— Да, время выдалось крайне неприятное для всех, — поддакнул я. — Мы с Роджером постарели на сто лет, — она не отводила взгляда. К сожалению, царивший в зале полумрак не позволил мне испытать все чары ее сверкающих черных глаз. — Похоже, что с его контрактом все уладилось? Она кивнула. — Он мне сказал, что первые заказы уже в пути. Мы были просто вне себя от радости. — Да, я вас понимаю. Уедете сегодня вечером? Она покачала головой. — Нет, еще нет. Все может оказаться не так просто, как хотелось бы. — А в чем проблема? — Ну, понимаете, наши друзья… Что они подумают, когда узнают? А они уже знают, причем все. — Что они знают? — Что я дочь Ли. Не представляю, как я смогу смотреть в глаза членам нашего клуба… если, конечно, нам позволят в нем остаться. Итак, окольными путями я выяснил, что главным для Камиллы был клуб и все, что с ним связано. — Но ведь ваша мать была его гражданской женой, — это прозвучало не совсем тактично, но мною двигали самые добрые намерения. — Для них это не имеет никакого значения. Да, мне придется через это пройти, — она стиснула зубы, в которых застрял листок мяты. — Но ваше рождение — не ваша вина! — Вы не знаете Талисман-сити, — мрачно усмехнулась она. — Там люди живут по Писанию. — Им не знакомо милосердие? — Что? — И с ними нелегко общаться, — закончил я. Я всегда считал подарком судьбы, что не родился и не рос в маленьком американском городке. Конечно, такие городишки — становой хребет нации, но какое же там царит невежество, фанатизм и скука! Я вспомнил свое краткое пребывание в небольшой деревушке, где обо мне за спиной говорили не иначе, как о «еврее из Нью-Йорка», хотя именно в тот момент я состоял в епископальной церкви. Таковы были чувства жителей глубинной Америки по отношению к чужакам. Я не завидовал миссис Помрой, которой предстояло возвращение на родину. — Да, очень. Но в конце концов, нужно же придерживаться определенных принципов, — заявила она, демонстрируя, что сама относится к людям с подобными взглядами, независимо, страдает она при этом или нет. Во время обеда мы поговорили о ее юности, о сенаторе. — Мы были очень близки, хотя мне даже в голову не приходило истинное положение вещей. Мать никогда мне ничего не говорила, разве что выражала удовольствие, что я имею дело с таким достойным человеком. Особенно она обрадовалась, когда я организовала группу девочек-скаутов в помощь одной из его избирательных кампаний. Отец, я имею в виду ее мужа, ненавидел Ли и обычно отпускал неприличные замечания, когда я возвращалась после визитов к Роудсам, но мать всегда заставляла его замолчать. — Для вас должно было быть шоком, когда вы все узнали. Она на краткий миг воздела глаза к небу. — Вот именно. В юности я подумывала о самоубийстве, но позже привыкла… А кроме того, Ли прекрасно относился ко мне и называл меня «своей собственной девушкой». Неожиданно мне показалось, что она действительно глубоко взволнована, пожалуй, впервые за все это время. — Видимо, он очень любил вас. Именно потому и включил вас в завещание, прекрасно понимая, что причинит массу неприятностей своей семье. — Да наплевать ему было на них! Меня немного удивила столь неожиданная вспышка. — Вы хотите сказать… — Он ненавидел их обеих. Миссис Роудс была очень холодна и тщеславна, она выходила замуж за молодого человека с блестящими перспективами. Он занялся политикой, потерял на этом здоровье, оказался связан с ужасными людьми, и один из них убил его… Все только потому, что она хотела стать женой сенатора, а потом женой президента. Как часто он мне жаловался на нее! А дочь! Он видел ее насквозь, как и любой, кто с ней хоть раз сталкивался. Один раз он ее остановил: когда она накануне венчания с племянником Вербены Прюитт сбежала с культуристом… — Она должна была выйти за племянника Вербены? — раньше я этого не слышал. — Так планировалось, только в самый последний момент, когда уже готово было свадебное платье и заказан банкет, она сбежала из дому. Ли вернул ее домой и аннулировал брак, но ее это не изменило. Я почувствовал неожиданную гордость за Элен: она была не из тех, кем можно управлять. — И как к этому отнесся племянник Вербены? Камилла нахмурилась. — Он спился, а потом погиб. А ведь тогда многие считали, что его ждет прекрасное будущее. Он был богат и служил в министерстве иностранных дел, отец был послом в Италии, а если еще учесть влияние, которым пользовалась Вербена, он мог достичь любых высот. — Но он предпочел погружаться в спиртное. — В то время никто об этом не знал. Так что Элен не следовало убегать из дому. — Возможно, она подозревала, какое будущее его ждет. Тогда она проявила больше здравого смысла, чем отец. Камилла упрямо покачала головой, а потом с чисто женской логикой добавила: — Кроме того, он мог и не спиться, выйди она за него. Короче, родители ей этот скандал так никогда и не простили, а потом, когда потянулась череда приятелей — мужчин самого разного толка, ее отправили в Нью-Йорк, где подобные вещи не так заметны. Талисман-сити неожиданно высунул голову и продемонстрировал нетерпимость и высокие моральные принципы. Я не видел причин защищать Элен, которая помешалась на сексе. С другой стороны, высоконравственные рассуждения Камиллы не слишком соответствовали ее собственному поведению. Ясно было, что она ненавидит Элен и готова использовать любую возможность, чтобы ударить побольнее. А Элен всегда предоставляла массу поводов для этого своим врагам. — Скажите, — поинтересовался я, — почему вы думаете, что Руфус убил вашего отца? Она удивленно уставилась на меня. — Почему Руфус… Но это же очевидно! Из-за той сделки, в которой оказался замешан и Джонсон. По крайней мере, так сказал Уинтерс. Руфус должен был прикрыть остальных, взять на себя основную вину. — Но когда все попало в газеты, стало видно, что Руфус не взял вину на себя. — Тогда зачем ему понадобилось говорить, что он во всем признается? — Потому что кто-то мог написать это признание после того, как убил его. У нее округлились глаза. — Неужели вы думаете, что Руфуса убили? — Вполне возможно. — Но кому понадобилось его убивать? — Тому же, кто убил вашего отца. — Но это сделал Руфус. — Был момент, когда вы не были в этом уверены. Даже в темноте я смог заметить, как она покраснела. — Это нечестно… — А почему вы думали, что сенатора убил ваш муж? — продолжал я, сознавая свое преимущество. — Я уже говорила, я была взволнована, на грани истерики… — Так почему вы думали, что он это сделал? — Потому что… по той же причине, по которой это мог сделать любой другой; из-за того, что сорвался контракт, из-за того, что Ли ему не помог… — Но ведь вы знали, что контракт уже заключен благодаря помощи другого человека. — Вам сказала Вербена, да? — вырвалось прежде, чем она сообразила, что этого не следовало говорить. Камилла закусила губу. Картина медленно складывалась у меня в голове. Наконец-то на месте были все фигуры заднего плана; теперь, чтобы восстановить все события, связанные с убийством, следовало поместить в центр головоломки главную фигуру. Меня охватило такое возбуждение, что задрожали руки. Я старался справиться со своим голосом, хотя он готов был дать петуха. — Да, Вербена говорила, что помогла Помрою получить правительственный контракт, причем еще до того, как он приехал в Вашингтон, чтобы встретиться с Ли… — Это очень неразумно с ее стороны. Такая конфиденциальная информация могла повлиять на весь наш бизнес. Именно поэтому Роджер продолжал молчать, даже когда его арестовали.