Классика. В оригинале. Вот он и добрался до самых частых слов, что ей говорят. Нужно было только немного подождать. Лена терпеть не могла всех этих фраз, потому что они подразумевали: если это не твоя и не моя вина, значит, виновата сама Кэмбри, так? Пусть живые остаются полностью невиновными. Вали вину на того, кого больше нет, кто не может за себя постоять. Лену от этого тошнило. От злости она сжала кулаки. А Райсевик продолжал: – Шизоидное расстройство личности плохо поддается лечению. Кто-то однажды мне его описал. Это не болезнь с определенными симптомами, которую можно лечить. Это определенный уровень тревожности. Это то, чего ты хочешь. А хочется от всех отгородиться, оставить на миллион миль позади себя, разорвать все связи и просто существовать, как тебе того хочется самому, на одном из колец Сатурна. И это одиночество на какое-то время делает тебя счастливым. Но в один прекрасный день понимаешь, что тебе требуется помощь, а рядом нет никого… – Меня уже тошнит от рассказов о ее душевной болезни, – перебила Лена. Райсевик замер. – Для всех это главная разгадка: она прыгнула с моста, потому что была сумасшедшей. Из-за диагноза, поставленного десять лет назад в детстве. Да, с моей сестрой не все было в порядке. Да, ей никто не был нужен. Но я ее знаю, и о самоубийстве она не думала. – Вдруг ты ее все-таки не знала, – его слова прозвучали как оскорбление. К такому она оказалась не готова. Слова ее сильно задели. Видимо, он понял, что зашел слишком далеко – сразу же заговорил мягким голосом, но достаточно громко, чтобы магнитофон его записал: – Прости… Это вырвалось само по себе. Лена ничего не ответила. Вообще ничего. «Вдруг ты ее все-таки не знала». – Лена, можно задать тебе вопрос. Зачем это все? – Хочу справиться с горем. – И все же зачем? Молчание. Он подошел ближе. – Почему ты преодолела весь этот путь из Сиэтла? Почему просто не позвонила? Она репетировала ответ на этот неизбежный вопрос, но все равно была сбита с толку, словно получила удар по голове. – Я… я пишу книгу, – от смущения покраснели щеки, что ей не понравилось. – О моей сестре. О ее последних минутах шестого июня. Я столько всего про нее не знаю. А я хочу описать, что с ней случилось. С твоей помощью. Он обдумал услышанное. – В детстве мы думали, что она – художница, а я – писательница. Кэмбри просила меня написать о ней книгу. А я так и не удосужилась. Думаю, теперь я пытаюсь загладить вину. – Прости, если мои слова прозвучали грубо, Лена. Не хотел показаться бесчувственным. Она слегка улыбнулась. – Рай, прости, что перебила. Два пустых извинения, произнесенных только ради работающего магнитофона. Друг от друга они стояли в десяти шагах. Словно собирались устроить перестрелку, как герои какого-нибудь вестерна. Издалека и вблизи капрала Райсевика можно было принять за двух разных людей. Глядя на него, Лена вспоминала спортивный автомобиль, на котором ездил один из бывших Кэмбри – прекрасно выглядел снаружи, но сиденья внутри были порезаны и прожжены сигаретами. Глаза Райсевика впалые, взгляд уставший. Живот урчал нездорово. Но с такими бицепсами он, вероятно, мог бы одним ударом кулака уложить клейдесдаля[7]. – Выглядишь вымотанным. – Не спал с четверга. Она ждала, что он объяснит почему. «Бессонница? Ночные смены? Жена храпит?» Но он больше ничего не сказал. Наверное, решил, что и этого хватит. Отсюда ей было видно, что находится в салоне патрульной машины. Заднее сиденье порезано и явно сильно нагрелось на солнце. На коричневой виниловой обивке виднелось несколько рисунков, сделанных чернилами. Ее внимание привлек один, сразу же за водительским местом. Она подошла поближе и узнала нарисованного динозавра. – У тебя тут граффити. – Что? Она показала пальцем. – Кто-то тут нарисовал… – Подростки. Он пошел назад к «Тойоте», стуча ботинками по дорожному покрытию. Лена задержалась у заднего окна патрульной машины, остановив взгляд на забавном мультяшном динозавре, нарисованном голубыми чернилами и заштрихованном легкими тонкими линиями. Оторвать взгляд было невозможно. Этот рисунок она видела раньше. Нет, точно – она и раньше его видела много раз. ________________ Капралу Раймонду Райсевику совсем не понравилось, что девчонка так долго маячила у его машины, заглядывая в салон сквозь тонированное стекло. На заднем сиденье ничего не было – так что же она высматривает? Он поймал себя на том, что тоже смотрит. На нее. «Она совсем как сестра. Один в один». Были небольшие различия – у Лены волосы длинные и с челкой, а у Кэмбри – коротко стриженные, завязанные в хвостик. Было заметно, что стригла она их сама. Кожа Лены была бледной, а кожа Кэмбри – бронзовой от загара. Кэмбри носила потрепанные джинсы, которые казались коричневыми после множества пережитых всевозможных погодных условий в пыли и солнце. А Лена свои купила будто только вчера. Но несмотря на все это, они казались одним и тем же человеком. Вероятно, они очень старались стать разными, выковать свои собственные «я». Может, поэтому все и получилось так трагично, когда оказалось, что им не сбежать друг от друга. «Боже мой! – изумился он. – Да я как будто смотрю на призрак Кэмбри». Лена ничего этого не заметила. Она все еще, прищурившись, рассматривала салон машины. От этого все внутри у Райсевика сжалось. Он пытался вспомнить – не осталось ли у него на заднем сиденье чего-то лишнего? Что она ищет среди пятен и порезов, накопившихся за тринадцать лет? Что-то здесь было не так. Разговор надо было повернуть в другое русло. – Хорошо, – произнес он неохотно и вздохнул. – Расскажу тебе правду. ________________ – Что? – Лена, я тебе соврал. Она моргнула. Наверно, ослышалась. – Прости, – он снова отвернулся. Осознав смысл его слов, Лена начала переживать: «Я тебе соврал…» – В Магма-Спрингс я сказал тебе, что даже представить себе не могу, что это такое – потерять сестру, но на самом деле я это очень хорошо представляю, – он остановился у ограждения и уставился на окутанные дымом холмы. – У меня тоже был близнец. Лена подошла, но не слишком близко. – Моего брата звали Рик, и он всегда хотел стать полицейским. С пяти лет он меня арестовывал, надевал пластиковые наручники. В восемнадцать лет мы оба решили, что пойдем по одной стезе – служить в правоохранительные органы. Мы сдали письменный экзамен, прошли психологическое тестирование, потом был еще экзамен по физической подготовке – но отбор прошел только я. Рика не взяли. Если честно, меня это до сих пор удивляет, думаю, он хотел этого больше, чем я. Может, он хотел этого слишком сильно. А иногда я думаю: может, я сам хотел стать полицейским, потому что повторял за ним? Знакомо? Рик был старше на две минуты.