– Уж постарайся, а то не поздоровится твоей жирной башке. Глава 2 ЧЕЛОВЕК в черной маске, бегущий по крышам во тьме ночи, все еще кажется себе мальчишкой. Он был очень молод, когда умер в первый раз, и больше двух третей своей жизни на Земле провел в криогенном стазисе. Его военные ботинки были сделаны еще в советское время для элитных отрядов русской морской пехоты. В нейлоновых кобурах – пистолеты 1911AI правительственной модели, 45 калибра, доставленные в Россию во время Второй мировой войны и оснащенные возвратными пружинами с термообработкой и ночными прицелами из трития. Многочисленные запасные магазины из нержавеющей стали заряжены экспансивными пулями с полой оболочкой. Его бронированная огнеупорная боевая одежда – экспериментальная швейцарская разработка, легкая и мягкая. В поясных сумках, карманах и складках экипировки у него хранятся ножи, гранаты, проволочная удавка, впрыскиватель нервнопаралитических веществ и другое смертоносное оружие. Но самое страшное из них – его левая рука. Человек, который кажется себе мальчишкой, родился в Шелбивилле, штат Индиана, в 1925 году, в его свидетельство о рождении вписали имя Джеймс Бьюкенен Барнс. Он не знал своей матери; он едва помнил своего отца, который погиб во время учебного полета у Форт-Лихая в Вирджинии. Когда его неофициально усыновили в качестве талисмана лагеря, у него появился целый батальон приемных отцов и старших братьев. Одним из них был рядовой Стив Роджерс, который отправился на войну в качестве Капитана Америка и взял мальчика с собой. Баки. Так его называли солдаты в Кэмп-Лихае, и так он назвался Капитану Америка. Потом он надолго об этом забыл. Но теперь, когда он согнулся за вентилятором на крыше, примечая расположение камер безопасности и защитных датчиков на вид заброшенного здания напротив, воспоминания вернулись и мелькали в его сознании, как кадры старой кинохроники. Часто во время войны после долгих перестрелок слух временно притуплялся шумом в ушах, и из-за сильного выброса адреналина он видел только то, что позволяло рассмотреть «тоннельное зрение», так что воспоминания тех времен кажутся немыми фильмами, снятыми через узкий объектив. Иные из самых пугающих образов проносятся так, будто это Мрачный жнец быстро тасует карты: солдаты, раздавленные немецкими «Тиграми», раздутые тела французской семьи в разграбленном доме, партизаны, свисающие с фонарных столбов, головы, катящиеся по мощеным улицам, раненые, умоляющие их пристрелить, бабушка в слезах, толкающая перед собой тачку с телами мертвых внуков, крики, вырывающиеся наружу из горящего «Шермана», лес, в котором на парашютных стропах болтались, как елочные игрушки, погибшие десантники. Таковы были кадры побед. Человек, который кажется себе мальчишкой, молоденьким солдатом Баки, высовывает голову из-за вентилятора и тут же отмечает два самых опасных для него датчика. Он выжидает время, чтобы его вылазку точно не заметили. Эту осторожность и неторопливость он обрел в результате интенсивной подготовки, которую получил за время холодной войны. Осторожность – то слово, которого не знал Капитан Америка во времена конфликта, названного Советами «Великой войной против фашизма». Он никогда не подкрадывался к врагу, заряжал бывшие пулеметы эсэсовцев прямо на поле, в то время как пули отскакивали от его щита, сделанного из вибраниума. Баки обычно стоял прямо позади и пытался ослабить атаку врага, стреляя из своего «Томпсона». Не имея собственного щита, мальчик вынужденно доверял способности Кэпа отбить весь летящий в них свинец. И доверие его было безгранично. Для Баки все изменилось над Ла-Маншем, когда он летел, цепляясь за крыло украденного прототипа самолета секретной разработки. Теперь уже взрослый мальчик-солдат вытягивает левую руку из-за укрытия. Это кибернетический протез, способный гнуть стальные прутья и пробивать броню. В нем, кроме прочего, есть генератор электромагнитных импульсов, которым можно отключить механический прибор на полупроводниках. Человек в черном увеличивает мощность, чтобы можно было достать до шпионских камер и датчиков движения. Без колебаний он прыгает с одного здания на другое через переулок, хватается за подоконник на шестом этаже, где его не засечет ни один из сенсоров на крыше. Человек, который когда-то был Баки, неподвижно висит на механической руке и мысленно перебирает настройки безопасности своего электромагнитного оружия. Это не та рука, которой оснастил его Советский Союз в старые добрые времена. Это заметно усовершенствованная модель, в которой есть даже голографическая маскировка: благодаря ей случайный зевака увидит не железную конечность, а обычную руку из крови и плоти. Иногда у него всплывают воспоминания о собственной руке. Это была миссия в замок Барона Земо, во время войны: над каналом летит дрон, а Капитан Америка криком командует ему прервать миссию. Ему помешало желание показать себя. Проявить себя перед наставником, которым он восхищался. Он провисел слишком долго. Дрон самоуничтожился, ему оторвало руку, а сам солдат погрузился в ледяную воду. Его считали погибшим. О том, что его тело подняли на российскую подводную лодку типа К, союзникам не сообщали по причине тактического решения, принятого на месте. Юный боец помнит, как плыл по темному туннелю в сторону белого света, а затем его потянуло назад. Сейчас он знает, что из лап смерти его вырвал советский разведчик по имени Василий Карпов, который предусмотрительно поместил его в криогенную камеру, где он оставался, пока российские медицинские технологии не смогли реализовать возрождение, замену и усовершенствование при помощи протезирования. Мальчик вернулся в мир живых суперсолдатом с частично стертой памятью. Его запрограммировали быть верным матушке-России, Карпову, а затем и сменившему его Александру Лукину. Этого супервоина назвали Зимним солдатом и отправили на Запад наемным убийцей и диверсантом согласно распоряжению Исполнительного отдела Икс КГБ («мокрые» дела). Перед человеком, который кажется себе мальчишкой, в считанные мгновения пролетают эти воспоминания. Он знает, что у него есть ровно тридцать секунд: потом система безопасности перенаправит сигнал с основных датчиков на резервные. За пятнадцать секунд он открывает решетку над вентиляционным отверстием с помощью электрической мини-отвертки и забирается в воздуховод. За спиной включаются резервные датчики. Баки проникает на сверхсекретную подстанцию ЩИТа. Он опускается из вентиляционного канала в пустынный коридор и быстро, словно призрак, пробирается через лабиринт помещений. Может, техники и оперативники даже почуют за спиной какое-то движение или засекут его периферийным зрением, но, когда они обернутся, смотреть будет уже не на что. Когда он был Зимним солдатом, он не задумываясь сворачивал шею и перерезал горло любому, кто мешал его миссии. Он убил сотни людей и не испытывал угрызений совести. Но это было до того, как Лукин отправил его за Космическим Кубом и Зимний солдат впервые повстречал Агента 13. Шэрон Картер сообщила Капитану Америка, что Зимний солдат удивительно похож на Баки. Кэп решил разыскать мальчика-солдата-убийцу и загладить свою вину за то, что бросил его там, над Ла-Маншем. Капитан Америка победил его, забрал Куб, навел устройство на Зимнего солдата и приказал: «Вспомни, кто ты». Но «кто ты» – это больше, чем воспоминания о событиях. Это этика, мораль, преданность, обязательства, вера и все те границы, которые выставляешь себе, чтобы знать, где предел твоей самооценки и верности себе. Как представить лавину отчаяния, тоски и вины, захлестнувшую паренька, которого обратили против любимой им собственной страны? Баки разбил Куб и сбежал. Техникам и оперативникам нечего бояться опытного убийцы, перебегающего от двери к двери у них за спинами. Ему, конечно, придется защищаться, если на него нападут, но теперь он только изматывает противника, а не убивает. Может, останутся боль и шрамы, но новых тел он в морг не отправит. На одном из нижних уровней крепкая дверь отъезжает в сторону, открывая служебное помещение с компьютерным доступом, где гудят холодильные аппараты, а выдох вырывается паром. Рука в черной перчатке набирает двадцатизначный код доступа и сканирует голограмму отпечатка большого пальца Ника Фьюри. Под ногами бесшумно разъезжается плитка, и под ней показывается ход в нижний подвал, к секретному командному центру, о котором знает только руководство ЩИТа. Человек у панели наблюдения в командном центре одет в форму директора, на глазу у него повязка. Сканер распознавания лиц решил бы, что это Ник Фьюри, бывший директор ЩИТа, ветеран трех войн и обладатель черного пояса по тхэквондо. Баки подходит осторожно, с косого угла, чтобы его не выдало отражение на экранах монитора, но человек легко блокирует его первый удар. Затем следует схватка, жестокая, короткая и тихая, если не считать глухих ударов и кряхтения противников. Мужчина, которого некогда звали Зимним солдатом, пробивает блок и отбрасывает руку, которая не давала нанести секретный удар по виску врага. Единственный глаз закатывается, и компьютерный голос объявляет: «Запущен процесс аварийного отключения». После этих слов «Реалистичная модель-приманка Ника Фьюри» выключается и опускается на колени на выложенном плиткой полу. Баки вытаскивает зашифрованный голографический коммуникатор ЩИТа и активирует его в безопасном режиме со сменой каналов. Перед ним появляется мерцающее изображение настоящего Ника Фьюри, но его голос исходит из коммуникатора. – Итак, Шэрон добыла сведения по финансам? Я уже несколько лет не приходил на эту подстанцию. Даже не знал, что она до сих пор работает. – Да, я легко сюда проник, а ваша автоматическая копия была именно там, где мне сказали. – Давай закончим дело. Введи «Троянского коня», как я говорил. Баки снимает лицо роботизированной версии Фьюри и открывает порты доступа к органическим банкам памяти. Он нажимает на плунжер на инжекторе нанобота, и, когда Баки подключает кабель к порту ввода данных, единственное глазное яблоко в механической голове начинает вращаться, а затем останавливается, будто внимательно глядя вперед. – Странно, – бормочет Баки. – Эта штука даже двигается в точности как вы. – Это новая, доработанная модель ИЖМ; наверное, она даже считает себя мной. Нынешние хозяева спокойно к этому отнеслись. Все солдаты и офисные сотрудники считают, что это действительно я, к тому же удобно будет обвинить во всем эту штуку, если вдруг Акт о регистрации и Плащеубийцы вызовут протесты. Подключи кабель к консоли рядом с монитором. Порт вывода рядом, на нем красный треугольник. Баки следует инструкциям Фьюри, и по экрану монитора вереницами бегут строки кода. – И что сейчас происходит? – интересуется он. – Вы подключились к их системе? – Я никогда от нее не отключался, сынок. Может, я и прячусь, но я не слеп и не глух. Однако теперь, как только полиция войдет в систему, я получу к ней доступ и обзаведусь глазами и ушами на самом Вертоносце. На консоли загораются другие экраны. Снова какие-то данные, в ускоренном режиме проигрывается видео. Мелькают сцены жаркой битвы между Сопротивлением Капитана Америка и сторонниками Акта о регистрации, которых возглавил Железный Человек. Видеосвидетельство сверхчеловеческой Гражданской Войны, которая расколола напополам сообщество героев в костюмах. Баки смотрит, ошеломленный этой картиной. – Что они творят? Я, конечно, пока почти никого не знаю, но такое ощущение, что все они сошли с ума. Как Кэп мог такое допустить? – Допустить? Парень, Кэп пытается остановить это безумие. И я пытаюсь. Теперь, может, и ты за это возьмешься. Баки таращится на экран, где Капитан Америка лицом к лицу схлестнулся с Железным Человеком. Он видит, что никто из них не горит желанием биться: оба бьют, не вкладывая в удары сил. В Гражданской Войне для Баки нет никакой логики, никакой причины, впрочем, как и в любой войне, которую он может вспомнить. Личные амбиции, национализм, жадность и врожденный страх людей перед «другими», перемешиваясь в этическом вакууме, взрываются массовой бойней. Баки не знает, как безопасно выйти с минного поля, но и в гущу событий не торопится. – Для меня все по-другому, полковник. Из-за того, что я наделал. – Они украли твое тело и использовали его в своих целях. Это не твоя вина. Человек, убивавший ради Отечества, ради Родины, пристально смотрит на голографический образ Ника Фьюри. Когда Баки был еще младшим напарником Кэпа, Фьюри, человек уже солидный и взрослый, дослужился до сержанта и возглавлял небольшое подразделение элитных войск под названием Ревущие Коммандос. Немногие живы из тех, кто видел мир таким же, каким его видел Баки – и видели Ник Фьюри, Капитан Америка и Красный Череп. Тогда воевал весь свет, две конфликтующие идеологии стремились сокрушить фашизм. Полегли миллионы, но ничего особенно не изменилось, разве что потеряна непорочность и постоянно размывается оптимизм. Фьюри кажется человеком средних лет, но никак не пожилым – это результат работы экспериментальной Формулы Вечности, которая в последний год войны спасла жизнь тогда еще сержанту Фьюри. Этот фрагмент данных он услышал на брифинге в здании штаб-квартиры на Лубянке, вспоминает бывший убийца КГБ. – Я согласился прийти сюда и выполнить вашу просьбу, потому что обязан Кэпу. Я не подпишусь на очередную авантюру, сэр. Я слышал речь сенатора Райта перед тем, как приняли Акт о регистрации. Он прицепился к взрывам в Филадельфии, к терактам, которые я совершил, когда был Зимним солдатом. Так что в этом хаосе виноват и я. – Тем больше причин помочь все исправить, Баки. – Я подумаю, полковник Фьюри. На мониторах застывает изображение Александра Лукина, проходящего сквозь ворота посольства Латверии. Баки касается экрана. – Это тот чертов гад, который размораживал меня каждый раз, когда нужно было что-то взорвать или кого-то прирезать. Зачем он встречался с Доктором Думом? Голограмма Фьюри решает уклониться от ответа. – Оставь Лукина мне, парень. Раз изображение не меняется, значит, загрузка завершилась и тебе пора уходить. – Считайте, что уже ушел. А то, другое дело все еще в силе? – Определенно. Отключу спутники и камеры наблюдения ЩИТа через пять минут, так что будь на месте к тому времени. Резервные заработают максимум через две минуты, так что не церемонься, нападай как можно быстрее. НА ТО ЧТОБЫ выбраться с подстанции ЩИТа и добраться до места, обозначенного Фьюри, у Баки уходит четыре минуты тридцать семь секунд. Спустя десять секунд появляется небольшой разведотряд Плащеубийц, который направили выяснить, что за сверхчеловек мелькнул на камере наблюдения. Быстрее чем за десять секунд глава отряда понимает, что подозреваемый, которого они окружили и загнали в темный угол на улице, – это голографическая приманка. Они еще не успевают сообщить в штаб-квартиру о ловушке, как в середину отряда падает межканальный дезинтегратор связи, а следом за ним – дымовая и световая граната. Про такие случаи не пишут в протоколах; поняв, что на них нападает вооруженный враг, они совершают ошибку, вслепую открывая огонь. Их боеприпасы предназначены для борьбы со сверхлюдьми и не менее эффективны против бронированной экипировки. Связь отключена, а значит, невозможно скомандовать прекратить огонь. Последний оставшийся в живых человек пытается перезарядить винтовку, но уже поздно. Нападавший присваивает себе оружие и в клочья рвет последнюю броню отряда Плащеубийц, уничтожая модуль питания. Сервоприводы и двигатели отключены, и теперь тяжелый костюм лишь мешает двигаться. Доступ кислорода тоже отключен, и Плащеубийца, теряя сознание, падает на землю. Спустя несколько секунд он снова начинает дышать и слышит голос. – Снимаю шлем. Наверное, можно разобраться в его устройстве. Если понять технологию изготовления, то целую армию таких можно победить, так ведь, полковник? Посмотрел бы я на лицо Тони Старка, когда это произойдет. Когда шлем снят, Плащеубийца моргает, стараясь разглядеть, что у него перед глазами. Лицо, нависшее над ним, обретает человеческие черты, как вдруг кулак резко опускается, и мир исчезает во тьме. Интерлюдия № 2 ПО ДРУГУЮ сторону Атлантики в замке в Латверии Виктор фон Дум с ноткой презрения смотрит на Красного Черепа – который, в конце концов, всего лишь выскочка-головорез, дорвавшийся до власти руками агрессивных фашистов. Одно дело – признать его макиавеллиевские таланты и технологические достижения, но принять его как равного – совсем другое, об этом не может быть и речи. Нужно понимать разницу, не так ли? Снисходительная терпимость – на ступеньку ниже принятия, и Доктор Дум готов ее проявить, но лишь потому, что это приносит ему пользу. Красного Черепа правитель Латверии не впечатляет. Дум для него – отпрыск цыган, властвующий второсортными людишками; мегаломаньяк со слабостью к опере, очарованный мистицизмом, который прямо противоречит его научным убеждениям. Им обоим друг от друга что-то нужно, и в этом корень их сегодняшнего взаимного дружелюбия. Они стоят в лаборатории Доктора Дума, оснащенной удивительным сочетанием современных технологий и атрибутов средневекового алхимика. Кажется, что пространство лаборатории напоминает подземелье – именно так это раньше и было. Центрифуги и компьютерные терминалы занимают место, где раньше стояли пыточные стойки и «железные девы». Они обмениваются любезностями, какими там принято обмениваться среди образцовых злодеев, и приступают к делу. Красный Череп заговаривает первым. – Ваши люди нашли то, что я советовал искать на раскопках в Германии? Вы довольны результатом? – Да, Череп. Мы весьма удовлетворены. И вы получите то, что просили. Дум держит свое слово. – Теперь вы верите? Верите, что приходили в мир пятьсот лет назад и жили в Айзендорфе? В то, что вы были легендарным Бароном Железа? Доктор Дум нащупывает на рабочем столе бывшую часть аппарата межвременного перемещения. Он знает об опасностях путешествий во времени: из-за них создается множество реальностей и нарушается порядок космоса. – Не был, Красный Череп. Но стану. То, что мы обнаружили в Айзендорфе, – это аномалия в потоке времени. Это узел в бесконечном цикле, в который я однажды встроюсь и открою невообразимые тайны. Устройство, которое вы просили, доставят в лабораторию «Кронас». Вы ведь понимаете, что его можно использовать только один раз? Под маской Красного Черепа появляется улыбка.