– Она только сказала, что человек, звонивший по телефону, велел ей поклясться жизнью детей, что она ничего не скажет. – Ей ведь явно потребовалось нанять кэб, – заметил Бертрам. – Ты не пытался найти извозчика и выяснить, куда он ее отвез? – Пытался, – кивнул Рори. – И даже заплатил нескольким мальчишкам, чтобы они продолжали спрашивать. Но пока никаких новостей. – Швейцар, – вспомнила я, развернувшись на каблуке. – Который в гостинице. Он тебе что-то полезное рассказал? – После встречи со мной он остался валяться без сознания, – сообщил Рори. – Тот, кто его нанял, напугал его гораздо больше, чем я. Ничего не помогло, хотя я здорово его избил. – А где он сейчас? – спросил Бертрам. Рори безнадежно пожал плечами. – Я даже не пытался оттащить его назад. Я подумал… никто не звонил… Я не знал… В этот момент как раз громко затрезвонил телефон. Мы все застыли на своих местах. Звонок прозвучал три раза. Я подхватила юбки и бросилась к аппарату. – Да! – крикнула я в трубку. – Что? – Эфимия? – прозвучал голос Майкла с другой стороны провода. – О, слава богу. Я думала, что это похитители звонят, – выпалила я. – У них и Риченда, и дети. Они их убьют. Майкл колебался какую-то долю секунды. – Вы знаете, кто убил фон Риттера? – Нет, не знаю, и меня это не волнует, вы, гадкий человек! – закричала я. – Вы что, не слышали, что я сказала? И я разрыдалась. Это было некрасиво, но я не могла остановиться. Я слышала какой-то приглушенный разговор на другом конце провода. – Истерика. Не знаю, – прозвучал голос Майкла. Затем в трубке послышался другой голос: – Эфимия? – Фицрой! Эрик! Слава богу! – теперь я то смеялась, то рыдала. Вокруг меня собрались другие, и я почувствовала руку Бертрама у себя на спине. Она придала мне сил. – Эрик, нам нужна ваша помощь. Мы считаем, что похищение организовал Ричард, и он хитростью смог выманить Риченду. Она поехала к нему одна. Все дело в проклятом завещании и Стэплфорд-Холле. – Я в курсе, – сказал Фицрой. – А теперь, Эфимия, мне нужно, чтобы вы взяли себя в руки. Затем с поразительной мягкостью и профессиональной тщательностью, которые показывали, насколько логически он мыслит, Фицрой заставил меня рассказать о событиях этого дня. – Что мне делать? – спросила я у него. – Продолжать выполнение задания, которое вам поручено, и выяснить, кто убил фон Риттера. От ваших действий зависят жизни миллионов людей. Вы должны поехать к этой женщине и проверить правильность вашей теории. – Но… – открыла рот я. – Моя дорогая, я прошу об этом не потому, что я такой безжалостный и бесчувственный, а потому, что сам я не могу вести это расследование, – пояснил Фицрой. – Мы с Майклом еще какое-то время будем заняты здесь. Больше я вам ничего сказать не могу, но я серьезно отношусь к вашему отчаянию. Мне на самом деле очень жаль, но у вас есть долг, как у подданной Британской империи, служить вашему королю и стране. – Я чувствовала, как у меня по щекам текут слезы. Фицрой продолжал говорить: – Жизни тысяч людей, и все они – отцы и сыновья, зависят от того, как вы справитесь с этим делом, в которое вовлечены члены делегации. Возможно, что виновен представитель британской дипломатической службы, и если мы первыми это не выясним, последствия могут оказаться катастрофическими. В этот момент последний кусочек картинки-загадки встал на место у меня в сознании. Портера несколько человек описывали одинаково: он обожает быть в центре внимания. Этот человек поднимается к власти благодаря своей целеустремленности, воле и вере в себя. Он считает себя лучше всех и думает, что мир вращается вокруг него. Как такой человек отнесется к тому, кто уведет у него любовницу? Я сглотнула. – Вы можете что-то сделать? – спросила я. – Возможно, – ответил Фицрой. – Давайте надеяться, что у нас есть хоть немного времени в запасе. Если мы сможем выяснить, куда отвезли Мэри, то вы или даже я сможем добраться туда вовремя. – Но ей завязывали глаза, – напомнила я. – Я знаю, – ответил Фицрой. – Но ведь у нее есть и другие органы чувств. Вы всегда говорили, что она умная девушка. Если она согласится на допрос, причем довольно жесткий, мне, возможно, удастся определить, где находятся дети или сузить круг поисков. Но это займет время. Я смогу потратить это время, если сейчас останусь там, где нахожусь. Я не могу уйти. Вы должны продолжать расследование. К тому времени как у вас будут результаты, я надеюсь, что и у меня что-то будет для вас. – Он немного помолчал, а затем сказал с искренностью, которую редко можно было от него услышать: – Я ничего не могу обещать, Эфимия, но я сделаю все, что смогу. – Спасибо, – поблагодарила я и передала трубку Мэри. – Он должен с тобой поговорить. Ты можешь ему доверять. Я думаю, что он – наш единственный шанс. – После этого я взяла свое пальто. – Пойдем, Бертрам, нам нужно поговорить с женщиной. Рори удивленно смотрел нам вслед. Объяснения могли подождать. Время не играло нам на руку. * * * Конечно, Бертрам заставил меня все рассказать, когда мы уже сидели в карете. Но там у нас было время, пока лошади несли нас по ночному городу к дому, адрес которого значился в контракте. Бертрам меня внимательно выслушал и, к моему удивлению, не разозлился. – Я понимаю, что пытается сделать Фицрой. Шансов на успех мало, но это лучше, чем ничего. – Где он может находиться? Что это за место, откуда не уехать? – спросила я. Бертрам потер пальцами виски. – Я думал об этом, пока ты с ним разговаривала, и вспомнил о том, что он говорил нам раньше. Король же собирался встретиться с делегацией? И все было организовано спонтанно? Я кивнула. До меня стало доходить. – Ты думаешь, что Фицрой сейчас с НИМ? – спросила я с благоговейным трепетом. – Подозреваю. Но не сомневаюсь, что Фицрой нам об этом никогда не скажет. Наверное, они с королем ехали на выставку так, чтобы не привлекать внимания, и вдруг получили известие о смерти фон Риттера. – Значит, он прячет короля, пока все это не закончится? – Думаю, да, – кивнул Бертрам. – Где? – спросила я. Мое любопытство в эти минуты заслонило все остальное. – Где можно спрятать короля в неспокойные времена или времена, когда, возможно, начнутся сложности? – В таком месте, о котором мы никогда не догадаемся, даже случайно, – ответил Бертрам. – Так что давай даже не будем пытаться. Кэб остановился перед небольшим аккуратным домиком, в котором было несколько квартир, напротив маленького французского ресторанчика. Бертрам вышел первым и расплатился с извозчиком, затем взял меня под руку и перевел на другую сторону улицы. – Наверное, в этом районе можно спокойно поесть и не бояться отравиться. – Бертрам, у нас нет времени, – запротестовала я. – Когда ты ела в последний раз? Мы не можем продолжать работать, не подкрепившись. Нам нужны силы. Полчаса мы вполне можем потратить. И я не думаю, что сегодня ночью нам удастся поспать. Я вздохнула: – Хорошо, полчаса. Тебе придется дать официанту хорошие чаевые, чтобы нас побыстрее обслужили. – Э-э-э, Эфимия, насчет этого, – промямлил Бертрам. – После того, как я расплатился с извозчиком, у меня… Я улыбнулась впервые за долгое время, или оно мне казалось очень долгим. – Я заплачу, Бертрам. А завтра ты пригласишь меня на ужин, чтобы отпраздновать завершение дела. Хотя моя матушка очень неодобрительно отнеслась бы к подобному, я купила нам простой, но сытный ужин. Он включал суп, рыбу и iles flottantes [32]. Оглядываясь назад, я думаю, что наш ужин больше подошел бы для детей или больных, но мы оба получили от него огромное удовольствие. Бертрам был несколько недоволен и возмущался, когда я не стала заказывать мясное блюдо, но не смог заставить меня изменить решение. Мы уложились в отведенное себе время, но когда вышли из ресторана, уже стемнело и небо казалось темно-багровым с фиолетовым отливом, такое возможно только над фонарями, отбрасывающими яркий свет. На улице было тихо, так что мы остановились посреди дороги, чтобы посмотреть на звезды. – Смотришь на это все и кажешься себе маленьким и ничтожным, – заявил Бертрам. – Мы песчинки в созданном Богом огромном мире, и мы сами, и наши проблемы незначительны в сравнении с его величиной. Я покачала головой: – Нет, при взгляде на ночное небо я всегда думаю о том, как мне повезло. Я счастлива быть частью всего этого, пусть и совсем крошечной. Разве ты не чувствуешь себя счастливым, понимая, что ты являешься частью этой красоты? Этот приступ романтизма у Бертрама чуть не привел к трагедии – нас едва не сбила карета. Нас впустил швейцар, которого, похоже, нисколько не смущали посетители, прибывающие в любое время дня и ночи. К счастью, в контракте все указывалось подробно, включая номер квартиры, но швейцар даже не удосужился спросить нас, в какую мы идем. – Наверное, мы выглядим респектабельно, – заметил Бертрам. – Или достаточно нереспектабельно, – ответила я. – Может, он видел, как мы целуемся на улице. – Боже праведный, но тогда ведь он подумал, что ты… что я… Я должен немедленно ему все объяснить!