— Не то слово. Послушай, Стас, я, в общем‑то, по делу звоню. — Так я и знал! Нет чтобы просто так позвонить старому другу, пообщаться, узнать, как дела, обсудить наболевшее. Одна корысть на уме. Ладно, говори уже, чего надо. — Это и есть самое наболевшее, Стас. Этим могу поделиться только с тобой, старым, проверенным другом. — Тебя застукали при получении взятки? — Почти. Человечка одного нужно пробить. По‑быстрому. А местные тут такие неповоротливые, неделю будут возиться. Помоги, будь умницей. — Смотри как заговорил. Вот что значит — человек действует в личных интересах. Только и я хочу выгоду извлечь, раз ты так. Коньяк за тобой. — Заметано. Если не засосет это болото и вернусь живым, первым делом — к тебе. С благодарностью. — Ладно. Свежо предание. Что за человек‑то? — Некий Муса Джункаев. Работает дворником, дерется как Ван Дам. Нестыковочка. Проясни мне эту личность, будь другом. — Ладно, попробую. А он тебя хорошо отделал? — не преминул съязвить Крячко. — Не так хорошо, как тебе хотелось бы, — усмехаясь, ответил Гуров. — Я его на нары отправил загорать, думал, отдохнет — разговорится. А он вместо чистосердечного признания взялся мне «дуру лепить». Проясни, в чем там дело, Стас. Насчет коньяка можешь не сомневаться. — Этот Муса, он у тебя там главный подозреваемый, что ли? — Думаю, соучастник. На главного подозреваемого никак не удается серьезных доказательств добыть. Поэтому и задержался. Думаю, может, через этого Мусу удастся подобраться поближе. — Ладно, я понял. Постараюсь что‑нибудь накопать. Ждите ответа! — Сам позвонишь или мне набрать? — Конечно, сам. Потому‑то меня и эксплуатируют все безнаказанно, что я — сама доброта и отзывчивость. «Доброта и отзывчивость» прервала связь, и в трубке послышались короткие гудки. — Так, это тоже сделано, — вслух констатировал полковник. — Что еще остается? Пожалуй, только ждать. Он не сомневался, что Максима уже доставили в «летку». Поскольку условия домашнего ареста разрешали ему прогулки, он заранее договорился с парнем о встрече. Чтобы закинутый Гуровым крючок как можно быстрее подцепил нужную «рыбку», он хотел дать Максиму некоторые инструкции относительно того, где именно ему лучше всего гулять и как себя вести. Назначенное время встречи приближалось, и, взглянув на часы, Лев решил, что пора стартовать. Бесконечные метания между центром города и летным городком изрядно утомили его, но делать было нечего. Смирившись с этим неудобством своего очередного расследования, он по привычке вызвал такси и поехал в «летку». — Прохаживайся возле его дома, наблюдай. Но и ушами тоже не хлопай. Предугадать, что они предпримут, не может никто, сам понимаешь. Следи. Ты — за ними, а я — за тобой. Стоя рядом с Максимом в тени деревьев, полковник давал ему основные ориентировки. На данном этапе необходимо было устроить так, чтобы Белавин заметил Максима и начал нервничать. — Он ведь не знает, что ты все еще под арестом, пускай даже и под домашним. И даже если узнает, то точно не сразу. Думаю, в прокуратуре у него нет таких прилежных осведомителей, как на авиабазе. Со спортивным костюмом — это ты хорошо придумал. Штаны широкие, браслета совсем не видно. Так и ходи. Главное, будь внимателен. Я постараюсь всегда находиться где‑нибудь поблизости, да и «опекуны» твои браслет, конечно, отслеживают. Но и сам бдительности не теряй. Какой‑никакой, а риск все‑таки есть. В этот момент к собеседникам подошла Лариса, невеста Максима. — Ой, как мы вам благодарны! — сияя от счастья, обратилась она к Гурову. — Вы для нас просто как какой‑то волшебник из сказки. Давно ли мы думали, что все, уже ничто не поможет. И вот — все перевернулось просто на сто восемьдесят градусов. Всего лишь несколько дней, как вы приехали, а Максим уже на свободе. Это просто что‑то невероятное! — Ну пока не совсем еще на свободе, — смущенно улыбнувшись, поправил Максим. — Нет, этого ты мне даже не говори, я даже слушать не хочу! — решительно запротестовала Лариса. — Теперь у нас есть надежда. Ты невиновен, нужно только доказать это. А если уж за дело взялся Лев Иванович, я не сомневаюсь, что доказательства удастся получить. Я просто уверена в этом! Гуров поблагодарил за доверие и оставил влюбленных наедине. Но и уезжать он пока не собирался. Твердо помня свое обещание «находиться поблизости», прогуливался неподалеку, внимательно следя за окрестностями. Однако остаток дня прошел без происшествий. «Нагулявшись», Максим вернулся домой, и полковник, знавший, что там ему уже никто не сможет угрожать, с чистой совестью поехал обратно в гостиницу. На следующее утро в девять часов позвонил Стас: — Здорово, Иваныч! Ну и типчика ты мне подсунул! Этот твой Муса, похоже, довольно отвратная личность. — Правда? Что‑то подсказывало мне. Значит, он не всегда работал дворником? — Нет, не всегда. Сначала была армия и спецназ, причем одно из элитных подразделений. Участвовал в нескольких операциях, но уже на второй был замечен в жестоком обращении. — Это как? — Действия проводились, так сказать, «на выезде», в одной из горных деревушек. Заданием группы было обезвредить бандитскую группировку. А в таких местах, сам понимаешь, где бандит, а где просто поселянин, не всегда угадаешь сразу. — Муса не того обезвредил? — Да. Но не просто так, а с особой жестокостью. На это закрыли глаза, решили, что по ошибке. Но в следующий раз он искалечил нескольких человек, и там уже на ошибку списать не получилось. Понятно было, что эти люди не имеют отношения ни к террористам, ни к бандформированиям. Мусу наказали, но особых результатов это не дало. Случаи повторялись, и в итоге его уволили со службы с лишением всех званий, которых было, кстати, не так уж много. — Даже уволили? — удивился Гуров. — Похоже, там и правда было что‑то из ряда вон выходящее. — Более чем. Это я тебе просто для краткости в общих чертах говорю, а если почитать его личное дело, так местами просто волосы дыбом встают. — Вот оно, значит, как. Ай да дворник! Теперь понятно, почему он на этой непрестижной профессии остановился. В армию ему путь закрыт, а ничего другого он, похоже, не умеет. — Вполне возможно. Но что касается профессии дворника, здесь для такого человека может иметься и привлекательная сторона. — А именно? — Незаметность. Ты сам сейчас сказал, что ничего другого, кроме как убивать и калечить, он не умеет. А это, по‑видимому, он умел делать хорошо. Так зачем же ему оставлять свое занятие? Что, на «гражданке» никто ни с кем никогда не дерется? Никто никого не заказывает? Ты первый скажешь, что это не так. Поэтому услуги подобного человека вполне могут быть востребованы. А профессия дворника — отличная ширма, за которой можно укрыться от подозрений. Вспомни, ты ведь сам говорил, что этот Муса — предполагаемый соучастник. Значит, услуги его востребованы и сейчас. — Да, мысль интересная. Что ж, Стас, спасибо тебе за помощь, ты для меня многое прояснил. Теперь мне гораздо понятнее, с кем я имею дело. — Пожалуйста. Не забудь про коньяк. Информация, которую сообщил Стас, действительно заставила полковника немного иначе взглянуть на дело. Что могло связывать Мусу и Белавина? Ясно, что так же, как Курбанский использовал для своих целей Белавина, так тот использовал Мусу. Но там подоплека взаимоотношений очевидна. Начальник и подчиненный. Одному казались полезными услуги не слишком озабоченного проблемами нравственности сотрудника, другому была выгодна дружба с вышестоящим начальством. А здесь какой мотив? Что явилось базой для столь тесных взаимоотношений? То, что такой человек, как Муса, и на «гражданке» не в силах был избавиться от старых привычек? Что ж, возможно, он время от времени давал выход эмоциям. Не зря же дежурный в изоляторе упоминал про драки и приводы. Может, Белавин что‑то знал про Мусу и помог замять? Или не помогал, а просто не сообщил никому о том, что видел. Да, это — база надежная. Если Белавин знал про Мусу какой‑то секрет, который тому очень не хотелось раскрывать, он мог заставить его сделать что угодно. Вполне вероятно, что при совершении преступления действительно имел место сговор. Только не сговор «экипажников» «Ми‑8», доведенных до ручки начальником‑самодуром, а сговор незаметного работника научного отдела с еще более незаметным работником метлы. «Взрывчатку в панель приборов вполне мог заложить и Белавин, этот пункт не меняется, — размышлял Гуров. — Но не исключено, что контролировать процесс он предоставил своему наперснику. Тому оно и удобнее было, да и привычнее. Маловероятно, что Белавин, каким бы он ни был безнравственным отморозком, так‑таки и совал направо и налево ножи. Для подобных действий необходима сноровка. И хладнокровие. Дело сделано чисто, не похоже, что исполнитель — новичок». Обновленный вариант версии выглядел вполне правдоподобно. Но и он не давал ни малейших намеков на возможный мотив. Сам ли Белавин совершил это убийство или с чьей‑то помощью, вопрос «почему?» так и оставался без ответа. Тем не менее сведения, полученные от Стаса, давали возможность вести диалог с Джункаевым в несколько ином ключе, и Лев решил еще раз навестить своего «протеже». Однако то, что узнал Гуров, прибыв в изолятор, показало, что способности Мусы он несколько недооценил. — Сбежал! — сокрушенно разводя руками, говорил дежурный. — Притворился, что плохо ему, повели в больничку, а он… — То есть как? — взволнованно прервал его полковник. — Что значит — сбежал? У вас тут тюрьма или богадельня? Стиль работы местных внутренних органов уже не на шутку начинал раздражать. Он с риском для жизни задержал преступника, можно сказать, на блюдечке с голубой каемочкой передал его коллегам, и вот он — «счастливый финал»! — Да не волнуйтесь вы так, — принялся успокаивать его дежурный. — Никуда не денется. Уже разослали ориентировки, все смежные службы в курсе. Найдут. «Да, найдут, — с досадой думал Гуров, выходя из изолятора. — После дождичка в четверг. Он когда у них под носом‑то был, ничего не нашли, а теперь в бега подался. Черт! Вся работа насмарку!» Расспросив о подробностях побега, он узнал, что по дороге в медчасть Джункаеву удалось завладеть пистолетом одного из охранников. Угрожая оружием, он выбрался из здания и исчез. Мысленно одаривая своих покровских коллег всеми известными ему нелицеприятными эпитетами, Гуров покинул изолятор. Ниточка оборвалась. Оставалось надеяться только на затеянную им провокацию с участием Максима. Если Белавин проглотит закинутый крючок и какими‑то действиями выдаст себя, возможно, все‑таки удастся получить столь необходимые доказательства его вины. Он вновь поехал в «летку», чтобы продолжить обещанное Максиму дежурство и наблюдение. А в дороге размышлял над тем, что еще можно предпринять, чтобы сделать выбранную стратегию эффективнее, и даже не подозревал, как скоро и каким неожиданным образом сработает его план.