— Я допускаю, что кражу мог совершить и Лыков. И сваливать теперь все на Галактионова. А почему нет? Стало быть, будем мы с вами, Мишенька, тянуть ниточки от трех украденных уголовных дел и к Лыкову, и к Галактионову. Какая-нибудь из них да дотянется. И еще, Миша, поезжайте к Шитовой. С ней разговаривал Лепешкин, так что вам придется трудно, надо будет исправлять положение. Но вы уж постарайтесь. 3 Надежда Шитова приняла Мишу Доценко сначала холодно. — Надежда Андреевна, — мягко говорил он, — я понимаю ваше горе, и мне очень неловко терзать вас разговорами и воспоминаниями, когда вы переживаете такую трагедию. — Разве? — сухо отвечала она. — По-моему, мне вовсе не пристало убиваться по Саше, я на это и права-то не имею. — Почему вы так говорите? Это жестоко. — Вот именно. Однако именно это мне в популярной форме разъяснил ваш коллега Игорь Евгеньевич Лепешкин. По его словам, я поощряю супружескую измену, в то время как сама не могу решить собственные семейные проблемы и окончательно разобраться в своих отношениях с мужем. Он, видимо, полагает, что штамп в паспорте ко многому обязывает, даже если супружеские отношения давно прекращены и люди живут раздельно. — Игорь Евгеньевич не хотел вас обидеть. — Ничего подобного, — резко ответила Шитова. — Он специально подбирал слова, чтобы ударить побольнее. Это было очень заметно. — Надежда Андреевна, прошу вас, пожалуйста, давайте вернемся к разговору об Александре Владимировиче. Можно как угодно относиться к Игорю Евгеньевичу, но нужно отдать ему должное: он делает все возможное и даже невозможное, чтобы раскрыть преступление и найти убийцу вашего друга. У него сложный характер, я не спорю, иногда он бывает излишне прямолинеен, но он настоящий профессионал. Если вам так неприятно его общество, то могу вам обещать, что постараюсь избавить вас от бесед с ним. Договорились? — Хорошо, — хмуро кивнула Шитова. — Спрашивайте. Она была красивой яркой брюнеткой двадцати восьми лет и жила в хорошей двухкомнатной квартире. Но сейчас перед Мишей Доценко сидела бледная, измученная женщина, еще не вполне оправившаяся после операции. Для нее было огромным ударом, когда к ней в больницу через несколько дней после операции явились работники милиции и стали спрашивать, не знает ли она, где можно искать Галактионова. Узнав, что у него были ключи от ее квартиры, попросили отдать им ее собственные ключи, а через день вернули их и сообщили, что Галактионов найден мертвым у нее дома. Ей было очень страшно возвращаться домой после больницы, повсюду в квартире она видела следы пребывания посторонних, а в большой комнате — обведенный мелом контур мертвого тела, который криминалисты не удосужились стереть после того, как сделали все фотографии. Надежда боялась находиться в квартире одна, особенно ночью, мысль о том, что мертвый Саша пролежал здесь несколько дней, не давала ей покоя. Послеоперационный шов заживал плохо, болел, ей было трудно ходить, но она все-таки поехала в прокуратуру, когда ее вызвал Лепешкин, не стала отговариваться болезнью. От следователя она ушла оскорбленная, глотая слезы и унося в душе ненависть ко всей правоохранительной системе. Почти три недели ее никто не беспокоил, и вот теперь явился этот симпатичный черноглазый мальчик, который сумел-таки растопить лед и разговорить ее. — Вы были знакомы с Александром Владимировичем… — Почти год, — подсказала она. — Меня интересуют люди, с которыми он вас знакомил или которых вы просто видели с ним, даже если он вас не знакомил. Особенно в последние недели перед гибелью. — Вы странно ставите вопрос, — заметила Шитова, плотнее запахивая теплый халат. Плохо заживающий шов не давал ей носить облегающие брюки и узкие юбки, к которым она привыкла. — Почему странно? — Лепешкин спрашивал меня только о тех, кого я знаю. Когда я пыталась обрисовать ему людей, с которыми Саша меня не знакомил, следователь меня прерывал и говорил, что мои домыслы его не интересуют. «Черт возьми, ну надо же было так напортить, — с досадой подумал Михаил. — Неужели эмоции иногда настолько берут верх, что можно забыть не только элементарные приличия, но и интересы следствия?» — На том этапе следствия действительно важнее было выявить людей, имена и фамилии которых вы знаете, — принялся он выгораживать следователя, — чтобы проверить в первую очередь их. Теперь пришло время заняться теми, кого еще нужно устанавливать и искать. Я очень рассчитываю на вашу помощь, Надежда Андреевна. Вы были самым близким человеком для Галактионова, и если у него и были знакомства, которые он предпочитал скрывать, то вам он скорее всего доверился бы. Шитова заметно смягчилась. Миша ясно дал ей понять, что признает ее право считаться «неофициальной женой», и это было так не похоже на то, что ей говорил Лепешкин. Если бы ее сейчас спросили, любила ли она Галактионова, она, конечно, ответила бы утвердительно. Каждый понимает и чувствует любовь по-своему, считала она, и для нее любовь означала легкое и радостное существование рядом с мужчиной, который может и хочет потакать ее прихотям, будь то поездка на престижный курорт или очередная новая тряпка, поход на премьеру модного фильма или ремонт в квартире с какими-нибудь невероятными отделочными работами. Она знала не так уж много приятелей Саши. Некоторые из них регулярно появлялись в ее квартире по приглашению самого Галактионова, с некоторыми они встречались в ресторанах на банкетах или скромных деловых ужинах, а некоторые существовали для оказания услуг: приносили продукты, организовывали ремонт, помогали с автосервисом, ездили в кассы аэропорта за билетами. Он действительно не делал секрета из своих отношений с этими людьми, разница была только в том, что одних он представлял ей, называя имя, фамилию и даже должность, других называл своими старинными приятелями и обращался к ним по имени, а для третьих у него существовали клички или простецкое «ты». И только однажды… …Это произошло примерно за неделю до его смерти, как раз в тот день, когда она попала в больницу. На работе у нее началось сильное кровотечение, она отпросилась и примчалась домой около трех часов дня. Войдя в квартиру, сразу поняла, что пришел Саша, и не один. Рядом с его курткой висело чье-то пальто. Не успела она раздеться, как Галактионов вышел в прихожую, плотно притворив за собой дверь в комнату. — Ты чего так рано? — спросил он, и голос у него был почему-то недовольный. — Плохо себя чувствую, отпросилась пораньше. А кто у тебя? — Ты не знаешь, — неопределенно ответил он. — У нас серьезный разговор, ты к нам не заходи и не мешай. Такое было впервые, и Шитову это задело, но виду она не подала, тем более что внезапное кровотечение беспокоило ее гораздо больше. — Может, вам кофе подать? — предложила она. — Не нужно. Он скоро уйдет. Саша вернулся в комнату, снова закрыв за собой дверь. Гостя его Надежда так и не увидела. Она прошла в спальню, сняла официальный костюм, надела халат и прилегла на кровать. Через некоторое время решила выпить чаю, встала и почувствовала сильное головокружение. Дурнота резко усиливалась, она села обратно на постель и, собрав последние силы, позвала: — Саша… Ей казалось, что она умирает. В спальню вбежал Галактионов. Видно, выглядела она очень плохо, потому что он сильно испугался. — Что, Надюша? Что тебе подать? Валидол? Валокордин? Она ничего не могла ответить, только стонала. Такого с ней никогда не было, и она представления не имела, как протекает сердечный приступ. Саша тоже на здоровье не жаловался, поэтому сердечных лекарств в доме не было. — Надюша! — испуганно окликал он ее. — Ну скажи, что надо делать, чем тебе помочь, я же не знаю… Галактионов выскочил из спальни и вернулся вместе с гостем. Надежда лежала с закрытыми глазами, ей было очень плохо, и когда она почувствовала чью-то руку у себя на запястье, глаз не открыла. — Почему она ушла с работы? — услышала Шитова незнакомый мужской голос. — Что у нее заболело? — Не знаю, — ответил Саша. — Сказала, плохо себя чувствует, а что конкретно… Не сказала. — Она не может быть беременной? — Вроде нет. Там были какие-то проблемы, она ходила к врачу, тот сказал, что беременности нет. — Надя, вы меня слышите? — обратился к ней незнакомец. — В связи с чем вы ходили к врачу? Подозревали, что беременны? Она с трудом приоткрыла глаза и тут же снова закрыла их. Ее раздражал даже неяркий свет угасающего зимнего дня. Мужчину она почти не разглядела, да и не до того ей было. — Надо вызывать «неотложку», — сказал он. — Очень похоже, что у вас внематочная беременность. Вам нужно срочно в больницу. Александр, вызывайте «Скорую», быстро, быстро, не стойте как изваяние. — Разве вы врач? — услышала она сквозь одурь удивленный голос Саши. — Я не врач, но у нас на работе недавно был похожий случай. Одной сотруднице стало плохо, тоже думали — сердце прихватило, вызвали «Скорую», а оказалась трубная беременность. Врачи ей потом сказали, что еще минут пятнадцать — и ее бы до операционного стола живой не довезли. Когда лопается труба, происходит кровоизлияние в брюшную полость. Да что вы стоите, звоните скорей! Дурнота стала постепенно проходить, через некоторое время Надежда открыла глаза, но в комнате был один Саша. Потом приехала «Скорая» и ее увезли… — Скажите, Надежда Андреевна, Галактионов приходил к вам в больницу? — Нет. — Вас это не удивило? — В общем-то, нет. Саша не любил больниц, вид больных людей его раздражал. Да к тому же приходить в гинекологию — это как-то… Ну, не знаю. Вы меня понимаете? — Конечно, конечно. Значит, когда вас забирала «Скорая», вы видели Александра Владимировича в последний раз? — Да… На глаза ее навернулись слезы, но она быстро взяла себя в руки. — Извините. — Давайте теперь попытаемся с вами вспомнить об этом госте все, что можно. — Но я его совсем не помню. Видела-то полсекунды всего. — Ну, этого вполне достаточно, — улыбнулся Миша. — Начнем с пальто. — Да что вы, откуда же я помню. Я и внимания не обратила. — А вот вы сказали, что пришли и сразу увидели, что Саша пришел не один. О чем вы в тот момент подумали? — Что он пришел не один. О чем же еще? — Надежда Андреевна, вы плохо стараетесь, — шутливо покачал головой Доценко. — Когда я прихожу домой и вижу на вешалке в прихожей дамское пальто, я говорю себе: у моей мамы гости, потому что ЭТО пальто — не мамино. Но это и не ее сестра, потому что у той пальто серое, а это — голубое. Голубое пальто у ее подруги, которая живет в соседнем доме, но оно немного другое, с меховым воротником. А ЭТО пальто мне совсем незнакомо. Конечно, мои мысли в устном пересказе кажутся длинными, на самом деле процесс распознавания происходит мгновенно. Давайте попробуем восстановить, как у вас в тот момент шел этот процесс. Вам понятно, чего я добиваюсь? — Ну, примерно… — неуверенно ответила Шитова. — Я вошла, увидела Сашину куртку, рядом — пальто и подумала, что это не Гоша, потому что Гоша ходит в короткой дубленке. — А почему вы подумали в первую очередь о Гоше? — Потому что если Саша приходил днем, то, как правило, с Гошей. Гоша — юрист, и Саша мне говорил, что им надо посидеть в тишине и разобраться с договорами.