Когда желтая «Волга» завернула на огороженную железобетонным забором территорию, Лев попросил водителя остановиться. — Пройдусь пешочком, — сказал он. — Подышу воздухом. Торопиться и впрямь было некуда. Неспешным шагом продвигаясь посреди домов и деревьев, он продолжал размышлять о том, что сегодня сделано и что сделать еще предстоит. Прокручивая в голове свои беседы с сотрудниками научного отдела, вдруг вспомнил про инженера, которого не оказалось на месте. «Кто он такой, этот Белавин? И почему в действительности его нет на работе? Что это за «личные неприятности», о которых упомянула уважаемая Людмила Сергеевна? Семейная ссора? Или что‑то посерьезнее? Выражение лица у этой мадам было довольно‑таки двусмысленное. Она явно не горела желанием распространяться на эту щекотливую тему. А кто бы, например, мог распространиться?» Поразмыслив, полковник решил, что при наличии доброй воли об этом может поведать тот же Вадик. Он ведь работал, можно сказать, «на общей территории» с Белавиным и наверняка ежедневно с ним общался. За этими раздумьями он не заметил, как дошел до пятиэтажки «в белых тапочках», где совсем недавно ему довелось побывать в гостях. Это направило его мысли в другое русло. Он вспомнил рассказ Нелли Иванниковой о своем муже и то, что еще во время разговора одна деталь этого рассказа невольно обратила на себя его внимание. Игорь Иванников, молодой здоровый мужчина, ведущий, если верить рассказам о нем, размеренный и очень «правильный» образ жизни, этот Игорь Иванников настолько плохо чувствовал себя после обычной попойки, что не смог даже выйти на следующий день на работу? Это было очень странно. Что‑то тут не так. Не может на столько сильно подействовать обычная водка. Может, ему чего‑то подсыпали? Интересно, кто был инициатором вечеринки? Как говорила Нелли Иванникова, именно «пригласили». Значит, не он все это организовал. Тогда кто? А главное — зачем? Скорее всего, если предположить, что на испорченной флэшке, которую нашли в кабинете Иванникова, содержались те или иные постановочные сцены с «праздника», его изменившееся настроение вполне объяснимо. Вопрос в том, что именно могли придумать такого эти тайные «друзья», чтобы человек не задумываясь пустил себе в лоб пулю? Вопрос этот оставался пока без ответа. Зато не было никакой неопределенности с вопросом «Кому выгодно?». «Если верить отзывам, великодушие и щедрость не были главными чертами Леонида Курбанского, — продолжил размышлять Гуров. — Видя на своем «законном» месте другого человека, он наверняка и злился, и ревновал. А если этот Иванников еще и мешал ему прокручивать привычные финансовые аферы, тогда тема вообще приобретает глобальный характер. И если Курбанский был заинтересован в том, чтобы убрать с дороги Иванникова, это автоматически дает версию о том, кто был заинтересован в смерти самого Курбанского. Око за око. Сама вдовушка, конечно, с ножом кидаться не будет. Но заказать такая могла. И даже очень». Тем временем солнце уже клонилось к закату, и Гуров решил, что пора отправляться в гости к Китаеву. Наверняка он уже дома. — Добрый вечер! — приветствовал Лев старого техника, отворившего ему дверь. — А я снова к вам. Требуется ваша протекция. Китаев удивленно и с некоторым недоумением посмотрел на него, но впустил. Рассыпаясь в извинениях, Гуров постарался как можно короче объяснить, что ему нужно. — Вы, если я правильно понял, с этим Вадиком знакомы лично. Замолвите за меня словечко. Похоже, с посторонними он не склонен общаться на такие темы, а я для него, увы, человек совершенно посторонний. Между тем, не получив нужной мне информации, я не смогу вычислить настоящего убийцу Курбанского. А Вадик, несомненно, такой информацией обладает. Или хотя бы ее частью. Скажите ему, что я гарантирую полную конфиденциальность, что никто не будет знать о моем источнике, а главное, что это в интересах Максима. — Значит, вы поняли, что он невиноват? Судя по загоревшемуся взгляду Китаева, из всей проникновенной речи полковника он услышал только последние слова. — Да, понял. Но понять — мало. Нужны доказательства. И нужен настоящий убийца. А у меня пока нет ни того ни другого. Помогите мне, Юрий Петрович, ведь это и в ваших интересах тоже. Поговорите с Вадиком. Он явно что‑то знает. Что‑то такое, что и мне необходимо узнать, чтобы суметь доказать вину настоящего убийцы и оправдать Максима. — Хорошо, я попробую, — медленно, как бы все еще раздумывая, проговорил Китаев. — Но сразу скажу — ничего не обещаю. Не такие уж мы с ним закадычные друзья, с этим Ушаковым. Я ведь вам говорил, он все больше возле начальства отирается. Мы, простые работяги, от этих сфер далеко. — Но вы говорили, что Вадик общается со всеми, не только с начальством. «Связующее звено» — это ведь ваши слова. — Общается, да. Я от своих слов и не отказываюсь. Но одно дело — общаться, а другое — доносить. Ведь фактически получается, что я его сейчас должен уговорить «заложить» кого‑то. Правильно? Может быть, даже кого‑то из коллег, сослуживцев. Кого‑то из тех, с кем он каждый день общается. Я же не знаю, кого вы там подозреваете. — Беседа будет проходить неофициально и, разумеется, не будет нигде фиксироваться, — веско проговорил Гуров, которому такая трактовка совсем не понравилась. — Так что насчет «заложить» — это вы, пожалуй, немного преувеличили. Я прошу лишь объяснить ему, что я действую в интересах вашего сына, и моя задача — установить, кто в действительности убил Курбанского. А он может в этом помочь. Позвонить и объяснить ему это — вот и все, что от вас требуется. — Я понял, — ответил Китаев. — Хорошо, попробую. Хотя после вашего сегодняшнего визита это, наверное, будет сложнее. — А что, визит произвел впечатление? — улыбнулся Лев. — Еще какое! — с чувством отозвался Китаев. — Думаю, до сих пор вся контора на ушах стоит. «Что ж, значит, не зря я старался», — с удовлетворением подумал Гуров и уже собирался продолжить разговор, как вдруг раздался звонок в дверь. — Лариска, наверное, — предположил старый техник, направляясь в коридор. — Волнуется тоже. Заходит чуть не каждый день. Что да как? А я откуда могу знать? Мне не докладывают. Но за дверью оказалась совсем не Лариса. На лестничной площадке стоял хлипкий мужичонка в грязной одежде и сам не мывшийся, наверное, месяца три. Покачиваясь, он протянул Китаеву какой‑то загадочный предмет, по‑видимому, предлагая его приобрести: — Бери, Петрович. Самая настоящая. Первый сорт! — Что это? — в недоумении поинтересовался Китаев. — Как что? Компас! — важно произнес мужичонка, делая ударение на последнем слоге. — Самая настоящая! Старинная. Бери, недорого отдам. — На кой черт он мне сдался? — сказал техник, вертя в руках железяку. — Ты где взял‑то его? — Как где, — бегая глазами по сторонам, ответил мужичонка. — От родственника. Наследство мое. На память мне осталось. На, говорит, тебе на долгую, вечную твою память. Бери, Петрович, я недорого отдам. За полтину. — Да не нужно мне. Дрянь какая‑то. Да и не старинный он, с вертолетов со старых. Как с вооружения снимут, так начинается. Чего только не несут. — И все вам? — вклинился в эту интересную беседу Гуров, тоже вышедший в коридор. — Да нет, не только мне. Вообще говорю — тащат. Где что плохо лежит, сразу умыкнут. А я навигацию разную собираю. Коллекционирую, так сказать. Интересно следить, как это все с самого начала, с нуля развивалось. С обычных магнитных компасов до современной радиоэлектроники. А эти знают, что я собираю, вот и несут. И с Дону, и с моря. Чего надо и чего не надо. Железяку эту вообще следует выбросить, ни на что не годна. Ты где, на помойке, что ли, нашел наследство‑то это свое? — снова обратился Китаев к мужичонке. — Да что ты, Петрович! Бери, она настоящая. Старинная. Недорого, за полтинник отдам. — Ладно, на тебе, — не выдержав, проговорил Китаев, вручая мужичонке пятьдесят рублей и принимая от него «компас». — До утра не отстанет, — недовольно пробурчал он, обратившись к полковнику. Мужичонка, очень довольный, убрался восвояси, а Китаев, небрежно положив только что приобретенный металлолом в углу прихожей, прошел в комнату, продолжая бубнить себе под нос: — Ходят, ходят. Вроде и жалко их, некоторые раньше нормальными людьми были. Только на всех ведь не напасешься. Где мне их набрать, полтинников‑то? Не особо прислушиваясь к тому, что говорил хозяин квартиры, Гуров сосредоточился на загадочном приборе, лежащем сейчас на полу. Что‑то в нем привлекло внимание полковника. Взяв прибор в руки и внимательно осмотрев, он быстро понял, что именно. Неизвестного назначения запчасть с циферблатом, по виду и впрямь напоминающая некий навигационный прибор, имела вид весьма поношенный и непрезентабельный. Исцарапанная и покореженная, ощетинившаяся обрывками проводов и огрызками металлической обшивки, донельзя перепачканная железяка с одной из своих сторон являла глазу неожиданное украшение в виде нескольких чистеньких, совершенно новых разноцветных проводков. Аккуратно выведенные из недр прибора в одном месте и столь же аккуратно заведенные внутрь в другом, проводки нигде не обрывались, явно соединяя собой какие‑то неведомые внутренние контакты, причем расположены были так, что не сразу бросались в глаза. Исполненный нехороших предчувствий, Лев поднес агрегат к уху, прислушиваясь, не раздается ли из его глубин характерное тиканье. Но ничего такого не раздавалось. Однако опытный полковник знал: для того, чтобы привести бомбу в действие, существуют очень разные способы. Совсем необязательно использовать для этого именно часовой механизм. Рискуя ввести в убыток сострадательного хозяина, он решил разобраться с подозрительным предметом. — Юрий Петрович! — окликнул Лев Китаева. — Вам действительно не нужна эта штука? — А? Что? — рассеянно переспросил хозяин квартиры, вновь появляясь в коридоре. — А, это! Да нет. Нет, конечно. Для коллекции здесь ничего интересного, а металлолом я не собираю. — Тогда вы, наверное, не расстроитесь, если я сейчас проведу небольшой эксперимент. В квартире Китаевых имелся балкон, который, по счастливому стечению обстоятельств, выходил на довольно широкую полосу отчуждения. Она разделяла жилые постройки и железнодорожные пути. Рельсы проходили прямо по территории городка и, по всей видимости, служили для транспортировки всяких секретных грузов, необходимых в работе авиабазы. Именно на этом обширном и совершенно пустом в данный момент пространстве Гуров и собирался провести «эксперимент», о котором говорил Китаеву. Отправляясь в Покровск, он не забыл прихватить с собой и табельное оружие. Оставлять такую вещь в гостинице посчитал рискованным, поэтому пистолет всегда находился за поясом, прикрытый «официальным» костюмным пиджаком. Теперь, выйдя на балкон, он собирался произвести нечто вроде стрельбы «по тарелочкам». Если в железяке заряжено взрывное устройство, от выстрела оно сдетонирует, и бомба взорвется в воздухе, никому не повредив. Если же ничего такого нет и подозрения безосновательны, агрегат просто рухнет на землю, получив, в дополнение к уже имеющимся, еще одно небольшое повреждение. Но, выстраивая в уме этот план, Лев недооценил любознательность Китаева. Направляясь к балкону, чтобы убедиться, что вокруг никого нет и «стрельба по тарелочкам» не создаст угрозы мирному населению, он машинально передал «компас» старому технику и, уверенный в его совершенном безразличии к своему недавнему приобретению, даже не посмотрел в его сторону, весь сосредоточенный на изучении прилегающей территории. Тем временем Китаев с интересом повертел в руках железяку и, в конце концов, тоже заметил выделявшиеся на общем непрезентабельном фоне красивые проводки. — А это что такое странное? — вполголоса пробубнил он себе под нос, тоже выходя на балкон. — Откуда это идет? Что оно тут, закреплено, что ли? Убедившись, что пространство свободно и в этот вечерний час по полосе отчуждения никто не разгуливает, Гуров вытащил пистолет, обернулся, чтобы взять из рук Китаева прибор, и только тогда заметил, что тот с усилием тянет за один из проводков с явным намерением выяснить, где он закреплен и что собой соединяет. — Не сметь! — во весь голос гаркнул Лев, выхватывая «компас» из рук Китаева и швыряя его в воздух. Стрелять не пришлось. По‑видимому, опытный техник потянул именно за тот проводок, за который было нужно, и железяка взорвалась, едва лишь Гуров выпустил ее из рук. Ошарашенный Китаев, вытаращив глаза, смотрел на красочный фейерверк, полыхнувший в вечереющем небе, и не в силах был произнести ни слова. — Это ведь Леха, — проговорил он через несколько минут, с каким‑то детски‑беспомощным выражением оборачиваясь к Гурову. — Мы же с ним начинали вместе. Как же так? — То есть вы хотите сказать, что знакомы с этим парнем? — мгновенно ухватив суть сказанного, спросил полковник. — Знакомы, как же, — рассеянно проговорил Китаев. — Он раньше механиком был. Потом пить стал, уволили. Я ему помогал иногда по старой памяти. Вместе же работали, иначе нельзя. А он вон что удумал. Как же так? — То есть вы полагаете, что это Леха зарядил в эту железяку взрывное устройство?