– Вот в чем дело, – протянула третья девушка, похоже, главная в компании, вопреки (или как раз благодаря) большому количеству родинок на подбородке. – Эти городские деревенской жизни не знают, всего пугаются. – Я выросла в деревне, – возразила я, пытаясь нащупать в волосах оставшиеся шпильки и смутно подозревая, какой у меня должен быть вид. – Так кто же вы тогда? – вполне по-доброму поинтересовался Алый Шарф. – Я… я горничная из домика, нас привезли встретить гостей, – запнувшись, все же ответила я. – Ну да, точно, – вклинилась рыжеволосая. – Одна из тех, кто ворует работу у таких, как мы. – Нет, – слабо попробовала возразить я, хотя и понимала, что у нее есть все основания так считать. – Пойдемте, девушки, – позвали Родинки. – У нас куча дел. В отличие от некоторых. И они ушли, оставив меня дрожать у колодца. То, что я поначалу приняла за гору ненужного тряпья, зашаркало в мою сторону. – Я тоже это видел, – прошипело оно, окатив меня ароматом гнилых зубов и тухлого мяса. – Это тварь из самого ада. Послана за неверующими. Так священник сказывал. Один уголок рта говорящего обвис, слюна пенилась и капала с подбородка, хотя слова и звучали достаточно четко. На его голове (я была практически уверена, что это мужчина) волос не осталось совсем, кроме странного полупрозрачного пуха, на солнце напоминавшего нимб. – Мне нужно найти деревенскую лавку, – сказала я. – Не поможет, раз врата ада отворены, – печально прошептал мой новый знакомый, но все же указал в сторону главной улочки. Неуверенно поднявшись на ноги, я попыталась держаться с прежним достоинством. В самом деле, так перепугаться было вовсе не в моем характере. Лавку оказалось легко узнать по расставленным перед ней ящикам с простыми, но питательными овощами и фруктами местного производства. Выбор небольшой, на дворе все-таки зима. Я вошла. Вид обычных деревянных досок и запахи муки и свечей успокоили меня. Пожилая женщина медленно поднялась со своего места за прилавком и подошла ближе. – Да? – ворчливо произнесла она. Я объяснила ей, что мне нужно отправить письмо. Она взвесила письмо на подрагивающей руке со скрюченными от артрита пальцами и назвала цену. Небольшие весы подтвердили вес, и я похвалила ее мастерство. Женщина улыбнулась, показывая последние оставшиеся зубы. – Всю жизнь я здесь служу, еще девчонкой, теперь старухой, – объяснила она. – Должно быть, это интересно, – заметила я. – Наверное, люди вам много историй рассказывают. Моя собеседница лишь фыркнула. – То есть сплетней. – Она наклонилась ближе, внимательно рассматривая меня. – Ты что-то бледная. Этот старый дурак Джейми успел тебе своими россказнями головку замутить? – Это тот, с вратами ада? – уточнила я. – С тех пор как его мать из колыбельки уронила, так и не оправился. Родителей уж в живых нет, богобоязненные оба были. Думали, в младенчика сам дьявол вселился. Говорили, пастор поможет ему, да чушь все это. У бедняги фарш вместо мозгов. – Верно, немного напугал, – призналась я. – В лесу меня кто-то преследовал, я подумала, что видела что-то… кого-то, – поправилась я и нервно рассмеялась. – Так глупо. – Ты гляди в оба, в лесу-то, – нахмурилась женщина. – Там немецкий шпион. Девушки с ухажерами гуляли, сами видели. – Немецкий шпион? – встревоженно повторила я. – Все говорят, странно выглядел, да и говорит не так. Один из лесничих узнал говор, утверждал, что немец, – кивнула она. – Лесничий? – Ну да, отец его на флоте служил, потом здесь устроился, жену нашел. Рассказывал пареньку о своих путешествиях, о людях. Уверен он, что немец. – Буду очень осторожна, – пообещала и вышла из лавки с легким сердцем. Не верилось, что лесничий, едва ли отходивший от родной деревни больше чем километров на пятнадцать, мог узнать немецкий язык. А что до сумасшедшего Джейми, что ж, я оказалась не умнее его. Мой последний приезд сюда окончился катастрофой, и я даже самой себе не признавалась, как меня беспокоила необходимость вернуться. Меня также мучила вина за скрытность, ведь я могла рассказать о том письме. Мысленно велев себе встряхнуться, я направилась обратно уже спокойно. По пути меня сопровождали только белки и дикие голуби, и дорога оказалась очень приятной. Спину не кололо от чужого взгляда, а садящееся солнце окрасило небо в сияющие цвета красного, оранжевого и золотого, заканчивая день во всем блеске своей славы. Открыв дверь черного хода, я сразу же врезалась в Рори. – Где тебя черти носят? – рассердился он. – Ты должна прислуживать за ужином. – Окинув меня свирепым взглядом, он ушел быстрым шагом. Я попробовала восстановить перед глазами краски заката и вошла в кухню с высоко поднятой головой. Глава 10 Серьезные опасения, что приключения все же будут Ужин прошел без происшествий. Не так давно облитая супом женщина сидела в платье с неподобающе низким вырезом и для такой предполагаемо серьезной встречи слишком много хихикала. Рори, как настоящий профессионал, сохранял непроницаемое выражение лица. Когда меня отпустили, я отправилась на поиски Мерри, которая оказалась на кухне: мыла посуду и пела. Джок, готовящий себе бутерброд на ночь, иногда что-то подпевал с сильным шотландским акцентом, как обычно. Услышав мои шаги, Мерри обернулась. Протанцевав от раковины ко мне, она обняла меня мыльными руками. – Никто меня не выгоняет! Мистер Бертрам сказал, что они все могут катиться куда хотят! – Замечательные новости! – Я обняла ее в ответ. – Да только мне, по-видимому, теперь и носа из кухни не высунуть, так как мисс «ВашСочество» все еще обижена на меня. Так что вам со Сьюзан придется взять всю уборку, стирание пыли и приведение в порядок кроватей на себя. Мне так жаль, – со злорадненькой улыбкой закончила Мерри. – Не сомневаюсь, – улыбнулась я, надеясь, что это также означает, что скрывать от Мерри наше с Рори и Бертрамом задание будет проще, пусть даже пока неизвестно, в чем именно оно состоит. Завтра нас ждал ранний подъем, обязанности свои я выполнила, поэтому пожелала всем спокойной ночи и вышла, оставив Мерри с Джоком заниматься своими делами. Отведенная нам комнатка наверху была тесновата, но чистенькая и куда удобнее тех, что обычно достаются горничным. Задевая чемоданом каждую ступеньку, я дотащила его наверх по лестнице для слуг. Мы здесь находились уже второй день, но только сейчас мне удалось заняться собственными вещами. Моя сменная форма изрядно помялась, я повесила ее у окна. Наконец, чтобы не одалживать больше у Мерри, достала собственную щетку для волос, достаточно жесткую – иначе расчесать спутавшиеся под шотландским ветром кудри все равно бы не удалось. Сидя на краешке кровати, я прядь за прядью приводила волосы в порядок и к концу настолько вымоталась, что смогла лишь забраться под одеяло, произнести молитвы и приготовиться ко сну. Проснулась я в темноте. Форма горничной качалась у открытого окна, в щелку между занавесками просачивался лунный свет. Рядом храпела Мерри. Я прислушалась. Никаких других звуков. Что-то выдернуло меня из сна, хотя, удивительно, тревоги я не ощущала. Сердце билось ровно, я лежала, не шевелясь, слушая ночные звуки. Что ж, оставалось предположить, что меня разбудил шум, в котором мой спящий мозг не заметил ничего необычного. Перевернувшись на другой бок, я попробовала снова уснуть, но теперь сон был столь же далек, как сияющая из окна луна. Я вздохнула. – Мерри, – прошептала я. – Мерри? Ответом мне был только храп. Попробовала позвать громче. И еще громче. Стало ясно, что разбудить ее можно, только если взять за плечи и начать трясти. Я выбралась из кровати. Все равно уснуть не получится, пока не узнаю, что происходит в доме. Или не происходит. Свечу я решила не брать, а довериться памяти и лунному свету. В последний раз, когда я вот так бродила по этим коридорам в темноте в свой прошлый непростой визит, меня очень беспокоило, куда можно пойти, а куда нельзя. Но, проведя год в роли компаньонки, вернуться к угодливому поведению горничной оказалось сложно[11]. Я направилась прямо в главную часть дома. Ничего странного или непривычного. Рори, как я знала, тщательно запер все двери и окна. Останавливаясь и прислушиваясь на каждой ступеньке, я поднялась по главной лестнице. Почти на самом верху я уловила какой-то запах. Духи. А потом услышала вульгарное женское хихиканье. Что ж, это регулярно происходит в лучших домах страны. Неудивительно, что разбудивший меня звук не был пугающим. Что может быть безобиднее? И неприличнее… Меня удивило вовсе не то, что нравственность мисс Флауэрс практически отсутствовала, как и верх ее платья за ужином. А то, что один из гостей мог увлечься подобной женщиной. Ведь все собрались здесь с серьезной целью, а кто-то… и тут меня осенило. У мисс Флауэрс наверняка был доступ не только ко всем записям этих встреч, но и ко всем бумагам того человека из министерства. А что, если кто-то использовал глупую девчонку, чтобы получить преимущество в обсуждаемом проекте? Что, если письмо было не просто любовной запиской, а важными бумагами, замаскированными нестерпимым мужским одеколоном? Меня так просто обхитрили? Сердце ушло в пятки. Возможно, я уже упустила что-то жизненно важное только из-за собственной принципиальности. Мысленно я посылала проклятия на голову Фицроя. Конечно, его интересовали только дела страны. Как правило, дела нашей страны с другими. Вот он бы открыл письмо без зазрения совести, прочитал и запечатал заново. А то и разобрался бы с отправителем. Последнее, очевидно, в мои задачи не входило, но Фицрой наверняка ждал от меня, что я все разузнаю и доложу. Точнее, он хотел бы узнать, кто ведет себя без должной осмотрительности. Послышались новые смешки. Мне нужно было найти источник звука. Глубоко вздохнув, я двинулась дальше по лестнице, надеясь, что сейчас в виде исключения мой покойный отец не наблюдает за мной с небес. Десять быстрых шагов до следующего пролета – и вот уже под ногами угрожающе поскрипывают доски. Хихиканье неожиданно стихло, и я интуитивно скользнула в тень большого окна с занавесками. Задержав дыхание, я ждала, а мысли в голове крутились отнюдь не радостные. Даже изо всех сил напрягая слух, различить взволнованные шепотки я не сумела. Слишком далеко. Стоит ли отважиться и пробраться выше по лестнице? Мне, скорее всего, удастся определить, чья это спальня, но все во мне восставало при этой мысли. Я подождала еще несколько секунд в надежде, что мисс Флауэрс отправит своего поклонника проверить, не крадется ли кто. Складки драпировки казались надежным убежищем, отсюда я могла выведать нужную мне информацию и вернуться к себе в спальню. Но никто не вышел. Мне все же придется отправиться туда. Покинув безопасное местечко за занавесками, я двинулась по восточному коридору. Если вдруг кто-то услышит мои шаги и выйдет навстречу, спрятаться будет негде. С другой стороны, газовое освещение дает очень приглушенный свет, и некоторые тени явно темнее других, так что я решила рискнуть и пробраться до нужной двери перебежками. Привыкнуть к темноте после залитой лунным светом лестницы оказалось нелегко. Склонив голову набок, я прислушивалась к дверям спален. Вдруг голень пронзила резкая боль, и что-то легкое коснулось моего лица. Вскинув руки в защитном жесте, я вскоре обнаружила, что борюсь с большим фикусом. Мне удалось удержать его подставку ногой, и после краткого импровизированного вальса с огромным лиственным кавалером я вернула его обратно на постамент. После восстановления порядка самым громким звуком в коридоре было мое дыхание. При мысли о реакции Мерри на эту глупую сценку я чуть не рассмеялась. И чем старательнее я пыталась подавить пузырьки смеха внутри, тем сильнее он рвался наружу, грозя перерасти в истерику. Впившись ногтями в ладони и почувствовав под ними кровь, я мысленно укорила себя: «Это попросту недопустимо!», но прозвучало так похоже на мою мать, что пришлось зажать рот руками, иначе меня бы выдал уже собственный хохот. Скорчившись за растением, я уговаривала себя прийти в чувство. Хихиканье послышалось снова: никто не догадывался о моем присутствии. Звук такой радостный. Осознание меня отрезвило. Доносился смех через три двери впереди, мне было также слышно и тихое бормотание мужчины. Смущение жаркой волной опалило щеки. Хотя, вообще-то, смущаться должна была бы та парочка, которую я так хорошо слышала. Чтобы узнать точно, в чьей спальне они обосновались, мне придется подобраться ближе. Размещением гостей занималась не я, но, не сомневаюсь, стоит мне узнать комнату, ставшую прикрытием для любовных похождений, и осторожно выяснить, кто ее занимает, не составит труда. План провалится, только если любовник мисс Флауэрс пришел к ней. Моя семья держала домашнюю живность, так что я представляла, чему предаются в этой комнате мужчина и женщина. Тем не менее такое близкое расстояние было мучительно до крайности. Нужно как можно скорее покончить с этим. Я встала из своего укрытия, и в тот же миг одна из трех дверей отворилась. Точно кролик, прячущийся в норке, я снова сжалась в комок. Кто-то вышел. Судя по фигуре, мужчина. Он бросил взгляд в обе стороны коридора, а потом аккуратно прикрыл за собой дверь. Бодрой уверенной походкой он неслышно проскользнул мимо моего убежища к лестнице. Меня он у цветочного горшка не заметил, зато я его разглядела. Это был Рори. В замешательстве я не могла двинуться с места. Мне и в голову не приходило рассматривать его в роли тайного любовника. Но, с другой стороны, он недавно вернулся от графа, где подменял дворецкого, из дома известной семьи, где, несомненно, любовные связи между гостями и слугами были в порядке вещей. Возможно, все зашло и дальше. Рори невероятно привлекательный мужчина, но я была о нем лучшего мнения. Только что меня разбирал смех, а теперь по щекам катились слезы. Никогда еще разочарование в другом человеке не обрушивалось на меня с такой силой. Она же даже не хорошенькая. Не говоря уже об уме или хотя бы толике воспитания. «Как раз из тех, – подавленно думала я, – что ищут любовных приключений с привлекательным слугой. Но Рори! Как он мог?» Я прокралась обратно по коридору и спустилась по лестнице. Если бы я столкнулась сейчас с Рори, высказала бы я ему все в лицо? Честно сказать, не знаю. Понимаю, что все эти взгляды в прошлое подобны незаметно действующему яду, но, если бы я тогда все же пошла в комнату дворецкого и потребовала объяснений, вполне вероятно, что многих других событий просто бы не случилось. Вместо этого я в расстроенных чувствах бросилась в свою комнату. Стоило мне закрыть за собой дверь, как вспыхнул свет: растрепанная и негодующая Мерри сидела в кровати, требуя объяснить, в чем дело. Я и объяснила.