— Покажите мне узел, — сказал он. Все трое по очереди перебрали шнурок, передвигая монеты, но узел так и не нашли. Дао Гань спокойно сунул связку в рукав, бросил на стол медяк и объявил: — Даю вам шанс вернуть свои деньги. Подбросьте эту монетку, и я спорю на пятьдесят таких же, что она упадет вверх решкой. — Идет! — воскликнул старый монах, подбрасывая монетку. Когда она упала, четверо игроков склонились над ней и увидели, что она упала вверх решкой. — Значит, ссуда возмещена. Но я готов продать вам за пятьдесят монет тот слиток, который я показывал, чтобы возместить вашу потерю. Сказав это, он достал слиток и взвесил его в руке. Монахи совсем запутались. Старейший подумал, что их гость малость не в своем уме, но упускать серебряный слиток, который можно приобрести за сотую долю стоимости, не собирался. Он достал еще одну связку медных монет и положил ее на стол. — Отличная сделка, — заметил Дао Гань. — Это красивый слиток, к тому же не слишком тяжелый. Он подул на слиток и тот... плавно слетел на стол. На самом деле это была умелая подделка из посеребренной фольги. Дао Гань положил выигранную связку в рукав и извлек оттуда другую. Он показал монахам, что имевшийся на ней узел был особенным: при нажатии пальцами он входил в отверстие монеты и оставался там, пока ее двигали, скользя вместе с ней. И в заключение он показал монету, которой только что играл — две стороны ее были одинаковы. Монахи громко рассмеялись, поняв наконец, что их посетитель был профессиональным мошенником. — Мой урок вполне стоил ста пятидесяти монет, — спокойно заметил Дао Гань. — А теперь перейдем к делу. Я слышал, что к храму стекаются денежные потоки, и решил выяснить, как здесь обстоят дела. Похоже, что вы принимаете немало знатных гостей. А я хорошо разбираюсь в людях, и язык у меня подвешен. Возможно, я был бы вам полезен для того, чтобы... так скажем, привлекать «клиентов» и убеждать тех, кто не хочет оставлять своих жен в святилище на ночь? Хотя старый монах покачал головой, Дао Гань продолжал: — Вам не придется мне много платить. К примеру, десятую часть от того, что вы получите за благовония от тех, кого я к вам приведу. — Тебя обманули, мой друг, — ледяным тоном произнес старый монах. — Мне известно, что завистники распускают о монастыре грязные слухи, но это все просто болтовня. Такой плут, как ты, всех равняет по себе, но сейчас ты ошибаешься. Богатством мы обязаны только покровительству нашей благодетельницы богини Гуаньинь. — Не хотел вас обидеть, — дружелюбным тоном сказал Дао Гань. — Да, действительно, люди моей профессии и других подозревают в жульничестве. Полагаю, вы принимаете все необходимые меры для того, чтобы честь женщин осталась незапятнанной? — Разумеется, — кивнул старый монах. — Прежде всего наш достойный настоятель, Добродетель Духа, весьма разборчив относительно тех супругов, которые допускаются в монастырь. Сначала он долго беседует с ними в приемном зале, и если его посещает хоть малейшее сомнение насчет принятия ими буддийского учения иди же их финансового... вернее сказать, общественного положения, он отказывает им. После того как женщина помолится в главном зале, ее супруг должен устроить трапезу для настоятеля и старейшин монастыря. Обходится это недешево, но, не сочтите за хвастовство, наши повара свое дело знают. Затем наш настоятель сопровождает супругов в один из шести павильонов в саду за храмом. Вы их не видели, но, поверьте мне на слово, они обставлены с безукоризненным вкусом. В каждой комнате висит изображение чудесной статуи в натуральную величину, и женщина может провести ночь в молитве перед ее образом. Дверь запирается на ключ, который забирает супруг. Более того, настоятель всегда наклеивает на дверь бумажную полоску, и супруг ставит на ней личную печать. Наутро только он может сорвать ее, когда приходят открыть дверь. Теперь вам ясно, что нет никаких причин для подозрений? Дао Гань кивнул с расстроенным видом. — Да, как это ни печально, вы совершенно правы. Но скажите мне, что происходит, если молитва и ночь в монастыре не дают желанного результата? — Это бывает только с женщинами, чем ум занят нечестивыми мыслями, или с теми, кто не придерживается буддийского учения по-настоящему. Некоторые приезжают снова, но есть и те, кого мы больше не видим. Подергивая волоски на щеке, Дао Гань спросил: — Предполагаю, что когда в положенный срок у бездетной пары рождается ребенок, они не забывают храм Безграничного милосердия? — Да, действительно, — ответил, монах, усмехнувшись, — иной раз требуется паланкин, чтобы вместить все дары, которые они присылают. Но если об этом скромном долге вежливости почему-либо забывают, наш настоятель отправляет посланца с напоминанием. Поговорив еще немного с монахами, Дао Гань убедился в том, что больше ничего полезного не узнает, и распрощался. В судебную управу он вернулся кружным путем. Глава 6 Старая леди из Кантона рассказывает о своих несчастьях; судья Ди сообщает старшине Хуну тревожные новости Дао Гань застал судью Ди в кабинете за разговором с первым писарем и главным архивариусом о спорном участке земли. Увидев своего помощника, судья сразу отпустил их и попросил позвать старшину Хуна. Дао Гань в красках описал посещение храма, умолчав, впрочем, о своих фокусах с поддельным слитком и хитроумным узелком. Выслушав его, судья сказал: — Что ж, эта проблема решена. Раз ты не нашел секретного входа, приходится верить монахам на слово. Значит, статуя богини Гуаньинь и в самом деле творит чудеса и дарит потомков тем женщинам, кто по-настоящему верит и усердно молится. Старшина Хун и Дао Гань удивились, услышав такие слова. — Но весь город только и говорит о том, что за позор творится в этом монастыре! — воскликнул Дао Гань. — Умоляю, ваша честь, разрешите мне еще раз туда сходить. Или направьте старшину Хуна для более тщательного расследования. Судья Ди отрицательно покачал головой. — То, что богатство и процветание вызывают зависть, — сказал он, — увы, не редкость. Следствие по делу о храме Безграничного милосердия объявляю закрытым! Старшина Хун хотел привести еще аргументы за дальнейшее расследование, но выражение лица судьи Ди остановило его. — Более того, — продолжал судья, — Ма Жуну нужна помощь в поисках убийцы с улицы Полумесяца. Дао Гань должен быть готовым в любой момент присоединиться к нему. Дао Гань был огорчен и собирался сказать что-то еще, но удар гонга не дал ему такой возможности. Судья Ди встал и облачился в мантию, чтобы идти на дневное заседание. Толпа зевак снова собралась в зале, поскольку все надеялись на продолжение утреннего слушания. Сразу же после открытия заседания судья окинул раздраженным взглядом плотную толпу и заявил: — Раз уж граждане Пуяна так сильно интересуются заседаниями суда, то я воспользуюсь этим, чтобы всех предупредить. Я узнал, что про храм Безграничного милосердия распространяются зловредные слухи. Как наместник округа я должен напомнить, что закон предусматривает суровые наказания за клевету! Те, кто не уважает закон, будут наказаны! Затем судья Ди занялся делом о спорном участке земли, а по делу улицы Полумесяца никто не вызывался. Заседание уже близилось к концу, когда у входа в зал началось какое-то движение. Судья поднял глаза от бумаг и увидел, что через толпу пробивается пожилая женщина. Он дал знак начальнику стражи, и тот вместе с двумя стражниками провел ее к возвышению. Первый писарь склонился к судье Ди и шепнул ему на ухо: — Ваша честь, эта безумная старуха много месяцев надоедала судье Фэну своей выдуманной жалобой. Со всем почтением к вам, я бы советовал ее отослать. Судья Ди ничего не ответил на это, но окинул пожилую женщину внимательным взглядом. Она была уже в преклонных годах и двигалась с трудом, опираясь на длинную палку. Ее одежда была поношенной, но чистой и тщательно заштопанной. Ее лицо имело необычные, резкие черты. Когда она начала опускаться на колени, судья дал знак страже ее остановить. — Пожилые и больные люди не должны преклонять колени перед моим судом. Стойте, госпожа, назовите ваше имя и причину вашего прихода. Отвесив глубокий поклон, женщина робко заговорила: — Я, ничтожная, зовусь Лян, урожденная Нгу-ань. Я вдова Ляна Ифэна, купца из Кантона. Тут ее голос дрогнул, и она затряслась от рыданий. Судья Ди заметил, что она говорит на кантонском диалекте, который он понимал не без труда. К тому же она, очевидно, была не в состоянии излагать свое дело, поэтому судья сказал: — Госпожа, я не могу заставлять вас стоять так долго. Приходите в мой кабинет после заседания, и я вас выслушаю. Повернувшись к старшине Хуну, он добавил: — Проводи эту госпожу в малую приемную и напои чаем. После ее ухода судья Ди быстро завершил несколько несложных дел и закрыл заседание. Старшина Хун ожидал его в кабинете. — Ваша честь, — сказал он, — эта женщина не вполне в здравом уме. После того как она выпила чашку чая, ее мысли ненадолго прояснились. Она объяснила мне, что по отношению к ней и ее семье была совершена большая несправедливость, но затем снова зарыдала, и ее речь стала бессвязной. Я взял на себя смелость вызвать старую служанку из ваших покоев и поручил ей успокоить несчастную. — Очень мудро с твоей стороны. Мы подождем, пока она окончательно не придет в себя, и тогда попробуем поговорить с ней еще раз. В большинстве случаев обиды, на которые жалуются подобные особы, существуют лишь в их воображении. Однако ни один из тех, кто пришел искать справедливости перед моим судом, не будет отослан, пока я не выслушаю ясное изложение его дела. Судья поднялся из кресла и принялся шагать из конца в конец кабинета, заложив руки за спину. Старшина Хун уже собирался осведомиться, что его заботит, когда тот внезапно остановился. — Пока мы одни, мой верный друг и советник, хочу поделиться с тобой соображениями по делу храма Безграничного милосердия. Подойди поближе, чтобы никто другой не услышал, что я тебе скажу. Понизив голос, судья сказал: — Пойми, сейчас нет смысла продолжать следствие. Во-первых, практически невозможно добыть доказательства. Раз уж Дао Гань, ловкач, каких поискать, не нашел тайный ход, то... Если же монахи неизвестным нам способом проникают к посетительницам и совершают постыдные деяния, нет надежды на то, что несчастные жертвы будут против них свидетельствовать. Ведь тем самым они опозорят себя и своих мужей, а также вызовут сомнения в законном статусе детей. Есть еще одна причина, и я скажу ее только тебе при условии строжайшей секретности. Склонившись к уху старшины Хуна, судья продолжал почти шепотом: — Недавно я получил тревожные вести из столицы. Буддийское духовенство, чье влияние все последнее время росло, проникло в ближайшее окружение императора. Началось с обращения нескольких дам, а сейчас черные рясы уже нашептывают советы нашему августейшему правителю, который официально признал их ложные доктрины. Настоятель столичного монастыря Белой Лошади вошел в Большой совет. Теперь он и его приспешники вмешиваются во внутренние и внешние дела империи. У них повсюду осведомители. Преданные служители трона очень обеспокоены.