Подъехала «Скорая», благо недалеко станция «Скорой помощи» находилась. На кухне-столовой сидел, уперев руки в колени, Нассонов. Дышал тяжело, со свистом, но дышал. – Позвоните. Финдиру, – просипел он. – Скажите, что живой. «Интересно, он теперь будет говорить медленнее?» – почему-то подумал Лев Иванович. – Сам что? – спросил Крячко. – Дышать. Тяжело. – Всем тяжело, – весело констатировал врач «Скорой», измеряя давление. – Ну, порядок, а-дэ как у космонавта. И хрен ли дергать бригаду по пустякам? При таком диагнозе, юноша, надо ингалятор при себе держать, хотя бы портативный. На вот, держи в подарок, астматик. – И врач протянул Нассонову ингалятор. – Нет. Астмы. У меня. – Ну нет так нет. – Эскулап убрал лекарство в карман. – Тогда, видать, сожрал что иль выпил. Он быстро оглядел стол, на котором стояли две рюмки и початая бутылка коньяка. Прежде чем сыщики успели что-то сказать, осмотрел и обнюхал обе рюмки: – Миндалем пованивает. Цианамид или что-то из этой области. Но что-то очень густо пахнет, не менее полрюмки употребил. А на твой вес, – эскулап смерил Нассонова взглядом, – взрослого барана, двенадцати капель – за глаза. Что, бросал пить и не добросил? Прекращай такие эксперименты, а то наследникам квартирка-то останется. Между этой штукой и первой рюмкой – не менее двенадцати часов, запомни. Одарив пациента парой таблеток супрастина, врач пожелал счастливо оставаться и удалился. – Аслан, я же сказал – ни капли спиртного, – укоризненно проговорил Гуров. Тот лишь горестно развел пляшущими руками. – Снова отскочил, лепешечная твоя душа, – приятным своим голосом заметил Мацук. – А ты не завидуй, не завидуй, – посоветовал Станислав, – тоже погулял-попользовался. Теперь получишь по полной. Комедию вздумал ломать, Станиславский, тоже мне. – Ну да, – криво усмехнулся Гуров, – он же тебе сказал: Алексеев, Константин Сергеевич. – Это кто? – переспросил Крячко. – Станиславский и есть. Настоящая его фамилия. – Ишь ты, – усмехнулся Крячко. – Ну, вот и будет ставить пиэсы свои в тюремном драмкружке. Про Монте-Кристо будете играть – не забудь пригласить! Мацук только усмехнулся. – Лев Иванович. Помогите, – попросил Нассонов, протягивая мобильник. – На «ф». «Финдир». – Смотри, Лева, ответственный какой бизнесмен, – подколол Крячко. – Еще не забудь сообщить в совет директоров и акционерам. Пусть начинают праздновать. Гуров нашел нужный номер, набрал и протянул мобильник Нассонову. Увидев, что руки Аслана по-прежнему не слушаются, приложил телефон к его уху. И отвернулся. – Оля, – просипел Нассонов. – Я жив. – Аслан! Я сейчас… – Не надо. Позже. Мацук удивленно вздернул белесые брови, но ничего не сказал. Так, вчетвером, в полном молчании сидели у стола и ждали наряд полиции. Глава 9. И это все о нем – Вообще-то не положено, вы же сами понимаете, – заметил дежурный. – Да мы понимаем, – стал объяснять Крячко. – И ты нас пойми. Гонялись за этим хреном по всей Расее-матушке, а ведь прокурор, сука в мундире, его отпустит. Сам не хуже нашего знаешь: нарушения при задержании, отсутствие законно полученных доказательств… ну, братишка, сам ведь мент. Хотя бы первый допрос дай провести, пока красавец адвоката не запросил. – Ну смотрите, на честность вашу полагаюсь, – предупредил дежурный. – Давайте. – Лева, ты в порядок себя приведи, – предложил Крячко. – Нос себе разбей или хотя бы изваляйся в чем-нибудь. Я тут покараулю, в случае чего – наплету что-нибудь правдоподобное. Ну, там, протокол на тебя на хулиганку составим. Иди. …Мацук почивал сидя, сложив руки на груди и запрокинув голову. Аккуратно приглаженные светлые волосы, выбритый подбородок, водолазка, военные брюки с многочисленными карманами, ботинки на толстой подошве – ни дать ни взять студент-общественник, застигнутый несправедливой рукой закона прямо во время защиты прав человека, готовый к любой судьбе во имя царства света. – Мацук, просыпайтесь, – позвал Гуров. Тот открыл глаза – серые, почти белые, со зрачками, обведенные темным контуром, – и без тени неприязни глянул на сыщика: – Здравствуйте, Лев Иванович, что изволите? Вы еще не на больничном? – С понедельника. – А супруга ваша как поживает? – Супруга моя, Серый, тебе точно не по зубам. – Как знать, как знать… – протянул тот двусмысленно. – А что за фамилию вы сейчас упомянули, не извольте гневаться? – Собственную фамилию забыл? – осведомился Гуров. – Моя фамилия Алексеев, Константин Сергеевич, – терпеливо повторил Мацук. – Вы документы-то видели? – Да все я видел. – Ну вот раз видели, так и называйте меня как положено. У нас каждый имеет право на имя и на защиту доброго имени… – Старика-истопника, Варфоломеича, ты грохнул? – прямо спросил Гуров. – Конечно, нет, – немедленно открестился Мацук. – Вы в своем уме? Он же мне как дед был, подкармливал меня, Закону Божьему учил, попам никонианским не доверять. – Чему-то не тому он тебя учил. Серые волчьи глаза сузились, заблестели бесовским весельем, но голос задержанного звучал сурово, почти торжественно: – Это мы на Страшном суде узнаем. Мы с дедушкой так смотрим: совсем плохи дела. Кругом коды какие-то, печати антихристовы, вводят что-то в тело, искажают образ Божий на корню. Бежать надо. А бежать-то больше некуда – тайга кругом. С ним и порешили – чтобы царству гарь устроить, чтобы, как и положено, по-старому, собственный згорельный дом. – Ну он-то сгорел, а ты… – А что я? Как и многие достойные люди до меня, через потайную дверцу и ушел. Внучок у Варфоломеича примерно моих лет был, его свидетельство о рождении я и позаимствовал, потом и паспорт выправил. Ну а там, думаю, надо бы посчитаться уже, с должничками моими. Я-то их давно простил, но одно дело – простить, а другое – душу спасти, а, Лев Иванович? Гуров молчал. – Это хорошо, что вы молчите, – похвалил Мацук. – Умеете слушать и слышать, правда, и не слушаетесь. Ну добрался я до города, смотрю – что же это делается, люд крещеный! Одни как мухи дохнут, а другие от водки пухнут, играют себе да поигрывают, народные деньги проигрывают. Нехорошо, правда? Гуров продолжал молчать, опустив глаза. Внутри закипала черная-пречерная злоба, ведь недаром этот шут ведет свои глупые речи. Из себя вывести хочет, не иначе. Мацук-Алексеев продолжал как ни в чем не бывало своим тихим голосом: – Вот и решил я, как это в Писании у нас говорится, ходить к филистимлянам оттачивать оружие. – Это что значит? – А то и значит. Я же в жизни ни одним спортом не увлекался, потому-то физрук меня и возненавидел, надо думать. Глупое времяпрепровождение и пустая трата пота. То ли дело компьютеры, технологии! – Компьютеры, технологии, надо полагать, божеское дело? – язвительно спросил сыщик. – А это как подойти и чем заняться. Но главное-то не в этом, главное, что щелкнул по клавише – и вот тебе результат. Ну а поскольку я с детства хорошо соображал, то так и пошло плотно: сначала игрушки-эмуляторы спортивные, простенькие алгоритмы освоил, потом к статистике перешел, ну а потом и до человеческой природы добрался. – И это, ты считаешь, по-божески, манипулировать людьми? Мацук-Алексеев вылупился на сыщика во все честные серые глаза: – Лев Иванович, голубчик! Так ведь кто заставляет подчиняться-то? – Ты же их ставишь в такое положение… Мацук поднял руки, как бы сдаваясь: – Простите, простите, любезный Лев Иванович! Никто никого никуда не ставит. – Арутюнов.