– Ну да. – Тут ты права, конечно, тогда я плакал. – Руби улыбается, и вытатуированная русалка на его плече, тряхнув головой, снова поворачивается к своему зеркалу. Брайди смеется. – Когда сердце рвется на части, это ужасно. Уж я-то знаю! – Руби лукаво поглядывает на нее. – Обещание нарушено – и все, сердце разбито. На губах Брайди по-прежнему играет улыбка. – Руби Дойл, ты воскрес, чтобы изводить меня? Глаза Руби блестят. – Не думаю, что ты вообще меня знал, – убежденным тоном говорит Брайди, ибо она перерыла каждый уголок своей памяти, но Руби нигде не нашла. – Ты просто забавляешься. – Я же назвал тебя по имени, когда мы встретились на церковном кладбище! Я тебе докажу… минутку, сейчас вспомню… – Руби закрывает глаза и складывает вместе ладони. – Даруй, Господи, вечный покой маме, папе, Джеймсу, Джону, Терезе, Маргарет, Эллен и малышу Оуэну. Услышав имена давно почивших родных, Брайди теряет самообладание. – Руби, откуда ты меня знаешь? – Если скажу, значит, мне придется исчезнуть. – Не понимаю, – хмурится Брайди. – У нас с тобой в поезде был уговор. Или забыла? Я пообещал, что оставлю тебя в покое, если ты раскроешь эту великую тайну. – Если ты мне скажешь, это не значит, что я сама догадалась. Руби пожимает плечами. – Ты все равно потребуешь исполнения уговора. И я буду изгнан на кладбище. Брайди пытливо смотрит на него. – Разве мы с тобой плохо ладим? – Я же говорю… – улыбается Руби, – ты у нас дознаватель, вот и соображай. * * * Они минуют сад и направляются к воротам. Дорожка, по которой они идут, изрыта колесами и башмаками. – Тут много ездят и ходят. Вряд ли я найду какие-нибудь следы. Задние ворота открыты. Они проходят через них и идут по дороге, что тянется вдоль стены, которой обнесено поместье сэра Эдмунда. Сейчас оно слева от них, по правую сторону – лес. В лучах раннего солнца краски осени особенно выразительны: природа на фоне умытого синего неба переливается всеми оттенками золота, багрянца и потрясающе красивых оранжевых тонов. В листве щебечут, галдят птицы. – Чистый воздух – настоящий бальзам для легких, – говорит Руби. – Чем он пахнет, Брайди? – Лиственным перегноем, коровьим навозом и ногами вот этого типа. Мужчина, сидящий у дороги, в знак приветствия притрагивается к шляпе и затем обнимает колени. – Подайте на пропитание, мисс. Окажите милость бродяге. У него морщинистое лицо, и похож он на индюка: из выпяченной груди – этот эффект достигается за счет множества слоев выцветшей измызганной одежды – торчит тощая жилистая шея. Носки ботинок раззявлены, словно лопнувшая зрелая кожура, и в дырах чернеют грязные ноги. – Сама-то дома? Грозная мамаша Пак? – Дома. Только вряд ли она станет с вами разговаривать. – Брайди роется в карманах, доставая несколько монеток. – Вот, держите, Повелитель Дорог, купите себе новые башмаки. Старик, вытянув индюшачью шею, смотрит на деньги, потом берет их и кивает: – Премного вам благодарен. – Не стоит. – Этот дом проклят. – Что вы о нем знаете, Повелитель Дорог? – Его владельца преследует злой дух. Она стоит под его окном, порой всю ночь напролет. Ходит за ним по пятам, когда он совершает прогулку, – вспоминает старик. – Плачет в кустах и умывается в пруду. Брайди прикусывает губу, чтобы не застонать. – Вы видели призрака? Утонувшей леди Берик? Старик чешет голову. – Не-е, леди Берик была старая крупная женщина, а эта – молодая и худенькая. Голубоглазая. Волосы как спелая пшеница. – Он перестает чесать голову и рассматривает один свой ноготь. Потом кусает его. – Живность. – Призраков не существует, Повелитель Дорог, – говорит Брайди, старательно избегая встречаться взглядом с Руби. – А я разве сказал, что тот злой дух – призрак? – Он выпячивает губы. – Хотя если учесть, что она постоянно наведывается туда… – Поразмыслив, он мрачно добавляет: – Она не просто так возвращается, у нее на то есть причина. – Что за причина? Вы знаете? – В том-то и загадка. – Старик в задумчивости теребит ухо. – Недавно из этого дома кое-что украли, и я ищу пропажу. Повелитель Дорог, вам случайно ничего про это не известно? – Дайте-ка угадаю, – оживляется старик. – Миловидная горничная, золотая ложка, корона? – Нет, не угадали, – вздыхает Брайди. – Вы знакомы со слугами, что работают в доме? – Кое с кем имел дело. – А с миссис Бибби? Вы с ней сталкивались? Старик вдруг с шипением всасывает в себя воздух. – Грубая такая, хромая? Он втягивает в себя шею, которая теряется в складках его многослойной одежды, и надвигает на глаза шляпу. – Повелитель Дорог? Никакой реакции. Брайди вкладывает в раскрытую ладонь старика еще одну монету. – Благодарю, Повелитель Дорог, – говорит она. Старик касается пальцем шляпы. * * * Брайди бредет в задумчивости. Если идти прямо, никуда не сворачивая, через несколько дней она доберется до Лондона. Ее не покидает ощущение, что именно туда подались похитители. И она с похищенным ребенком отправилась бы в Лондон, где его можно спрятать или продать. Лес тянется параллельно поместью сэра Эдмунда. Руби, мерцая, наблюдает за ней с опушки. Он снимает цилиндр и проводит ладонью по своим коротко остриженным черным волосам. – Взгляни на те борозды, вон там! – Брайди показывает на взбаламученную глину. – Глубокая дуга, поворот в сторону, колеса дают обратный ход. Это двуколка, Руби, судя по ширине и глубине колеи. Я это вижу. – В самом деле? – Руби подходит ближе и, дергая за кончики усов, с сомнением смотрит на нее. – Остальные борозды оставлены повозками и телегами, видишь? – Брайди проходит несколько шагов. – А эти – совсем другие, и они кое о чем нам говорят. – Говорят? Брайди переходит через дорогу туда-сюда, стараясь не наступать на следы.