Лена помнила, как мать однажды сказала, что она старше Кэмбри на несколько минут. Но это не имело значения. Кэмбри с ее фуриями считала себя старше, закаленнее, мудрее. Райсевик выдохнул. – Вечером, за день до моего отъезда на автобусе в Мизулу, Рик застрелился из ружья двенадцатого калибра, приставив его к подбородку снизу. Лене надо было что-то ответить. Но она промолчала. – Ты думаешь, что я не понимаю, что ты переживаешь после самоубийства Кэмбри, и это правда – я не понимаю, каждый по-своему переживает горе. Но я представляю, что ты чувствуешь, – он посмотрел на девушку. – И, Лена, я тебе сочувствую и хочу дать совет: прекрати гоняться за призраком. Смотри вперед, а не назад. Она подняла взгляд. На него. – И было пятнадцать звонков, – добавил он. – Она пыталась позвонить в службу 911 пятнадцать раз, судя по данным ее сим-карты. Лена ничего не ответила. Она была уверена, что шестнадцать. Так ведь? – Чиновник мог ошибиться, считая звонки, – продолжал Райсевик. – Он же говорил с тобой по телефону? Она не ответила. Солнце теперь высоко. В воздухе витал густой коричневый дым с частичками песка. Ветер стих. Стояла напряженная тишина. Лену мучила жажда, губы потрескались, голова начинала болеть. Теперь она задумалась, вдруг Райсевик прав насчет количества звонков? А если так, в чем еще она ошибалась? Ее мысли прервал какой-то металлический звук. – Извини. Я на секунду, – сказал Райсевик и отошел. Лена обернулась – звук доносился из патрульной машины. Может, его рация. Стекло у переднего сиденья «Доджа» было опущено примерно на полдюйма, поэтому звук громко разнесся в тишине при безветрии. Казалось, что в этом воздухе был слышен каждый звук. Каждый шаг, каждый вздох, даже шорох каждой травинки. «Нет. Она звонила в службу спасения шестнадцать раз». «Распечатку я видела собственными глазами. Я считала строки». Полицейский извинился и побежал к патрульной машине. Все казалось безобидным. Лена смотрела, как он втискивается в салон и закрывает за собой дверь. Как бы не выпустить его из виду. «Я не чокнутая». Сомневаться в этом нельзя. В голове кружились мысли: сим-карта, динозавр на заднем сиденье «Чарджера», поразительная холодность в голосе Райсевика, когда он заявил, что она не знает свою собственную сестру-близняшку. Ничего не сходилось. Ничто не казалось надежным. Лена отбросила в сторону все догадки и попыталась сосредоточиться на известном. На фактах – точных и неоспоримых. Предположительно Кэмбри умерла в 21:00. Это означало, что когда Райсевик ее остановил, жить ей оставалось меньше часа. Глава 4 История Кэмбри Полицейский попросил представиться. – Кэмбри Нгуен. Полицейский спрашивает, как прошел день. – Отлично. Полицейский спрашивает, откуда она. – Вообще из Сиэтла. Полицейский просит показать водительское удостоверение. Она достает из рюкзака, что на соседнем сиденье, бумажник. Руки дрожат, пальцы словно онемели, они ее не слушаются. – Успокойтесь, – говорит обгоревший на солнце полицейский, забирая ее водительское удостоверение. – Беспокоиться не о чем. После он повернулся и пошел к своей машине. Он садится на водительское место, дверцу до конца не закрывает. Одна нога осталась снаружи на утрамбованном грунте обочины. «Он проверяет, не выписаны ли на тебя ордеры». C этим у нее все в порядке – да, в прошлом были проблемы, но ничего особенного, только мелкие правонарушения. Может, во Флориде ей стоило выдвинуть обвинения против Блейка, но вообще-то почти все деньги были его. Маленький пистолет двадцать пятого калибра тоже принадлежал ему, если он вообще законно его приобрел. И она снова пожалела, что у нее сейчас нет этого пистолета. Все происходящее казалось за гранью реальности. Легче не становилось. Вместе с сумерками пришла прохлада. Вот так простой сон превращается в кошмарный. Пот на коже остыл. Имя полицейского она уже забыла, помнит только, что имя и фамилия начинаются с Р. Она наблюдает за ним в зеркало заднего вида. По рации он не говорит, и это странно. Он просто молча сидит в машине и смотрит на нее в сгущающихся сумерках сквозь остывающий воздух. Если смотреть сквозь ветровое стекло, его лицо находится в тени. Но одна его нога так и стоит на земле, словно он готовится бежать. Готовится сорваться с места. Готовится к чему-то. Кэмбри кладет правую руку на рычаг переключения передач. Полицейскому этого не видно. Она медленно опускает пальцы, сжимает рычаг. Теперь она без проблем тронется с места. Двигатель работает на холостых. Осталось включить передачу. Это будет не первый ее побег от полиции. Конечно, он сразу же обо всем догадается – потухнут задние стоп-сигналы, а она еще толком не разгонится. Но все же… «Еще можно уехать. Прямо сейчас». Он бросится за ней в погоню. Так ведь? Конечно, бросится – она же сбежит от полиции, хотя ее остановили для проверки документов. А это считается уголовным преступлением. Он включит сирену и помчится за ней, а она окажется преступницей. «Но…» По крайней мере, если она будет мчаться достаточно долго и достаточно быстро, то найдет свидетелей. Даже если других полицейских, и то хорошо. Она почти смирилась с мыслью, что ее повалят на землю и наденут на нее наручники, прижав спину коленом – но только если это произойдет в другом округе. Не здесь, не сейчас и при свидетелях. Она опускает рычаг переключения передач вниз. Медленно. Шестерни коробки передач касаются друг друга и вращаются внутри корпуса, слышится скрип. На приборной панели мигает красный индикатор. Остаться на месте или поехать. «Жизнь или смерть. Ну, решайся!» Нервы на пределе. «Решайся. Уезжай». Она снова смотрит в зеркало заднего вида – полицейский не сдвинулся с места. Все так и сидит, рассматривая ее, при этом лицо его остается в густой тени. Каким-то образом она знает, что это не настоящий полицейский. Самозванец. Обманщик. Может, он пытался стать полицейским. Может, он сегодня уже убил какого-то несчастного патрульного. «Может, он только стер кровь с чужой формы и уселся в чужую машину, а я оказалась его последней жертвой на пути в угнанной машине». Рычаг она опускает ниже. Еще ниже. И еще. Внутри коробки передач рычаг упирается во что-то. Словно на иголках, Кэмбри это чувствует. Осталось совсем немного. Еще чуть-чуть надавить, слегка напрячь мышцу запястья – и «Королла» начнет движение. «Если не поехать прямо сейчас, ты умрешь». Она поняла это совершенно ясно и четко. Такие же неприятные ощущения вызывала у нее в свое время доска «Уиджа»[8]. Тогда она спросила, не суждено ли ей умереть молодой. Это была ее странная фобия – она боялась не самой смерти, а быть обреченной на нее. Именно поэтому, увидев сову днем, она разволновалась. Печально было бы проехать весь путь от Сиэтла до Форт-Майерса и почти вернуться назад одной, только чтобы умереть на финишной прямой, в двух штатах от дома. Ее фурии твердят: «Кэмбри, решайся. Решайся!» «Если не рванешь с места, он убьет тебя прямо сейчас…» Полицейский вышел из машины, он возвращается. Она слышит, как под ногами хрустит гравий, словно трескается яичная скорлупа. Кэмбри неловко снимает руку с рычага, он автоматически становится на прежнее место. В зеркалах заднего вида заметен его приближающийся силуэт – от досады у нее горят щеки. «Ну что, Кэмбри? Это был шанс, а ты его упустила». «Твоя судьба предрешена». На этот раз он облокачивается на крышу ее машины, как на свою. Теперь он ведет себя более раскрепощенно, свободнее. Он наклоняется и отдает Кэмбри ее водительское удостоверение. Она забирает его и замечает, что на руках у полицейского надеты черные перчатки. Они уже были? Или только что натянул? – Пожалуйста, выйдите из машины, – говорит он.