Поразмыслив еще немного, он отправился в кабинет Уиллиса. — Простите, Уиллис, не помешаю? — спросил он. — Нет. Входите. Уиллис поднял голову от листа бумаги, на котором красовался завлекательный слоган: «МАГНОЛИЯ БЕЛАЯ, МАГНОЛИЯ ШЕЛКОВИСТАЯ — вот что скажут о ваших руках». Выглядел он подавленным и больным. — Послушайте, Уиллис, — сказал Бредон, — мне нужен ваш совет. Я знаю, мы с вами не слишком ладим… — Нет-нет, это моя вина, — перебил его Уиллис. С минуту казалось, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба, а потом речь его полилась потоком, будто бы вопреки его собственной воле: — Думаю, я должен перед вами извиниться. Похоже, я ошибся. — Что конкретно вы имеете против меня? Я, по правде говоря, так и не смог этого понять. — Я думал, что вы принадлежите к этой чертовой компании наркоманов и пьяниц Виктора Дина и пытаетесь снова заманить в нее Памелу… мисс Дин. Но она сказала мне, что это не так. Но я же видел ее там с вами, а теперь она говорит мне, что это я виноват в том, что вы… что вы… о, черт! — Так в чем же все-таки дело? — Я скажу вам, в чем, — с горячностью ответил Уиллис. — Вы навязали мисс Дин свое знакомство — бог знает, что вы ей сказали, она мне не говорит. Притворились, будто были другом ее брата или что-то в этом роде. Так ведь? — Не совсем. Я познакомился с мисс Дин благодаря делу, связанному с ее братом, но мы с ним никогда знакомы не были, и она это знает. — Тогда какое это имеет к нему отношение? — Боюсь, этого я вам сказать не могу. — Звучит чертовски подозрительно, — заметил Уиллис, помрачнев. Потом он, видимо, вспомнил, что собирался извиниться, и продолжил: — Но в любом случае вы зачем-то повели ее в то отвратительное место у реки. — Это тоже не совсем так. Я попросил ее взять меня с собой, поскольку не смог бы проникнуть внутрь без рекомендации. — Ложь! Я ведь спокойно прошел. — Мисс Дин велела им вас пропустить. — О! — Уиллис на миг смутился. — Ну, как бы то ни было, вы не имели права просить приличную девушку о чем-то подобном. То же самое делал Дин, и меня это очень тревожило. Такой дом — неподходящее место для нее, и вы это прекрасно понимаете. — Понимаю. И сожалею, что вынужден был это сделать. Но вы, вероятно, заметили: я позаботился, чтобы с ней ничего не случилось. — Откуда мне это знать? — проворчал Уиллис. — Вы не слишком хороший сыщик, — улыбнулся Бредон. — Придется вам поверить мне на слово: она была там в полной безопасности. — Вам я верить не обязан, но ей верю, а она говорит то же самое. Но если вы не отъявленный мерзавец, зачем хотели туда попасть? — Этого я вам тоже сказать не могу. Но могу предложить несколько подходящих разумных объяснений. Я мог быть журналистом, посланным написать материал о новейшей разновидности ночных клубов. Или сыщиком, выслеживающим торговцев наркотиками. Или адептом новой религии, пытающимся спасать души грешников послевоенного общества. В конце концов, я мог быть влюблен в кого-то — ну, скажем, в пресловутую Дайану де Момери, — и пригрозить мисс Дин, что покончу с собой, если меня ей не представят. Вот вам навскидку четыре версии, но, если потребуется, я мог бы придумать и другие. — Например, вы сами могли быть наркоторговцем, — подхватил Уиллис. — Это мне в голову не пришло. Но если бы дело обстояло именно так, сомневаюсь, что мне понадобилась бы рекомендация мисс Дин, чтобы войти в эту компанию. Уиллис пробормотал что-то нечленораздельное. — Однако полагаю, мисс Дин более-менее сняла с меня подозрения в том, что я человек безнадежно испорченный. Так в чем же дело? — А дело в том, — проворчал Уиллис, — что вы… о господи! Вы — свинья, вы ее бросили, и она говорит, что это я виноват. — Не стоит так выражаться, старина, — сказал Бредон, искренне огорчившись. — Это неприлично. — Да… Конечно, я не вполне джентльмен. Никогда им не был… — Если вы сейчас скажете, что не учились в привилегированной частной школе, я закричу, — предупредил Бредон. — Да что же это происходит с Копли, Смейлом и всеми этими несчастными идиотами, которые пестуют свой комплекс неполноценности, сравнивая достоинства тех или иных учебных заведений, в то время как это ничегошеньки не значит. Я сыт этим по горло. Возьмите себя в руки. Где бы человек ни получил образование, он должен понимать, что не следует так говорить о девушке. Особенно если для этого нет никаких оснований. — Но основания есть, — сказал Уиллис. — Вы этого не понимаете, но я-то знаю. Мужчина всегда остается мужчиной, а такие, как вы, обладают особым шармом, и женщины каждый раз на это попадаются. Я знаю, что как мужчина я ничем не хуже вас, но я не выгляжу так, как вы, и в этом все дело. — Могу лишь заверить вас, Уиллис, что… — Знаю, знаю. Вы никогда не были близки с мисс Дин — это вы хотели сказать? Что вы никогда ни словом, ни взглядом, ни жестом и так далее и тому подобное не дали ей ни малейшего повода… Все это мне хорошо известно. И она это признает. Но это еще более усугубляет дело. — Боюсь, что вы очень глупая пара, — сказал Бредон. — И искренне полагаю, что вы сильно заблуждаетесь относительно чувств мисс Дин. — Похоже на то, черт возьми. — Вот и я так думаю. В любом случае вам не следовало ничего мне об этом говорить. И в любом случае я ничего не могу поделать. — Она попросила меня, — с несчастным видом сказал Уиллис, — извиниться перед вами и заставить… попросить вас… уладить дело. — Здесь нечего улаживать. Мисс Дин прекрасно знает, что мои разговоры с ней носили чисто деловой характер. Единственное, что я могу сказать, Уиллис: если вы соглашаетесь выполнить такую просьбу женщины, то она будет считать вас тряпкой. Какого дьявола вы не сказали ей, что пошлете меня к черту? Может быть, она именно это хотела от вас услышать. — Вы так думаете? — Я в этом уверен, — сказал Бредон, который ни в чем не был уверен, но подумал, что лучше сделать вид, что это так. — Не надо создавать безвыходных ситуаций. Я испытываю большую неловкость и не сомневаюсь, что мисс Дин тоже ужасно расстроилась бы, узнав, чтó вы о ней говорили. Думаю, единственное, что она имела в виду, так это то, что вы совершенно неправильно истолковали обычное деловое знакомство и проявили необоснованную враждебность, вот она и попросила вас исправить ситуацию, чтобы, если мне снова понадобится ее помощь, не возникло никаких недоразумений. Разве не это, пусть и другими словами, она вам сказала? — Да, — согласился Уиллис. Это было ложью, и он знал, что Бредон знает, что это ложь, но мужественно соврал. — Конечно, именно это она мне и сказала. Но, боюсь, я все неверно истолковал. — Вот и хорошо, — обрадовался Бредон, — инцидент исчерпан. Передайте мисс Дин, что дело мое хорошо продвигается и что, когда мне снова понадобится ее великодушная помощь, я без колебаний обращусь к ней. Ну, теперь все? — Да, все. — Вы уверены — пока мы здесь, — что не хотите снять еще какой-нибудь груз с души? — Да н-нет. — Как-то неуверенно вы это сказали. Есть ведь что-то еще, что вы давно хотите мне поведать, я прав? — Не так уж давно. Несколько дней. — Со дня ежемесячного чаепития? Уиллис вздрогнул всем телом. Бредон, не сводя с него настороженного взгляда, принялся развивать успех. — Той ночью вы пришли на Грейт-Ормонд-стрит, чтобы что-то мне рассказать? — Откуда вы знаете? — Я не знаю, я догадался. Как я уже говорил, детектив вы никудышный. Думаю, это вы тогда потеряли карандаш? Он достал карандаш из кармана и протянул его Уиллису. — Карандаш? Про карандаш я ничего не знаю. Где вы его нашли? — На Грейт-Ормонд-стрит. — Не думаю, что это мой. Не знаю. Кажется, мой при мне. — Ладно, неважно. Вы приходили тогда, чтобы извиниться? — Нет. Я приходил, чтобы объясниться с вами. Я хотел расквасить вам физиономию, если хотите знать. Пришел, когда не было еще десяти… — Вы звонили в мою дверь? — Нет. И скажу вам почему. Я заглянул в ваш почтовый ящик, увидел письмо от мисс Дин и… не рискнул подняться по лестнице. Боялся, что не сдержусь. Я был готов вас убить. Поэтому ушел и долго бродил, пока не перестал вообще что-то соображать. — Понятно. И вы не попытались до меня добраться? — Нет. — Ладно. — Бредон махнул рукой, давая понять, что тема закрыта. — Неважно. Меня просто немного озадачил этот карандаш. — Карандаш? — Да, я, видите ли, нашел его на верхней площадке, прямо под своей дверью, и не мог понять, как он туда попал, вот и все. — Это был не я. Я по лестнице не поднимался. — Как долго вы пробыли в доме? — Всего несколько минут. — И все это время находились в нижнем вестибюле?