— Насколько мне известно, нет, сэр. — Сначала надо все проверить. Хозяин может быть связан с этим делом, а может и не быть. Весьма вероятно, что не связан, но мы должны убедиться. Отрядите-ка по меньшей мере двух человек последить за «Лебедем». Они не должны вызывать подозрений. Пусть заходят время от времени, болтают о попугаях и козлах и присматриваются, не происходит ли там чего-нибудь необычного. И пусть попытаются разузнать побольше о тех людях — о коротышке, старике и франте. Думаю, это будет нетрудно. Отберите двух разумных, тактичных ребят, не трезвенников, и, если они ничего не выяснят за день-два, замените их другими. И проследите, чтобы они выглядели подобающе обстановке, без форменных ботинок и прочих глупостей. — Так точно, сэр. — И ради бога, Ламли, не будьте таким мрачным, — взмолился главный инспектор. — Мне бы хотелось, чтобы служебный долг исполнялся с бóльшим воодушевлением. — Я постараюсь, — обиженно буркнул сержант Ламли. За сим главный инспектор решительно направился домой — спать. Глава 13 Затруднительное положение руководителя группы — Простите, мисс, — обратился к мисс Росситер Томпкин, дежурный администратор, — вы случайно не видели где-нибудь мистера Уэддерберна? Его нет в кабинете. — Кажется, я видела его у мистера Инглби. — Большое спасибо, мисс. Обычно веселое лицо Томпкина выглядело озабоченным, и выражение озабоченности усугубилось, когда он вошел в комнату мистера Инглби и увидел там только самогó мистера Инглби и мистера Бредона. Он повторил свой вопрос. — Уэддерберн только что отправился в «Бримс-билдингс» по поводу рекламной вставки в какой-то журнал, — ответил мистер Инглби. — О-о! — тихо протянул Томпкин. Он пребывал в таком замешательстве, что Инглби поинтересовался: — А в чем дело? — Видите ли, сэр, дело в том — но это строго между нами, — что происходит кое-что странное. И я не знаю, что делать. — При всех затруднениях, — шутливо вставил Бредон, — обращайтесь к Старому Чудаку. Хотите знать, сколько пуговиц должно быть на выходном жилете? Как правильно есть апельсин в общественном месте? Как представить первую жену будущей третьей? Старый Чудак вас всему научит. — Послушайте, сэр, если вы сохраните все в тайне… вы и мистер Инглби… — Говорите, Томпкин. Мы будем немы, как немой кинематограф. Любая сумма от пяти до пяти тысяч фунтов исключительно под вашу расписку. Никаких неудобных вопросов. Никакого залога. Говорите: что у вас за проблема? — Не у меня, сэр. Дело в том, что пришла молодая дама, которая спрашивает мистера Толбоя, а он на совещании с мистером Армстронгом и мистером Тулом, и я не хочу передавать ему туда записку. — Ну так попросите ее подождать, — посоветовал мистер Инглби. — В этом-то и дело, сэр. Я попросил, а она говорит, что я просто хочу от нее избавиться, чтобы дать возможность мистеру Толбою незаметно улизнуть, она очень сердится и грозит обратиться к мистеру Пиму. Видите ли, сэр, я не знаю, в чем там дело, — здесь Томпкин напустил на себя невинный вид, — но подозреваю, что ни мистеру Толбою, ни мистеру Пиму это не понравится. Вот я и подумал: поскольку мистер Уэддерберн, так сказать, чаще всего общается с мистером Толбоем… — Понимаю, — сказал Инглби. — Где эта молодая дама? — Я усадил ее в малом конференц-зале, — неуверенно произнес Томпкин, выделив слово «усадил», — но, конечно, если она оттуда выйдет — а ее ничто не остановит — и доберется до мистера Пима или хотя бы до мисс Фирни… Понимаете, сэр, когда такие особы, как мисс Фирни, находятся при исполнении служебных обязанностей, они обращают внимание на разные вещи, хотят они того или нет. Это не то, что вы или я, сэр. — Томпкин перевел взгляд с Инглби на Бредона, давая понять, что слово «сэр» относится к обоим. Бредон, чертивший какие-то узоры на промокашке, поднял голову. — Как она выглядит? — спросил он. — Я имею в виду, — добавил он, заметив замешательство Томпкина, — на ваш взгляд, она действительно в бедственном положении или просто собирается устроить скандал? — Ну, сэр, — ответил Томпкин, — если вы меня спрашиваете, так, по-моему, она та еще штучка. — Пойду успокою ее, — сказал Бредон. — А вы, пожалуйста, поставьте в известность мистера Толбоя, как только он освободится. — Очень хорошо, сэр. — И постарайтесь, чтобы по конторе не пошли слухи. Может, все это какой-то пустяк. — Совершенно верно, сэр. Я не болтун. Но есть ведь еще мальчишка-посыльный в вестибюле… Бредон вышел с таким видом, словно возложенная им на себя задача не составляла никакого труда. Однако к тому времени, когда он подходил к малому конференц-залу, лицо его выражало преувеличенную любезность и доброжелательность. Войдя, он наметанным взглядом сразу же охватил все детали, касавшиеся женщины, поспешно вскочившей ему навстречу: тяжелый взгляд, сварливо поджатые губы, кроваво-красные заостренные ногти и суперизысканные туфли. — Добрый день, — произнес он бодро. — Вам нужен мистер Толбой, полагаю? Он скоро освободится. Но сейчас он проводит важное совещание с клиентами и никак не может отлучиться, поэтому я взял на себя смелость развлечь вас пока. Вы курите, мисс… э-э… простите, служащий не сообщил мне вашего имени. — Вавасур. Мисс Этель Вавасур. А вы кто? Вы мистер Пим? Бредон рассмеялся. — Господи, нет, конечно. Я — рядовой сотрудник, один из младших копирайтеров, только и всего. — Понятно. Вы приятель Джима? — Толбоя? Не то чтобы. Просто я проходил мимо и услышал, что Толбоя спрашивает очень красивая молодая дама. Вот я и подумал: почему бы не зайти и не скрасить ей ожидание? — Ах, как это ужасно любезно с вашей стороны, — с издевкой сказала мисс Вавасур и весьма пронзительно рассмеялась. — Догадываюсь, что Джим послал вас отвлечь меня, чтобы тем временем сбежать через черный ход. Очень на него похоже. — Уверяю вас, моя дорогая, что сегодня я вообще не видел Толбоя и не разговаривал с ним. И боюсь, узнав, что я заходил сюда поболтать с вами, он на меня разозлится. Что неудивительно. Если бы вы пришли ко мне, я бы возненавидел любого, кто проявил бы к вам назойливое любопытство. — Ах, оставьте! — отрезала мисс Вавасур. — Я отлично знаю таких, как вы. Вы любого способны заговорить до смерти. Но вот что я вам скажу: если Джим Толбой думает, что может провести меня, посылая своих дружков-краснобаев пускать мне пыль в глаза, то он горько ошибается. — Дорогая моя мисс Вавасур, как же вы заблуждаетесь! Вы совсем неправильно меня воспринимаете. Я здесь вовсе не для того, чтобы защищать интересы Толбоя, — разве что я готов признать, что этот офис, пожалуй, действительно не самое подходящее место для личных конфиденциальных встреч. Осмелюсь высказать суждение, что было бы благоразумней перенести свидание в какое-нибудь другое место и на другое время… — Да уж конечно! — воскликнула мисс Вавасур. — Но если мужчина не отвечает на твои письма, не приходит и ты даже не знаешь, где он живет, то что остается делать? Я вовсе не хотела доставлять неприятности кому бы то ни было. — Тут мисс Вавасур всхлипнула и приложила носовой платочек к накрашенным ресницам. — Боже милостивый! — сказал Бредон. — Как это немилосердно и неблагородно! — Совершенно с вами согласна, — подхватила мисс Вавасур. — От джентльмена такого не ожидаешь, правда? Но так оно и есть. Когда мужчина просто рассказывает девушке сказки — одно дело, а когда она из-за него попадает в беду — это уже другое. Тогда он перестает разливаться перед ней соловьем в обещаниях жениться… Ну так можете сказать ему, что ему придется это сделать, иначе я подниму шум в этой конторе, прорвусь к мистеру Пиму и выведу Джима на чистую воду. В наши дни девушке приходится самой о себе заботиться. Ах, если бы был кто-нибудь, кто смог бы меня защитить, только вот теперь, когда бедная тетушка умерла, на свете не осталось ни одной живой души, которая вступилась бы за меня. — В ход снова пошел носовой платочек. — Но моя дорогая девочка, — сказал Бредон, — даже такой великий тиран, как мистер Пим, не сможет заставить Толбоя жениться на вас, потому что он уже женат. — Женат? — Мисс Вавасур убрала носовой платок, продемонстрировав абсолютно сухие и очень злые глаза. — Грязная свинья! Так вот почему он никогда не приглашал меня к себе домой! Все втирал мне очки насчет того, что у него якобы всего одна комната и квартирная хозяйка весьма строга относительно гостей. Впрочем, это не имеет значения. Ему придется жениться. А его жена может с ним развестись. Видит бог, причина у нее для этого имеется. У меня есть его письма. — Она невольно метнула взгляд на свою большую нарядную сумку, но тут же осознала свой промах и умоляюще посмотрела на Бредона, который теперь точно знал, с кем имеет дело. — Значит, они у вас с собой. Это очень предусмотрительно с вашей стороны. Послушайте, мисс Вавасур, что толку разговаривать в таком ключе? Вы можете быть со мной совершенно откровенны. Ведь ваша цель состоит в том, чтобы пригрозить Толбою: мол, если он не заплатит, вы покажете эти письма мистеру Пиму, разве не так? — Разумеется, нет. — Вы так преданны Толбою, что всегда носите его письма с собой? — Да… Нет… Я не говорила, что они со мной. — Нет? Но вы понимаете, что теперь это очевидно? Так вот послушайтесь совета человека, который вдвое старше вас. (Это было чрезмерно великодушной оценкой возраста мисс Вавасур, потому что ей в лучшем случае было лет двадцать восемь.) Если вы устроите здесь скандал, ничего особенного не произойдет, разве что Толбой лишится работы, а вместе с ней и денег — для вас или для кого угодно другого. А если вы попытаетесь продать ему эти письма, то для этого существует название, и вам оно хорошо известно. — Все это прекрасно, — недовольно сказала мисс Вавасур, — но как быть с той неприятностью, которую он на меня навлек? Я, видите ли, манекенщица, а если моя фигура будет навсегда испорчена и я потеряю работу… — Вы уверены, что не ошибаетесь? — Разумеется, уверена. За кого вы меня принимаете? За невинную девочку? — Упаси бог, — ответил Бредон. — Не сомневаюсь, что Толбой будет готов прийти к взаимовыгодному соглашению. Но позвольте мне дать вам совет: никаких угроз и никаких скандалов. В мире — вы уж меня простите — существуют и другие мужчины. — Существуют, — простодушно ответила мисс Вавасур, — но вы же понимаете, что они не горят желанием взять девушку с бременем. Вы бы ведь не взяли, правда? — О, я? Я в этих соревнованиях не участвую, — сказал Бредон, быть может, с чуть большей поспешностью и резкостью, чем требовалось, чтобы высказывание прозвучало лестно. — Но если говорить о ситуации в целом, то я уверен: вы сочтете за благо не поднимать бучу — по крайней мере, здесь. Потому что это одна из тех старомодных фирм, в которых не любят, чтобы что-нибудь неприятное или… э-э… нежелательное происходило в их стенах. — Конечно, не любят, — лукаво произнесла мисс Вавасур, — именно поэтому я и здесь. — Ну да, только, поверьте мне, вы ничего не добьетесь, устроив скандал. Совсем ничего. И… О, а вот и пропавший джентльмен. Пожалуй, мне надо идти. Привет, Толбой. Я тут развлекал даму в ваше отсутствие. Толбой, с побелевшим лицом и дрожащими губами, молча смотрел на Бредона секунду-другую, а потом сдавленно произнес: — Премного благодарен. — О, не благодарите меня, — ответил Бредон. — Это я должен вас благодарить за удовольствие. — Он вышел и закрыл дверь, оставив их наедине. «Хотел бы я знать, — размышлял мистер Бредон, поднимаясь по лестнице и возвращаясь в свою сыщицкую ипостась, — не ошибаюсь ли я насчет Виктора Дина. Не был ли он обыкновенным шантажистом, намеревавшимся обратить слабости своих коллег к собственной выгоде? Достаточно ли этого, чтобы размозжить человеку череп и скинуть его с лестницы, с железной, заметьте, лестницы, падение с которой смертельно? Кто, вероятно, мог бы помочь мне в этом разобраться, так это Уиллис, но почему-то старина Уиллис глух к моему прославленному красноречию. Стóит ли снова попытаться разговорить его? Если бы только я был уверен, что он — не тот самый джентльмен, который напал на моего зятя Чарлза и вынашивает планы относительно моей бренной оболочки. Не то чтобы я был против того, чтобы кто-нибудь вынашивал планы относительно меня, но мне не хотелось бы стать конфидентом человека, за которым я охочусь, — вроде того тупоголового героя детективных рассказов, который в конце оказывается злодеем. Вот если бы удалось увидеть Уиллиса во время спортивных занятий, все стало бы яснее, но он, похоже, презирает любую активность на свежем воздухе — и это, если вдуматься, само по себе странно».