Судья Ди откинулся в кресле и задумчиво погладил бородку. Хуан Сан точно совпадал с тем образом преступника, который он составил, и две украденные золотые заколки были найдены у него. И все же в его речи звучала правдивая нотка. Внезапно судью осенило. Он подался вперед и сказал заключенному: — Смотри в глаза своему судье и внимательно слушай меня, пока я освежаю твою память. В югозападном районе этого города, за рекой, расположена улица мелких лавочников, называемая улицей Полумесяца. На углу этой улицы и узкого переулка находится мясная лавка. Дочка мясника спала в каморке над кладовой. Разве ты не проник в комнату к этой девушке, воспользовавшись свисавшим из окна полотном? Разве ты не изнасиловал девушку, прежде чем задушить и сбежать с ее золотыми заколками? По тому, какой огонек сверкнул в том глазу, который Хуан Сан был способен открыть, судья понял, что истинный преступник все-таки находится перед ним. — Сознайся в своем преступлении! — приказал судья. — Или мне допросить тебя под пыткой? Заключенный пробормотал что-то неразборчивое, а потом громко и внятно сказал: — Вы можете обвинять меня в любых преступлениях, какие вам только придут в голову, но вам придется долго ждать, пока я сознаюсь в убийстве, которого не совершал! — Пятьдесят ударов негодяю! — распорядился судья. Стражники содрали с Хуан Сана куртку, обнажив мускулистое тело. Тяжелый кнут со свистом взметнулся в воздух и хлестнул по спине обвиняемого. Вскоре она превратились в кровоточащее месиво. Однако он ни разу не закричал, а только глухо постанывал. На пятидесятом ударе преступник рухнул без сознания, ударившись лицом о каменный пол. Начальник стражи привел его в себя, поднеся под нос бутылочку с крепким уксусом и предложив чашку чая, которую Хуан Сан с презрением отверг. — Это только начало, — заметил судья. — Если ты не признаешься, я приговорю тебя к настоящей пытке. Тело у тебя сильное, а у нас весь день впереди. — Если я признаюсь, — прохрипел Хуан Сан, — вы отсечете мне голову. Если я не признаюсь, умру под пытками. И все же я предпочту последнее. Я стерплю боль, лишь бы доставить вам хлопот, собаки! Рукоятью кнута начальник стражи ударил заключенного по губам и собирался сделать это еще раз, но судья Ди поднял руку. Хуан Сан выплюнул несколько выбитых зубов и выругался. — Подведите ко мне поближе этого нахального пса, — сказал судья. Стражники рывком поставили заключенного на ноги. Судья долго вглядывался в его глаз, горевший жестоким огнем. Второй полностью заплыл благодаря удару Ма Жуна. Судья Ди пришел к умозаключению, что перед ним тот тип закоренелого преступника, который вполне способен не признаться в содеянном даже под пыткой. Вспомнив о том, что поведал Ма Жун о своем разговоре с Хуан Саном, он приказал: — Поставьте его на колени! Потом он взял лежавшие перед ним заколки и бросил на пол. Хуан Сан угрюмо посмотрел на сверкающее золото. Судья Ди приказал ввести мясника Сяо. Когда мясник опустился рядом с обвиняемым, судья сказал: — Я слышал, что эти заколки будто бы приносят несчастье. Но я еще не слышал их полную историю. — Ваша честь, — начал мясник, — много лет назад, когда наша семья еще жила в сравнительном достатке, моя бабушка купила эти заколки у одного ростовщика. Этим поступком она навлекла ужасное проклятие на наш дом. С ними связано какое-то страшное преступление, и они приносят несчастье. Через несколько дней после их покупки моя бабушка была убита двумя грабителями. Заколки они украли, но были пойманы, когда пытались их продать, и им отрубили головы. Вот если бы мой отец тогда уничтожил этих предвестниц зла! Но это был добродетельный человек, да будет навеки благословенна его память, и сыновний долг подсказал ему другое решение. Чувства семейной преданности возобладали в нем над природной мудростью. В следующем году заболела моя мать, она жаловалась на непонятные головные боли и после долгой болезни скончалась. Мой отец утратил остававшиеся у него скромные средства и скоро последовал за ней в могилу. Я хотел продать эти зловещие драгоценности, но моя глупая супруга настояла, чтобы мы их сохранили на случай нужды. И вместо того, чтобы спрятать их в надежном месте, она позволила нашей единственной дочери носить их! Вы и сами знаете, что произошло с бедной девочкой! Хуан Сан внимательно слушал эту плачевную историю, язык рассказчика был прост и понятен для него. — Будь прокляты Небеса! Будь проклят ад! — внезапно взорвался он. — Надо же было именно мне украсть эти заколки! В зале поднялся шум. — Тишина! — прикрикнул судья. Отпустив мясника, он обратился к обвиняемому: — От судьбы не уйдешь, Хуан Сан. Неважно, признаешься ты или нет. Против тебя само Небо, и ты не избежишь своей участи ни здесь, ни в аду. — Мне все равно, — громко произнес заключенный. — Давайте уже покончим с этим. Повернув голову к начальнику стражи, он сказал: — Дай же мне чашку твоего мерзкого чая, подонок! Подчинившись властному жесту судьи, тот принес чашку чая, ничего не сказав, хотя и кипел от возмущения. Хуан Сан залпом выпил чай, сплюнул на пол и начал: — Неважно, верите вы мне или нет, но перед вами человек, которого всю жизнь преследует невезение. Такой сильный парень, как я, мог бы закончить свою жизнь хотя бы главарем крупной банды. Я один из лучших кулачных бойцов нашей империи, мой учитель знал все тайные приемы... Но на мою беду, у него была слишком красивая дочь. Она нравилась мне, а я ей нет. Я не переношу женских фокусов, поэтому я изнасиловал эту дуру и был вынужден бежать. Потом я встретил в дороге купца, с виду очень богатого. Я его всего разок ударил, чтобы он стал посговорчивее, а он, слабак, умер на месте. И что же обнаружил я у него в поясе? Связку ничего не стоящих расписок. И вот так всегда. Он вытер кровь, сочившуюся из губ. — Около недели назад я шатался по улочкам юго-западного района в поисках запоздалого прохожего, который бы подал мне милостыню. Внезапно я увидел, как какой-то человек перебежал улицу и скрылся в узком переулке. Я решил, что это вор, и последовал за ним, чтобы предложить ему разделить добычу. Но когда я вошел в переулок, там было пусто. Через несколько дней — если вы утверждаете, что это было шестнадцатого, значит, это так, я оказался в том же квартале и решил посмотреть, что же происходит в том переулке. Он был безлюден, однако я увидел длинный кусок ткани, привязанный к окну. Я подумал, что это белье, которое забыли снять, и что я смогу забрать его себе. Приблизившись к стене, я потянул за ткань. Вдруг окно наверху открылось, я услышал тихий женский голос, и ткань начала медленно подниматься. Я сразу же понял, в чем дело: у девицы тайное свидание с любовником. Мне можно было забрать у нее что угодно, потому что она не посмеет поднять тревогу. Поэтому я схватился за ткань и поднялся по ней к окну. Перешагнув подоконник, я оказался в комнате. Хуан Сан облизнул губы, а затем продолжал: — Девка оказалась совсем недурна, это было совершенно ясно, учитывая, как она была одета... или, вернее, раздета! Я не тот человек, что упускает подобную возможность, поэтому, закрыв ей рот рукой, сказал: «Не кричи, закрой глаза и вообрази, что я приятель, которого ты ждала». Но она дралась как тигрица, и мне потребовалось время, чтобы добиться своего. Даже после этого она не могла сидеть спокойно. Она бросилась к двери и начала вопить, поэтому я задушил ее. Затем я втащил кусок материи в комнату, чтобы ее дружок не забрался по ней, и обшарил каморку. Ни одного медяка не нашел, только эти проклятые заколки! Вот и все. Теперь мне остается только приложить большой палец к бумаге, над которой трудится ваш писарь, и не надо мне зачитывать его писанину. Что касается имени девушки, то можете поставить любое, и дайте мне уже вернуться в тюрьму, у меня спина болит! — Закон требует, чтобы преступник выслушал свое признание прежде, чем оставит на нем отпечаток большого пальца, — холодно заявил судья Ди. Он приказал первому писцу громко прочитать записанное. Когда Хуан Сан с раздражением подтвердил, что все верно, бумагу положили перед ним, и он прижал к ней большой палец. Судья торжественно произнес: — Хуан Сан, я признаю тебя виновным в двойном преступлении — изнасиловании и убийстве. Никаких смягчающих обстоятельств у тебя нет, убийство это было особенно жестоким. Мой долг предупредить тебя, что власти, вероятно, приговорят тебя к очень суровой казни. Он подал знак стражникам увести заключенного и вновь вызывал мясника Сяо. — Несколько дней назад, — сказал он, — я обещал тебе, что правосудие свершится над убийцей твоей дочери. Ты только что слышал его признание. Воистину проклятие, которое Небеса наложили на эти золотые заколки, ужасно. Твою несчастную дочь изнасиловал и убил негодяй, который даже не знал ее имени. Ты можешь оставить здесь эти страшные заколки. Их взвесит ювелир, и суд возместит тебе стоимость серебром. У убийцы ничего нет, потому мне нечем заплатить тебе за пролитую кровь. Но вскоре ты узнаешь о мерах, которые я предприму, чтобы хоть немного возместить тебе твою утрату. Мясник Сяо начал бурно благодарить судью Ди, но тот потребовал тишины и велел ему занять место в зале. Затем он велел начальнику стражи привести кандидата Вана. Судья Ди внимательно посмотрел на студента и увидел, что он по-прежнему подавлен горем, несмотря на то что с него сняли обвинение в преступлениях. Признание Хуан Сана потрясло его. Он плакал. — Кандидат Ван, — серьезно заговорил судья Ди, — я мог бы сурово наказать тебя за соблазнение дочери мясника Сяо. Но ты уже получил тридцать ударов кнутом, и поскольку я верю в твою искреннюю любовь к несчастной девушке, то думаю, что память об этой ужасной трагедии будет для тебя значительно более суровым наказанием, чем любое из вынесенных судом. Однако семье жертвы нужно возместить потерю. Поэтому я решил объявить Чистоту Нефрита твоей Первой женой посмертно. Суд одолжит тебе средства, необходимые для приобретения положенных обычаем подарков. На церемонии место супруги займет посмертная табличка с именем Чистоты Нефрита. После сдачи литературных экзаменов ты постепенно возместишь эту ссуду. Каждый месяц ты также будешь выплачивать определенную сумму мяснику Сяо, размеры ее будут установлены в зависимости от твоего официального жалованья, пока выплаты не достигнут пятисот серебряных слитков. Когда оба этих долга будут возвращены, ты получишь право взять Вторую жену. Но до конца дней твоей Первой женой будет считаться Чистота Нефрита. Мясник Сяо — честный человек, и ты будешь служить ему и его супруге, как почтительный зять. Они же, со своей стороны, простят тебя и заменят тебе родителей. А теперь ты свободен. Посвяти все свое время учебе! Кандидат Ван, плача, несколько раз простерся перед судьей. Рядом с ним встал на колени мясник Сяо и поблагодарил судью Ди за мудрые решения, которые восстановили честь его семьи. Старшина Хун склонился к судье и прошептал ему на ухо несколько слов. Легкая улыбка пробежала по губам наместника округа. — Кандидат Ван, — сказал он, — прежде чем ты уйдешь, я хочу разъяснить тебе кое-что. Твои показания о том, как ты провел ночь с шестнадцатого на семнадцатое, верны за исключением одной подробности, но ты здесь не виноват. Уже при первом прочтении дела мне показалось невозможным, чтобы колючки кустарника оставили на твоем теле столь глубокие царапины. Когда утром ты увидел груды кирпичей и заросли кустарника, ты, естественно, заключил, что находишься среди развалин старого здания. Но на самом деле ты пришел на участок, где строится новый дом. Кирпичи предназначались для внешних стен, каменщики установили ряды тонких бамбуковых шестов, обычно служащих креплением для внутренних перегородок. Вероятно, ты упал на шесты, острые концы которых и оставили такие глубокие следы. Если хочешь, поищи в окрестностях трактира «Пять вкусов», и я уверен, ты найдешь место, где провел ту судьбоносную ночь. А теперь можешь идти. Закончив свою речь, судья Ди поднялся и вышел в сопровождении помощников. Когда он переступал порог своего кабинета, по залу пронесся восхищенный шепот толпы. Глава 14 Судья Ди рассказывает историю старинной вражды; появляется план разоблачения убийцы Остаток утра судья провел за составлением подробного отчета об убийстве на улице Полумесяца и просьбой к высшим инстанциям о самом суровом наказании. Поскольку без одобрения императора высшая мера наказания не применялась, казнь Хуан Сана не могла состояться раньше, чем через несколько недель. На полуденном заседании судья разбирал разные административные дела, а затем пообедал в своих покоях. Вернувшись в кабинет, он вызвал старшину Хуна, Дао Ганя, Ма Жуна и Цзяо Тая. После того как они почтительно его приветствовали, судья сказал: — Сегодня я посвящу вас в дело «Лян против Линь». Попросите принести свежего чая и устраивайтесь поудобнее. Это будет длинный рассказ. Судья Ди развернул свитки документов, полученных от госпожи Лян. Он аккуратно разложил их на столе, придавил нефритовым пресс-папье и откинулся в кресле. — Вы услышите, — начал он, — описание жестоких убийств и насилия и часто будете спрашивать себя, как Небеса допустили столько несправедливости! Мне редко встречались такие угнетающие случаи. Судья замолк, медленно поглаживая бороду. Его помощники смотрели на него с нетерпением. — Для ясности, — сказал он отрывисто, — я разделю эту запутанную историю на две части. Первая содержит начало и развитие вражды семейств в Кантоне, вторая — события, произошедшие в Пуяне после приезда сюда Линь Фана и госпожи Лян. Честно говоря, события первой части я знаю недостаточно. Постановления об отсутствии состава преступления были приняты судом Кантона и судом провинции Гуандун, и я не берусь оспаривать их вердикты. Но хотя эта первая половина истории нас напрямую не касается, нам нужно в ней разобраться, потому что она позволяет понять истоки того, что случилось в Пуяне. Поэтому начну с краткого изложения событий в Кантоне, опуская юридические тонкости, имена и другие несущественные подробности. Около пятидесяти лет назад в Кантоне жил богатый купец Лян. На той же улице жил другой богатый торговец, Линь. Они были близкими друзьями. Оба честные, трудолюбивые, способные. Их торговля процветала, а джонки бороздили моря вплоть до Персидского залива. У Ляна был сын Лян Хун и дочь, которую он отдал за Линь Фана, единственного сына своего друга Линя. Вскоре после бракосочетания старый торговец Линь скончался. На смертном одре он торжественно заклинал своего сына, Линь Фана, поддерживать узы, существующие между домами Лян и Линь. Но в последующие годы стало очевидно, что если Лян Хун — точная копия своего отца, то Линь Фан, напротив, жесток и жаден. Лян Хун успешно продолжал торговые традиции дома, Линь Фан же пустился в сомнительные операции в надежде на скорый и нечестный доход. Дом Ляна продолжал процветать, а Линь постепенно потерял большую часть унаследованного от отца состояния. По мере сил Лян Хун помогал Линь Фану, всегда давал ему хорошие советы и вставал на его защиту, когда другие торговцы обвиняли Линя в том, что он не выполняет условий договоров. Несколько раз он одалживал Линь Фану значительные суммы. Увы, эта щедрость вызывала у Линь Фана лишь презрение и злобу. Супруга Лян Хуна родила двух сыновей и дочь, в то время как жена Линь Фана оставалась бесплодной. Презрение Линь Фана превратилось в ненависть из-за отчаянной зависти. Линь Фан стал видеть в доме Лян причину всех своих неудач, и чем больше Лян помогал ему, тем сильнее этот низкий человек его ненавидел. Ненависть достигла апогея в день, когда Линь Фан, к несчастью, увидел молодую жену Лян Хуна и воспылал к ней преступной страстью. Как раз в это время одна его рискованная сделка провалилась, и он оказался по уши в долгах. Зная, что добродетельная госпожа Лян не способна обманывать своего мужа, он придумал чудовищный план, который позволил бы ему присвоить и состояние, и супругу Лян Хуна. У него уже были связи в преступном мире Кантона. Когда он узнал, что Лян Хун поедет в соседний город за золотом, не только для себя, но и для других кантонских торговых домов, он нанял головорезов, чтобы они подстерегли Лян Хуна на обратном пути. Эти головорезы убили его и забрали все золото. Судья Ди обвел мрачным взглядом своих помощников.