Агнес ведет Брайди в гостиную, зажигая газовые светильники. Руби следует за ними. Горничная показывает на окно. – Оно было открыто, миссис Дивайн. – Она расставляет ладони, отмеривая расстояние. – Вот настолько. Говорят, через него похитители и проникли в дом. – Похитители? Служанка краснеет. – Я хотела сказать грабители, мэм. – Агнес, объясни, что ты имеешь в виду, – говорит Брайди. – Ты знаешь, зачем я здесь? – Вы уж простите, мэм, но миссис Пак сказала, что ей негоже расспрашивать хозяина, однако, насколько она могла понять, вы – сыщица. – Ваш хозяин попросил меня найти нечто очень важное для него. Ты ведь знаешь, что было похищено? Агнес, пожалуйста, будь со мной откровенна. Служанка утыкается взглядом в свои туфли. – Я знаю, дело это деликатное, – доброжелательным тоном произносит Брайди. – Все, что ты мне расскажешь, останется между нами. А это могло бы помочь твоему хозяину. Агнес кивает, избегая взгляда Брайди. – Значит, примерно в то время, когда был похищен ребенок… Агнес тискает в руках передник. – Прошу прощения, мэм, но миссис Пак ни с кем не велела разговаривать о похищении. – В самом деле? – Если кто-то станет меня расспрашивать, я должна отослать этого человека к самой миссис Пак, и она ответит на все вопросы вместо меня, мэм. – Мне не нужны ответы миссис Пак. Я хочу знать, что известно тебе. Ты видела дочь сэра Эдмунда? – Нет, миссис Дивайн, – едва слышно отвечает Агнес, покраснев еще гуще. – Я никогда ее не видела. Но мы все знали, что она была здесь, и все знаем, что ее похитили. – «Все» – это домашняя прислуга? – Да, мэм, – подтверждает Агнес и, осторожно подбирая слова, добавляет: – Порой трудно что-то не заметить. Брайди подходит к окну. – Ты сказала, что похитители проникли в дом здесь? – Вовсе нет, мэм, разве что по воздуху. Агнес открывает окно. День почти угас, но Брайди различает внизу раскидистый розовый куст. – Шипы на нем с большой палец, мэм, и если похитители все-таки проникли через окно, то следов они не оставили. – Ты проверяла? – Да, мэм, смотрела там под кустами. – Шустрая барышня, а? – кивает Руби на Агнес. – Им помог кто-то из домашних, мэм, – говорит Агнес, понижая голос. – Это как пить дать. – А потом открыл окно, чтобы сымитировать ограбление? – заключает Брайди. – Да, мэм. – По-твоему, к этому причастен кто-то из домочадцев? – У меня есть кое-какие подозрения, миссис Дивайн. – Продолжай, Агнес. – Вообще-то, я не люблю плохо говорить о людях, мэм, но… пропавшая няня… – Агнес закрывает окно. – Я ей никогда не доверяла. Только прежняя няня утонула – в лохани, представляете?! – а миссис Бибби уже тут как тут. Дня не прошло! И еще вид у нее такой… – Какой такой? В лице Агнес появляется беспокойство. – Простите меня, миссис Дивайн, но внешне она противная старуха, да еще с грубыми манерами. На няню совсем не похожа. И еще эта ужасная гнилая нога. – Какая нога? – Левая, мэм. Она хромает на левую ногу. – И Агнес изобразила походку миссис Бибби: неуклюже заковыляла, выкидывая перед собой одну ногу. – Но она хотя бы держалась особняком. Миссис Пак сказала, ей иначе нельзя, учитывая ее положение. – Какое такое положение? – Она чинила гобелены, мэм. – Она ведь не так давно здесь появилась, да? – Месяца еще не прошло, мэм. – Но слуги знали, какие обязанности она на самом деле исполняла? – Конечно, знали, мэм. Только у каждого было свое представление о том, кого хозяин прятал в западном крыле… – Агнес замялась. – Продолжай, Агнес. Это останется между нами, слово даю. Агнес кивает. – Одни говорили, что хозяйка – она ведь была уже немолода – произвела на свет уродца. Потом, когда увидела, кого она родила, обезумела и утопилась. Другие говорили, что хозяин привез это существо из-за границы. – Служанка поднимает на Брайди глаза, внезапно наполнившиеся страхом. – Но все говорили – и до сих пор говорят, – что это скверна. – Почему так говорят? Агнес перекрестилась. – Да хранят нас святые, мэм, это все из-за улиток. – Из-за улиток? – Каждое утро их здесь полные ведра, мэм, – вспоминает Агнес с ужасом и отвращением. – Миссис Пак посылала меня собирать их со стен, дверей и лестниц. А еще тритоны, лягушки и жабы; все мерзкие твари, что водятся в иле, пытались пробраться в дом. Чайки огромными стаями заполонили крыши. И весь дом был полон тумана, мэм, хотя все окна мы закрывали. Так что хлеб превращался в суп, а одежда на спине намокала. – Она ненадолго умолкает. – Вот потому я и поняла, что миссис Бибби не может быть порядочным богобоязненным человеком. – Почему ты так решила, Агнес? – Да потому что она по доброй воле ввязалась во все это, мэм. Горничная задвигает шторы, отгораживаясь от темнеющего неба. – Агнес, расскажи, пожалуйста, что было в ту ночь, когда произошло похищение. – Прошу прощения, мэм, но я всю ночь спала. Я ложусь в одиннадцать, встаю в пять. С одиннадцати до пяти я сплю как убитая. – Кто поднял тревогу? – Мистер Пак, мэм. Утром он обнаружил, что дверь в западное крыло отворена. А она всегда закрыта на все запоры. – Кто имеет доступ в западное крыло? – Хозяин, няня и доктор Харбин. – Других посетителей там не бывало? Агнес покачала головой. – Нет. Разве что бедняжка Мертл, мэм. Доктор Харбин часто брал ее с собой, когда ходил туда, а он был здесь почти все время. Она бледнела, когда шла с ним туда, а выходила еще бледнее, и слова из нее не вытянешь о том, что она там видела. – Мистер и миссис Пак когда-нибудь наведывались в западное крыло? – Нет, мэм, но мистер Пак хранит ключ от него в комнате дворецкого. Я видела, как он отдавал его доктору, когда чистила там камин. – Вот, значит, как, – задумчиво произносит Брайди. – Итак, утром следующего дня мистер Пак обнаружил, что дверь в западное крыло распахнута. Что было потом?