– Это как так? – искренне удивился Гуров. – А вот так, – пожал плечами Вахитов. – Поспешно и за смешную цену продал свою квартирку и исчез в неизвестном направлении. – Вместе с семьей? – решил уточнить Гуров. – У него не было семьи. – Так, так… – в раздумье проговорил Лев Иванович. – Конечно, у него не было семьи. Семья – это лишние свидетели… В общем, сработано профессионально. Ну а ты не пробовал его искать? – Пробовал, – признался Вахитов. – И среди мертвых, и среди живых. Но не нашел ни там, ни там. Это если говорить коротко. А если тебе нужны подробности… – Пока не нужны, – сказал Гуров. – Тогда у меня к тебе вопрос, – сказал майор. – Скажи, ты тоже подозреваешь Воронова? – И да, и нет, – ответил Лев Иванович. – Понимаешь, в деле слишком мало доказательств против него. – А угроза убийством? – Угрожать еще не значит убить, – пожал плечами Гуров. – В общем, да, – согласился Вахитов. – Совсем забыл спросить, – спохватился Лев Иванович. – Ты ничего не сказал о дочери Вороновых… – А что дочь? – развел руками майор. – Дочь как дочь. Молодая, красивая… Учится в ваших московских академиях. Где именно, не интересовался. Да и какая разница? Хотя… – Что? – подстегнул Гуров. – Странная она какая-то, – неуверенно сказал Вахитов. – Непонятная… Сынок – он весь на виду. А эта будто в тени. Хотя, может быть, потому, что еще молодая. Вот подрастет, оперится, и уж тогда… Охо-хо… Ну, так что думаешь предпринять? Если, конечно, не секрет… Будешь копать под Вороновых? А что, даже интересно… Ты – из Москвы, у тебя развязаны руки. – А у тебя они что же, связаны? – в упор глянул на майора Гуров. – В общем, нет, – нехотя ответил Вахитов. – Маши сколько хочешь… Вот только толку от того махания нет никакого. А в общем, долго объяснять. – Да и без объяснений понятно, – сказал Гуров. – Кстати, а кто у тебя работает по убийству? – Опер Лежаков и участковый Курятников, – ответил Вахитов. – Нормальные ребята? – В компрометирующих связях не замечены, – усмехнулся майор. – Энергичные, цепкие. Так что, если надо, они тебе помогут. – А ты – поможешь? – в упор глянул на Вахитова Гуров. Майор ничего не ответил, и хорошо, что не ответил. Если бы ответил, да еще многословно, с уверениями и клятвами, Гуров ему не поверил бы. А так – поверил: поможет. Молчаливое обещание гораздо честнее и надежнее многословного. Это – истина, с которой Гуров соприкасался неоднократно. – Тогда так, – сказал Лев Иванович. – Пускай твои ребята к Вороновым пока не суются, а работают по другим версиям. Ведь хочешь или не хочешь, а надо отрабатывать и их. Например… Он не закончил, потому что Вахитов рассмеялся. Вслед за ним рассмеялся и Гуров. Они, Гуров и Вахитов, понимали друг друга без слов. И это было замечательно. – А я тем временем хотел бы побывать на месте, – сказал Лев Иванович. – Да, в Антоновой Балке. А если меня будет сопровождать твой опер… ты сказал, его фамилия Лежаков?.. Так вот, если меня будет сопровождать твой Лежаков, то и вовсе отлично. – Будет, – заверил Вахитов. – Куда он денется… – Он встал, приоткрыл дверь кабинета и крикнул: – Михайлыч, душа из тебя винтом – разыщи мне Лежакова! И срочно ко мне! Скажи, что… да ты и сам знаешь, что сказать. И что с того, что выходной? У меня вот тоже выходной, а я на рабочем месте. В общем, ты понял. Жду. – Сейчас будет, – заверил майор. – Попробовал бы он не быть… – Дисциплина у тебя – железная! – с лукавым восхищением произнес Гуров. – А то! 12 Для поездки в Антонову Балку Вахитов выделил Гурову служебную машину. За рулем сидел Семен Лежаков. По пути познакомились и разговорились. – Всю официальную часть, связанную с убийством, мне доложили в подробностях в районном отделении, – сказал Лев Иванович Лежакову. – А от тебя мне бы хотелось услышать что-нибудь неофициальное. Ну, что-то такое, что осталось у тебя в душе и о чем ты не сообщил начальству. Только не говори, что ничего особенного у тебя нет! Есть, я знаю! – А если и есть, что с того? – с долей иронии поинтересовался Лежаков. – Ну, так расскажи, – попросил Гуров. – Так вы тоже вроде как начальник, – усмехнулся Семен. – Своему начальству я, допустим, не рассказал, а вам возьми и расскажи. Нелогично как-то получается, товарищ московский полковник. Лежаков Гурову также понравился с первого же взгляда, как и его начальник Вахитов. Этот Лежаков, даром что молодой, не испытывал перед Гуровым никакой робости, не силился казаться лучше, чем он есть на самом деле, – словом, был самим собою. И это было замечательно, потому что Гуров знал, с кем имеет дело, и, соответственно, прекрасно понимал, как себя с Лежаковым вести. «Все они здесь такие, что ли? – подумалось Гурову. – Просто какой-то девственный заповедник, а не кусок России!» – Да какой я тебе начальник, – усмехнулся Лев Иванович. – Я такой же опер, как и ты. А звание… да и черт с ними, с этими званиями! Разве дело в них? А потому забудь про мое звание и зови меня запросто – Лев Иванович. – Лежит у меня на душе тяжкая оперативная тайна, – после некоторых раздумий сказал Лежаков. – Лежит, проклятая, и терзает мне душу… – Начало многообещающее, – улыбнулся Гуров. – А продолжение будет еще интереснее, – пообещал Семен. – Дурак я, вот что. – Неужели? – не поверил Лев Иванович. – Точно. И Васька Курятников… антоновский участковый, то есть… тоже дурак. Получается – два дурака. Я – потому что вовремя не догадался у него спросить, а он – потому что не додумался мне рассказать. Вот и рассудите – разве не дураки? – Да о чем речь-то? – с искренним интересом спросил Лев Иванович. – Об убийстве, о чем же еще… А вернее, об убитом. – Ну-ка, ну-ка… – Да дело-то простое… Вот смотрите, что получается. Убитый – человек не местный. Так? – Ну так, – согласился Гуров. – А коль он не местный, то, значит, никакой собственной крыши над головой у него в Антоновке нет. Правильно? – Правильно, – снова согласился Лев Иванович, хотя пока и не понимал, к чему Лежаков ведет. – А ночевать-то ему где-то надо или нет? – Наверно, надо… – осторожно предположил Гуров. – Вот! А где он, по-вашему, может переночевать в Антоновой Балке? – Да где угодно… Например, в каком-нибудь сарайчике или, допустим, под той же ивой, где его и нашли убитым. На дворе-то – лето. – Ну, это вряд ли, – не согласился Семен Лежаков. – На дворе-то, конечно, лето, но ведь роса. А от нее так вымокнешь и озябнешь, что – мама не горюй! Даром что июль. Вот я и подумал: а где же он ночевал, убитый-то? Конечно, могло статься, что и нигде. А как только он вошел в Антонову Балку, так сразу же его обухом по голове… Пришел, значит, к Вороновым, сцепился с ними, они его вышвырнули, накостыляли ему – и того… Но ведь так не может быть? А, Лев Иванович? Версия же просто невероятная! Тем более что убили его через сутки после конфликта. Ну так где-то эти сутки он обретался! Под чьей-то крышей. Не собака же он бездомная! Это собаке не нужна крыша, а человеку – требуется. – Да, наверно, – согласился Гуров. – Ну, может, он попросился к кому-то на ночлег. – Э нет! К кому-то – слово неправильное! Не к кому-то, а к одной конкретной особе! Об этом мне и сказал Васька Курятников… ну, участковый… когда я позвонил ему нынешней ночью. Меня осенило, я и позвонил. Антоновский народ простой и недоверчивый, сказал мне Васька, и абы кого на ночлег к себе не пустит. Тем более – по виду бродягу! И только одна особа во всей Антоновой Балке согласилась бы приютить кого угодно, хотя бы и этого бродягу! Только одна! Стало быть, если убитый и провел где-то ночь, то только у нее! А уж Васька Курятников эту особу знает как облупленную! – выпалил Семен Лежаков и перевел дух. – Продолжай! – энергично взмахнул рукой Гуров. Кажется, он начинал понимать, к чему клонит молодой оперуполномоченный. – Ну и вот… А коль он там ночевал, то, стало быть, с кем-то и о чем-то говорил. Общался, так сказать. Быть того не может, чтобы не общался… Например, с хозяйкой или еще с кем-то. Ну а коль общался, то мог что-то поведать и о себе. Кто он такой, для чего прибыл в Антонову Балку и так далее… Более того! Там-то он мог зацепить и своего убийцу. Знаете, как оно бывает? Слово за слово, ты – мне, я – тебе, и вот он уже и конфликт. А где конфликт, там и до убийства рукой подать. Особенно если по пьяному делу. – А что, в том постоялом дворе и пьяное дело существует? – поинтересовался Гуров. – То-то и оно! Та особа, о которой я веду речь, одинокая старуха. Со слов участкового, самогонщица. Ну и, кроме того, пускает к себе на ночлег за долю малую… Всяких пускает – и пришлых, если таковые случаются, и своих, антоновских. Никакой гостиницы в деревне, понятное дело, нет – вот она и есть гостиница. А к тому же самогон у нее. Все местные пьющие мужики у нее обретаются и даже, бывает, ночуют. Какой-никакой, а старушке приработок. А на самом-то деле настоящий притон – вот что я скажу! Обо всем этом мне и поведал сегодня ночью Васька Курятников. Что ж ты ничего не сказал мне раньше? – спрашиваю я. Ведь мы с тобой вчера целый день бороздили деревню вдоль и поперек в поисках свидетелей! А свидетели-то – вот они, рядом! Забыл, отвечает. Дурак, говорю я ему. Сам дурак, отвечает. Мог бы и спросить у меня насчет притона. – Получается – целых два дурака! – весело рассмеялся Гуров. – Вот я и говорю, – горестно подтвердил Семен. – Но ведь и это еще не все! – Ну да? – не поверил Лев Иванович. – Точно… Мне бы, по-хорошему, сегодня нагрянуть в этот деревенский притон и произвести там расследование по полной программе, а – не могу! Верней, конечно, могу, но толку от того не будет никакого! – Это почему же? – поинтересовался Гуров.