Я сжала губы, чтобы сдержать улыбку. Акцент немца был едва заметным, но над словарным запасом надо было бы поработать. – Могу ли я представиться сама? – снова заговорила я. – Надеюсь, вы не посчитаете это бестактным. Меня зовут Эфимия Сент-Джон, и моя вдовствующая матушка должна в скором времени выйти замуж за епископа. Не могу сказать, что она одобрила бы это развлечение, но и от дома бы не отказала. Мой отец был викарием и поощрял мою непредвзятость, если при этом заповеди Божьи остаются в сердце. – Похоже, он был очень мудрым человеком, – сказал немец. – Примите мои соболезнования в связи с вашей утратой. Меня зовут Клаус фон Риттер. Я член немецкой делегации, прибывшей на нашу совместную выставку. – Признаюсь, что у меня пока не было времени осмотреть ее, – сказала я. – Но я горю желанием это сделать. Место потрясающее, и у меня уже была возможность попробовать восхитительную вещь, которую у вас, если не ошибаюсь, называют torte [13]. – Это был шоколадный торт? – спросил Клаус. – Это любимый торт моей дорогой жены. – Да, и он показался мне восхитительным, – сказала я, наступая на ногу Риченде, пока она еще не успела заявить, что я не попробовала ничего из немецких сладостей. – Могу ли я спросить: вы надеетесь услышать вашего покойного отца? – Нет, совсем нет, – ответила я. – Мой отец был очень трудолюбивым человеком и много сделал для своих прихожан. Он редко говорил о своей кончине, только, что наконец надеется найти там упокоение. После моих слов немец громко рассмеялся. – Я уверен, что мы бы с вашим отцом прекрасно поладили. Эти дипломатические поездки кажутся бесконечными. Не поймите меня неправильно. Я готов тратить все свое время на истинную дипломатию, но все эти шоу, выставки, обеды, ужины и все остальное не прекращаются никогда. – Мне очень жаль, что вам не нравится наше гостеприимство, – резким тоном сказала Риченда. Клаус сильно покраснел. – Ah, mein Gott, meine Frau. Es tut mir leid… [14] – Что он там лопочет? – спросила Риченда. – Он свихнулся? Может, кого-то позвать? – Мне кажется, что он просто перешел на родной язык, – ответила я. – Суть в том, что он никого не хотел обидеть или оскорбить. – Хм. Если никто не заходит первым, зайду я, – объявила Риченда и пошла в шатер. – Sprechen sie Deutsch, Fraulein? [15] – Боюсь, что нет, сэр, но ваши намерения и так ясны. Я много раз слушала проповеди и прекрасно понимаю, что самые замечательные мероприятия могут быть утомительны. – Благодарю вас, – сказал Клаус. – Так приятно встретить толерантную и умную молодую английскую женщину. – Может, вы не слышали об этом, но перед нашей гостиницей устраивают протестные акции. Я не понимаю, почему некоторые из ваших соотечественников так сильно возражают против нашего присутствия. – Мой отец сказал бы, что мы все дети Божии, – объявила я. Клаус улыбнулся: – И это на самом деле так. Давайте надеяться, что люди, принимающие важные решения, об этом не забудут. Клаус предложил мне взять его под руку. Я знала, что моя матушка не одобрила бы это еще больше, чем мое присутствие на спиритическом сеансе, но ради короля и своей страны я согласилась. Кроме того, он казался очень милым джентльменом, с хорошими манерами, а ко мне отнесся по-отечески. Наши руки едва успели соединиться, как мелькнула вспышка фотоаппарата. Клаус выругался на немецком. Я даже не пыталась перевести то, что он сказал. Мужчина, который все время маячил за спиной Клауса и, как я поняла, был каким-то его помощником, выразился схожим образом и подтолкнул Клауса вперед. Мы вошли в шатер. Я оказалась на стуле между Клаусом и женщиной, от которой пахло рыбой. Запах был таким сильным, что мне захотелось достать носовой платок. Я вопросительно взглянула на нее. Судя по модной одежде, эта матрона занимала высокое положение в обществе. Помощник Клауса уселся с другой стороны от дамы, его лицо дипломатично ничего не выражало. Кроме мадам Арканы, присутствовала еще молодая пара, они сидели очень близко друг к другу – так близко, что молодой человек, вероятно, держал девушку за руку под столом. Судя по виду, оба сильно нервничали. И наконец, присутствовал еще один мужчина совсем непримечательной внешности. Я предположила, что это один из людей Фицроя. Мадам Аркана занялась лампами, приглушила свет и, извиняясь, протиснулась на свое место, обойдя вокруг стола, что было не так просто с ее габаритами. – Я предпочитаю все делать сама, – поясняла она. – Чтобы аура других людей не загрязняла место. А теперь, если вы все готовы, положите руки на стол так, чтобы ваши мизинцы касались мизинцев тех, кто сидит рядом с вами. Пальцы должны очень легко касаться друг друга. И ваши собственные большие пальцы должны соприкасаться. Вот так. – Она продемонстрировала. – Это круг для вызывания духов, который я вскоре активирую. Если кто-то из присутствующих нарушит связь и разорвет круг, духи улетят, а я, возможно, окажусь в опасном положении. Поэтому я должна убедиться, что все присутствующие хотят принять участие в спиритическом сеансе. – Она склонила голову набок. Лицо ее было в тени, но мне показалось, что она улыбается. – Я не прошу вас верить в духов. Ваша вера или неверие никак не влияют на мой дар, но я прошу вас выполнять мои указания. Если не хотите или не можете, я прошу вас немедленно покинуть мой шатер. Пусть останутся только те, кто клянется честью строго следовать правилам проведения спиритического сеанса. Я подумала, что она немного переигрывает. Во время наших предыдущих встреч она вела себя более неформально. Я предполагала, что сейчас она устраивает шоу специально для Клауса. Меня очень заинтересовало, что же она может сделать ради каскада Фицроя. – А теперь прошу тишины, – сказала мадам Аркана и произнесла обычный для медиума вопрос: – Есть здесь кто-нибудь, кто хотел бы поговорить с кем-то из присутствующих? В шатре царила тишина. Мадам Аркана немного подождала, напряжение росло. Затем она повторила вопрос: – Есть здесь кто-нибудь, кто хотел бы поговорить с кем-то из присутствующих? – После этого она издала тихий стон. Когда она заговорила в следующий раз, ее голос оказался на тон ниже. – Что, черт побери, вы двое задумали? Доминик, немедленно отвези девушку домой. Как тебе не стыдно? – Дядя Гарри? – воскликнул парень из молодой пары. – Но мы же не делаем ничего плохого. Ты это знаешь. Но я не понравился матери Эдит. – Значит, ты должен вести себя так, чтобы ей понравиться. Как тебя мама учила? Она же воспитала тебя хорошим мальчиком. Она в ужасе. Так совместную жизнь не начинают. – Но у нас будут огромные неприятности, если мы вернемся, – пролепетала девушка. В ее голосе дрожали слезы. – Если не вернетесь, будет еще хуже, моя милая. Поверь тому, кто знает. Я услышала, как Риченда изумленно выдохнула. Голос мадам Арканы снова изменился. – Здравствуй, моя дорогая, – произнесла она голосом, больше похожим на хорошо поставленный мужской. – Как там наш малыш? Женщина, от которой пахло рыбой, воскликнула: – Это ты, Эдвард? – Да, любовь моя, это я. – Морис очень хорошо учится в подготовительной школе. Конечно, он плакал, когда тебя не оказалось среди выживших, но он еще маленький, чтобы… – Она зарыдала. – Эдвард, скажи мне: ты не очень страдал? Ты не оказался в ловушке на нижней палубе? – Нет, любовь моя. Я помогал женщинам сесть в спасательные шлюпки. Передавал им детей. Требовалось, чтобы на борту оставались мужчины и помогали поддерживать порядок. Я вызвался добровольцем. Мне очень жаль, что я покинул тебя, но я видел, как одну молодую женщину, которая была так похожа на тебя, локтями отталкивает толстяк в смокинге, чтобы занять ее место в спасательной шлюпке. – Нет! – выдохнула женщина. – В ту ночь на борту «Титаника» можно было наблюдать и геройские поступки, и трусость. Ты ведь могла отправиться в плавание со мной. И это могла быть ты. Я должен был вызваться добровольцем и остаться. Ты должна меня понять, любовь моя. – О, Эдвард! – Я чувствую, что мое время истекает. Я скоро уйду, моя любовь. Я буду любить тебя вечно. – Это все несколько предсказуемо, – тихо сказал Клаус, обращаясь ко мне. – По крайней мере, она дает успокоение и добрый совет, – прошептала я в ответ. Внезапно голос мадам Арканы стал на несколько тонов выше. – Чарли! Чарли, дорогуша, ты здесь? – Я здесь, Шарлотта, – ответил внешне совершенно заурядный мужчина, его голос звучал ворчливо. – Осеннее солнце приносит успокоение моей душе, но сердце у меня болит. – О-о-о, Чарли, дорогуша, – захихикала мадам Аркана. – Ты все такой же шалунишка. Дядя говорит, что у тебя проблемы с твоим стерженьком. Он уже не такой твердый. Ешь побольше устриц. Но только не французских. Дядя говорит, что, если будешь есть устриц, проблем с этим делом не будет. Я услышала, как Клаус рядом со мной пытается подавить смешок. Риченда напряглась от возмущения. – Тихо, тихо, Шарлотта. Тут же за столом сидят приличные леди и джентльмены. Не забывай о хороших манерах. Я пришел сюда только, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке и ты не смотришь оттуда на то, на что смотреть не должна, – произнес мужчина. – Да я вообще плотно закрываю глаза, – продолжала мадам Аркана девичьим голосом. – Я не понимаю половину того, что говорит дядя. Я же была хорошей девочкой. Ты же знаешь это, Чарли, дорогуша. Я никогда не переходила границ. Я не была непослушной. Но я надеюсь, что ты найдешь хорошую девушку, которая тебе подойдет, которая будет о тебе заботиться. Правильную девушку! – Достаточно, Шарлотта! – простонал мужчина. – Ты и так отняла много времени у этих добропорядочных людей. – Он определенно верит во все это, – прошептал мне Клаус. – Может, вообще регулярно посещает такие сеансы? – точно так же шепотом высказала предположение я. – Хм, да, и с каждым разом она узнает о нем все больше. Вы очень умны и сообразительны, моя дорогая, – в задумчивости произнес Клаус. Мадам Аркана снова заговорила своим обычным голосом: – У меня есть еще одно сообщение, но я его не понимаю. Пожалуйста, проявляйте терпение. Мне нужно связаться со своим духом-проводником. А это весьма озорная особа. – Это становится все более интересным, – тихо сказал Клаус. Судя по голосу, ему было весело. – Этель, дорогая моя, ты здесь? Ты можешь мне помочь, дорогая? – спросила мадам Аркана. – Здесь находится пожилая леди, которая хочет поговорить с кем-то из присутствующих, но я ее не понимаю. – Может, она зубы забыла вставить? – прошептал Клаус. – Я занята, – произнесла мадам Аркана голосом испорченного восьмилетнего ребенка. – Я хочу играть в куклы. – Дорогая, у тебя все время в мире, чтобы играть в куклы. А мне нужна твоя помощь. Это отнимет всего одну минутку! Пожилая леди очень взволнованна, – сообщила мадам Аркана. – Говоришь, все время в мире. Я уже не в вашем мире, – произнес голос маленькой девочки. – Я… – Не капризничай, Этель, или я больше не стану обращаться к тебе за помощью. А я знаю, как ты любишь компанию, – произнесла мадам Аркана своим обычным голосом. – Ладно. Она не любит, когда ее называют старой, хотя выглядит так, будто умерла в сто десять лет. У нее очень морщинистое лицо, напоминает слоновью кожу. Говорит, что ее зовут Александрия. Александрия фон что-то. Биттер? – Этого не может быть! Моя бабушка была баронессой Александрией фон Риттер, – сказал мне Клаус. – Это какое-то иностранное имя, – продолжала Этель. – От нее пахнет средством от моли и лавандой.