Они попрощались и отправились к выходу. – Стойте! – вдруг подал голос Нассонов. – Ключи им отдай. Заур, ни слова не говоря, вручил сыщикам ключи. – Свои тоже. Тот отдал еще пару. – Вы обещали, – напомнил Аслан. «Треснуть бы ему промеж рогов, – кровожадно подумал Станислав. – Да и без меня получит выше крыши, как бы уже не завтра». …Вечером Гурову позвонил, воспользовавшись телефоном одного из внуков, генерал Орлов: – Лева, слушай внимательно. Прошла информация, что в отношении тебя инициирована внутренняя проверочка по факту получения взятки от некоего Тугуза. Фамилия говорит что-нибудь? – Еще как. – Значит, так. Веди себя осторожно, ходи с оглядкой, в понедельник заболей, лучше чумой. Не сможешь – ковидом, минимум на две недели. Поговорим потом. Все понял? – Да. – Выполнять! «Вот тебе и раз», – с каким-то облегчением сказал себе сыщик, достал коньяку – успокоить нервы – и, не выдержав, позвонил жене: – Скажи, пожалуйста, ты от меня не уходишь? – С учетом того, что между нами – половина земного шара, не вижу в этом необходимости. Еще спроси, люблю ли я кинорежиссера Якина. – Кто такой Якин? – Не важно. Что опять стряслось? У тебя все в порядке? Вся съемочная группа ходит вокруг меня на цыпочках, как будто узнали, что жить мне осталось двадцать четыре часа. – Да, вроде… – Потом гримерша, утирая нюни, по-бабски рассказывает, мол, видели Левушкину страницу, целуется, старый кобель, с молоденькой восточной красоткой на фоне гор и джипа. – Ах ты… – Что-что? – Нет, это я вслух думаю. – Да, и Крячко с ним, греховодник! Вот сейчас Наталье-то звякну, пусть проведет оперпроверочку. – Не надо, – горячо попросил Гуров. – А ты что же, не поверила? Почему? Голос Марии стал строгим и торжественным: – Конечно, нет! Потому что я люблю и доверяю. Потому что без любви и доверия не бывает настоящей семьи… потому что… – Прекрати ёрничать! – взмолился Гуров. – Я стар, слаб и грустен! – Лева, ну нет у тебя инсты, что непонятного? А если бы и была, ты же все-таки сыщик, да к тому же не всегда глупый. – Знаешь, ты права. Не все в этом мире предопределено. – Согласна. А ты немедленно закрой бутылку – и спать. – Колдунья, – проворчал Гуров и подчинился. …Активные меры, предпринятые Крячко и Зауром, были разнообразны, действенны и имели далеко идущие последствия. Около часу ночи Аслан проснулся до такой степени бодрым и трезвым, что позвонил финансовому директору и попросил через сорок минут быть в офисе. Та ответила, что уже там и еще не уходила. – Хорошо, скоро буду, – сухо сообщил Нассонов, ощущая себя неловко. В машине побрился, погляделся в зеркало, поправил галстук, дыхнул в ладонь – все чинно-благородно, никаких посторонних запахов. Хотел просто выйти из авто, хлопнув дверью и отдав команду: «Жди», но, почему-то смутившись, наклонился к открытому окну и сказал: – Заур, иди в мой кабинет. Там диван, в нем подушка, постельное белье. – Зачем? – удивленно переспросил тот. – Я тут посплю. – Иди, тебе говорят. Глава 8. Уже сегодня В своем кабинете его ждала финансовый директор, хладнокровная молчаливая маленькая женщина из стали и бетона, невероятно умная. Вид у нее был уставшим. Судя по пледу, брошенному на диван, тут она проводит не первую ночь. Дымчатые очки не скрывали синих кругов вокруг глаз, строгий деловой костюм висел на ней, как на вешалке. Внезапно Нассонову стало стыдно. Все это время, пока он метался по винным магазинам, пекарням и официальным кабинетам, она, значит, неустанно изыскивала скрытые резервы, общалась с банками и кредиторами, выслушивала угрозы и жалобы, отказывалась от лишнего, обеспечивала необходимое, каким-то образом разбиралась с налоговой, фондами, сотрудниками. И все это без единого слова, без истерик и угроз. Вот и сейчас, не сказав ни одного лишнего слова, выложила на стол последние сводки, отчиталась, очертила ситуацию черным жирным маркером. Как ни крути, получался круглый, отменный нуль со многими минусами. – Что, приехали? – спросил Аслан, потирая лицо. – И давно уже, – ответила женщина, холодная и жгучая, как сухой лед. – Что делать будем? Финдир сняла очки и размяла переносицу. – Прямо сейчас есть только один выход – замораживаться. Связаться с ментами, сымитировать незаконку, сделать паузу на девяносто дней. Или несоблюдение лимита по вакцинации. Хотя вряд ли, у нас удаленных работников много… – Вылетим из системообразующих. – И так вылетим. В Генпрокуратуре уже лежит депутатский запрос за подписью Саахова, процесс пошел. – Сволочь, бабла-то в него влили… – процедил сквозь зубы Нассонов. – Это к делу не относится, – отрезала финдир. – В общем, в списке мы совсем ненадолго. Слияние с «И.П.К.»? – Они что, предлагали? – после паузы напряженно переспросил Аслан. – Я могу поднять этот разговор, мы в контакте с управляющим. – Лицо снежной королевы от финансов чуть порозовело. – Вы что, с ними общаетесь? – холодно осведомился шеф. – Разумеется. В отличие от вас, там прислушиваются к моему мнению, – ледяным тоном ответила финдир. Если бы Аслан был в нормальном состоянии, то вспомнил бы, что дуэту Нассонов – Арутюнов она посвятила более десяти лет жизни, изначально придя на предприятие просто бухгалтером. Что весь учет в итоге ставила собственными маленькими, очень умелыми ручками с короткими, вечно обгрызенными ногтями без тени лака. Что во многом благодаря ей были преодолены многие финансовые бури. И каким-то чудом при разделе имущества она досталась ему, Нассонову, хотя Рустам предлагал ей условия куда лучше. Он, в отличие от друга, был щедрым малым. В любом случае ситуацией по ООО «И.П.К.» она владела не хуже, чем по «Системе “Геп.”». Неудивительно, что управляющий и его команда по любому поводу обращались к этому кладезю информации и житейской мудрости. Аслан мог бы это вспомнить, но не вспомнил: думать был не в состоянии, ибо взбесился. – Тогда что вы тут делаете? – прорычал Нассонов, скаля зубы. – Что вы тут забыли, дорогая? С вашими талантами, мастерством – что вы тут хотите словить? Здесь ничего такого для вас нет. Тут только тупое начальство и гвоздей полная задница. – Вы правы, – ровно ответила женщина. – Вот это все скоро с молотка пойдет. Денег нет и не будет. А главное, оценить ваш гений выше, чем сейчас, я не в состоянии, ибо мне все по хрену. Так? – Совершенно верно, – последовал такой же ответ таким же тоном. Смуглое лицо Нассонова налилось кровью; вскочив, он с грохотом распахнул дверь: – Тогда уходите. Вали отсюда! Ты, московская заводная кукла! Свободна! Ты уволена. Ни слова не говоря, финдир поднялась, аккуратно сложила в сумку какие-то рамки с фото, забрала из ящика стола чашку, пару расчесок, из шкафа – туфли. Поправив у зеркала лаконичную прическу, надела серебристо-изумрудный плащ, который так шел к ее дымчатым волосам и глазам цвета крыжовника. И направилась к выходу. «Во я ишак. Нельзя ее отпускать». Нассонов нагнал женщину уже в конце коридора, у входной двери, сжал руку: – Ольга Анатольевна, дорогая, простите козла! – Отпустите руку.