— Он умер? — спросил лейтенант Уинтерс; его голос доносился до меня сквозь какие-то темно-зеленые облака, через которые просачивался слабый свет. — Еще нет, — ответил чей-то голос, и я, обескураженный, вновь потерял сознание. Следующую попытку прийти в себя я совершил в тот момент, когда из меня извлекали несколько метров различных трубок. Я открыл глаза, увидел над собой пару рук и извлекаемые трубки, почувствовал ужасную тошноту и снова отключился. Однако на следующий день я уже сидел в постели и готов был принимать посетителей. Голова ужасно болела, одолевала страшная слабость. Но в остальном сознание работало достаточно прилично. Первой, кого я увидел после возвращения в сию юдоль слез, была медсестра. Она ободряюще мне улыбнулась. — Из вас отсосали две кварты, — сообщила она. Я застонал. — Теперь все уже не так плохо. Я сказал, что все ужасно плохо. Потом спросил, который час. — Одиннадцать сорок семь. Если хотите, можете получить гренки с молоком. Я заявил, что маловероятно, что я когда-нибудь захочу гренков с молоком; сама мысль о еде, несмотря на полный вакуум в желудке, вызвала тошноту. Я спросил, день сейчас или ночь. — Конечно, день, глупыш. — И долго я был без сознания? — Около десяти часов, со вчерашнего вечера. Раз-другой вы приходили в себя, когда доктор прочищал вам желудок, при этом доставляли массу трудностей и ему мешали. — Готов держать пари, и сестре тоже, — кивнул я, вспоминая рассказы о своем пребывании в больнице по поводу удаления аппендикса несколько лет назад. — Я привыкла к трудным пациентам, — с известной гордостью заявила она. — Неделю назад у нас с доктором был очень трудный случай. Там пришлось иметь дело с полной кастрацией, и мне… — Пошлите за лейтенантом Уинтерсом, — слабым голосом попросил я, чтобы остановить поток ужасающих подробностей. — Да, но я не совсем уверена, что… — Иначе я сам встану и пойду к нему, — сказал я, с трудом садясь в постели. Она встревожилась: — Дорогой мой, сидите спокойно, я пойду разыщу его. Только не двигайтесь. Я не мог двинуться, даже если бы захотел. Чуть погодя она вернулась с Уинтерсом. Он выглядел встревоженным, да так оно было. Жестом он предложил ангелу милосердия покинуть помещение. Когда мы остались одни, лейтенант спросил: — Зачем вы это сделали? — Что я сделал? — Выпили столько таблеток снотворного? По словам доктора, больше дюжины, причем самых сильнодействующих. Если бы вы не сорвали трубку с телефона и дворецкий не услышал звонка в буфетной, вы сейчас были бы на том свете, как и собирались. — Уинтерс, — мягко сказал я, — когда я соберусь это сделать, вы последуете за мной. Он с тревогой посмотрел на меня. — Что вы хотите сказать? — Только то, что не пил я никакого снотворного. Меня отравили. — Вы в этом уверены? Я обозвал его всеми бранными словами, которые знал. Он мрачно их выслушал, словно пытаясь определить, обижаться или нет. — Как вы думаете, кто вам их дал и каким образом? — Дал их убийца, которого вы не смогли арестовать, а что касается того, как это сделали… Думаю, их подложили в кофе, который я пил после ужина. Миссис Роудс разливала что-то не совсем похожее на кофе по-турецки, напиток дорогой и крепкий, настолько крепкий, что на вкус не определишь, подмешано туда что-нибудь или нет. — Почему вы думаете, что вас отравили? — Потому что я знаю, кто совершил убийства. — Вы этого не знаете, — Уинтерс взвился, как рассерженный школьник, пытающийся поставить на место хвастуна. — Нет, знаю, — поддразнил я. Он покраснел. — Просто не понимаю, как вам это удалось. — Возможно, я лучше вас соображаю. Теперь настал его черед наградить меня несколькими нелестными эпитетами. В ответ на оскорбления я только саркастически улыбался. Когда он умолк, я заметил, что вряд ли такой тон подходит для разговора с человеком, который только что вернулся с того света. А потом, когда страсти улеглись, спокойно добавил: — Как только у меня будет достаточно доказательств, я дам вам знать. — И когда это произойдет? — Сегодня вечером за ужином, — весело пообещал я, хотя вовсе не был уверен, что смогу получить достаточно доказательств. Но у меня даже мысли не возникало о возможности неудачи — настолько велика была моя любовь к жизни. Я поправлялся. Я еще не умер. Это чувство знакомо всем, кто пережил операции и серьезные несчастные случаи. — Я настаиваю, чтобы вы сказали это сейчас, — Уинтерс перешел на официальный тон. — Ни за что на свете, друг мой, — я приподнялся на постели. Голова продолжала болеть, но уже не кружилась. — А теперь попросите доктора сделать укол, чтобы вдохнуть в меня немного жизни. Потом, как Шерлок Холмс, я займусь сбором доказательств, чтобы не оконфузить полицию. — Вы просто не в своем уме. — Так вы сделаете то, что я прошу? — Нет. Если кто-то пытался вас убить, хотя в подтверждение этого у меня только ваши слова, полиция никогда не позволит вам остаться без защиты. — Можете защищать меня, сколько вам угодно. — Черт побери, вы же скрываете доказательства от властей, вы это понимаете? Может, перестанете играть в детектива и дадите должным образом закончить дело? Это меня рассердило. — Если бы вы должным образом вели дело, Руфус Холлистер был бы жив, а я чувствовал себя гораздо лучше. Я вам не доверяю и предпочту все сделать сам. Уинтерс яростно закусил нижнюю губу. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы справиться со вспышкой гнева. Но голос все еще дрожал. — Саржент, у меня собственные методы. Я знаю, что делаю. Мы не можем бросаться вслед каждой необдуманной версии, которая взбредет кому-то в голову, даже если окажется, что она верна. Процесс расследования нужно строить медленно и осторожно. Так получилось, что сейчас мы накануне получения новых доказательств, которые позволят нам приблизиться к убийце. Обычно дилетанты нам помочь не успевают — их отправляют на тот свет. Вам еще повезло… Это было вполне справедливо и немного меня успокоило. — Весьма тронут. То, что меня успели спасти, — очко в вашу пользу. Так что давайте заключим сделку. Я постараюсь встать, собрать все доказательства, и по возможности придумаю ловушку, которая должна захлопнуться сегодня вечером. Если все пройдет гладко, с удовольствием предоставлю вам возможность арестовать коварного убийцу. Вас устраивает? Его это не устраивало. Мы пререкались полчаса, пока он согласился, но только после заявления, что даже под арестом я не скажу ни слова, если не захочу. Да, лейтенант неохотно согласился, однако настоял, что весь день станет неотступно следовать за мной. Ну что мне было делать? Потом он вызвал сестру, которая в свою очередь вызвала врача. Мне сделали несколько уколов, сестра принесла гренки с молоком и настояла, чтобы я поел. — Давайте, дорогой, это очень вкусно, — сестра почти насильно протолкнула еду мне в горло. К своему удивлению, я обнаружил, что та прошла совсем неплохо и помогла расправиться желудку. От пищи в нем довольно заурчало, по телу разлилось приятное тепло, и даже голова немного просветлела. — Будьте хорошим мальчиком и отдохните минут двадцать, прежде чем вставать. Это приказ врача. Чтобы уколы подействовали, нужно время. С этими словами она исчезла. Я заметил, что за дверью стоит на страже полицейский в штатском. Закрыв глаза, я перевел дыхание, готовясь к предстоящей битве. День был уже в разгаре. Тут за дверью возникла какая-то суматоха, я услышал звонкий голос Элен, перекрывавший возражения представителя закона. — Я должна его увидеть. Помимо всего прочего, он мой жених. — Пропустите ее! — крикнул я, дверь открылась, и в комнату влетела Элен. — Глупенький мой, — проворковала она, опускаясь в кресло у моей постели. — Бедняжка! Ты пытался свести счеты с жизнью из-за меня, да? Я не мог вынести мысли, что вы с Уолтером Ленгдоном поселитесь за городом, заведете собаку и кучу детворы.