– Курит сигары? – Не знаю, мэм. Я видела его всего мгновение, а потом Лафкин нас всех отослал, даже своего телохранителя. Что тоже меня удивило. – Эвриала обдает кипятком заварочный чайник и выплескивает из него воду за дверь. Питон сползает с ее плеч, и она подтягивает его, возвращая на место. – Почему тебя это удивило? Эвриала пожимает плечами, насыпая в чайник заварку. – Лестер Лафкин никогда не остается один. Слишком многие точат на него зуб. – Мнительный он очень. – Да нет, не мнительный, миссис Дивайн. – Эвриала обращает взгляд на Брайди. – Я не вижу ни одной достойной причины, которая отбила бы у кого-то охоту его убивать, – невозмутимо заявляет она. Кора смеется. – Он всегда держит при себе телохранителей, – продолжает Эвриала, уже менее язвительным тоном, – даже когда спит и справляет нужду. И даже когда исполняет свои супружеские обязанности. Голова питона резко уходит в сторону. Кора принимает страдальческий вид. – Что бывает не часто, – добавляет Эвриала. – Из-за того, что маленького короля мучит подагра, ну и вообще. – Быстрым движением руки она делает спереди полукруг, изображая огромное пузо. – Что было дальше? – спрашивает Брайди. – Я спряталась, хотела подслушать и все бы узнала, если бы не эта бестолковая змея. Она заметила крысу и ринулась за ней. Выдала меня. – Эвриала постукивает по одной из клеток. – Нехорошо, Кларисса, нехорошо. О прутья клетки ударилась змеиная морда с немигающими блестящими глазами. – Лестер, увидев, что я подслушиваю, разозлился и вышвырнул меня из шатра. С тех пор я живу в этом фургоне, хотя иногда он позволяет мне бывать на его пирах. Соблюдает внешние приличия. – Она морщит носик. – Но здесь мне нравится куда больше, чем при его «королевском» дворе, чтоб ему пусто было. Эвриала разливает по чашкам чай. Кора наблюдает за ней с восхищением. – Он грозится расторгнуть со мной брак или отрубить мне голову. Говорит: я на него действую, как Анна Клевская, – признается Эвриала. – Из-за меня он не может… ну вы понимаете. Питон обвис на плечах Эвриалы. Кора разглядывает свои ботинки. – Если почувствуешь опасность, сразу беги отсюда. Приходи к нам, и мы поможем тебе встать на ноги. – Спасибо, миссис Дивайн. Если ваша пропавшая девочка здесь объявится, я тотчас же дам вам знать. – Если она попадет в руки Лафкина, у нас еще есть шанс ее спасти. – Вероломные это руки, не дай бог в такие попасть, – хмурится Кора. – Есть руки и похуже, – говорит Брайди. – Поверь мне. – Я пошлю за вами, – обещает Эвриала. – Клянусь. Питон сползает с ее плеч и юркает под койку в углу. * * * Руби все там же, где Брайди с ним рассталась. Только теперь он сидит по-турецки в клетке льва, насадив свой цилиндр на одно колено. Большая кошка слушает его с выражением печального сочувствия в глазах и время от времени кивает. При виде Брайди Руби умолкает и густо краснеет, чего никак не ожидаешь от покойника. Лев с любопытством смотрит на нее, затем, зевнув, потягивается и ложится, принимая присущий ему вид скучающего хищника. – Что с ней такое? – хмурится Руби, глядя на Кору. С лица служанки сошло свирепое выражение, на ее губах играет едва заметная улыбка. – Влюбилась. В жену Лафкина. – Брайди таращит глаза, изображая бурный восторг. Руби приподнимает брови. – Никогда бы не подумал, что ты замечаешь такие вещи. – Какие вещи? – А то не понимаешь. – Руби понижает голос и произносит одними губами, так что усы едва шевелятся: – Любовь. Брайди фыркает. Руби отводит глаза. Лев бросает на него участливый взгляд. 16 Дождь прекратился, на речной поверхности, как на зеркале, ни единой морщинки: Темза застыла в неподвижности. Такое впечатление, что все суда от Грейвзенда до Дептфорда разбил паралич. Парусники стоят, потому что нет ветра; паровые двигатели работают вхолостую, да и веслами сколько ни греби, все без толку. Никто сегодня не может тронуться с места. Словно река устроила против них заговор, решительно препятствуя малейшему продвижению. Плывет только одно судно, а над ним кружит туча орущих водоплавающих птиц. Команде заплатили не за то, чтобы они изумлялись, но как тут не удивляться? Моряки – народ суеверный, а этот рейс – сплошная чертовщина. Наемная баржа идет по Темзе быстрее, чем под парусами, а сами-то паруса висят. Словно некие незримые силы под килем направляют, приподнимают судно, ибо оно скользит днищем фактически по самой поверхности воды. Груз – женщина, мужчина и сундук – ничего особенного. Капитан ни о чем и не спрашивает. К тому не располагают ни блеск в широко расставленных голубых глазах женщины, ни ее по-кошачьи вкрадчивая улыбка. Не комментирует он и затравленный вид небритого мужчины, глаза которого за мутными стеклами очков полнятся беспокойством. И он знает, что его матросы ни словом не обмолвятся по поводу шорканья, которое исходило из сундука, когда его заносили на палубу. Пассажиры заплатили втрое больше обычного, купив их молчание. Груз находится в трюме. Сундук закреплен. Женщина сидит на крепком стуле, задрав одну ногу. Глаза ее закрыты, но видно, что она настороже и что-то держит наготове под своей шалью. Мужчина, позеленевший оттого, что плохо переносит качку, сидит, съежившись, на палубе. Кристабель принюхивается через вентиляционные отверстия. Она бледна, как мраморное изваяние, все еще похожа на кладбищенского ангела, но, по мнению миссис Бибби, с каждым днем меняется. Няня отслеживает малейшие изменения, что происходят с девочкой, и сообщает о них доктору, а тот скрупулезно записывает ее наблюдения. Кажется, сегодня глаза у девочки запали еще глубже, а зрачки стали еще чуть более плоскими? Щеки ввалились, а скулы заострились, торчат, как у скелета? Локоны лезут, сменяясь более густыми и прямыми прядями, скользкими на ощупь, как бурые водоросли. Ее движениям присуща сверхъестественная стремительность; она быстра, как хищник. Новые зубы чрезвычайно остры; десны имеют четко выраженный красновато-синий оттенок, как у собаки. Да поможет Господь очередному бедняге, которого ей вздумается укусить. Кристабель барабанит по стенке сундука, отбивая ритмичную дробь. Миссис Бибби грохнула кулаком по крышке. – Угомонись. По твоей милости у меня нет ни капли лекарства и придется торчать в проклятом Дептфорде. Стук обрывается. Миссис Бибби бросает взгляд вокруг. Ей нравится сидеть здесь, под палубой, в тусклом деревянном чреве баржи, куда свет проникает через несколько разрозненных иллюминаторов. В трюме сохраняется запах прежних грузов, специй, гвоздики – довольно приятный, он смешивается с вонью Темзы. Она вполне могла бы быть контрабандисткой, думает о себе миссис Бибби. Перевозила бы нелегальные товары. Или была бы речным пиратом! Хромая нога у нее уже есть. Тихое поскребывание. – Если расскажу историю, ты уймешься? Шум мгновенно прекращается. Миссис Бибби удобнее устраивается на стуле, делает глубокий вдох. Умиротворенная качкой, она начинает. – Итак, в былые времена… Любая служанка была собственностью господина и госпожи, как лошадь или чайная чашка. Да и сейчас это так, с тех пор ничего не изменилось. В благодарность за опухшие коленки и скрюченную спину, согбенную под бременем тяжелой работы, служанка получала жалованье, кров и, по уходе, превосходную «рекомендацию». К несчастью, подруге Доркас, Делле, досталось не столь теплое местечко. Пока Доркас училась читать и писать, Делла отбивалась от приставаний хозяина. Хозяйка сквозь пальцы смотрела на шалости мужа, но за своим столовым серебром следила зорче орла. Через пять лет безупречной службы Деллу безо всякой рекомендации выпихнули на улицу за то, что ложечка для горчицы оказалась не в надлежащем месте. В двух днях пути Делла нашла полуразрушенный домик и, с разрешения фермера, занялась земледелием. Трудилась не покладая рук, кое-как сводила концы с концами, жила тихо и незаметно, в полной безвестности. Делла стыдилась такой жизни и опасалась, что знакомство с ней повредит репутации ее подруги, поэтому не пыталась искать Доркас. И когда наконец Доркас узнала про Деллу… Миссис Бибби умолкает. Она проводит рукой по лицу и поднимает глаза к деревянным небесам.