– Она слышала семейные предания, но ей известно было только то, что знали мы, когда ее выследил доктор Харбин. Руби присвистнул. – Вы знакомы с доктором Харбином? – опешила Брайди. – Это доктор Харбин побудил нас заняться изучением трудов Уинтера, – объясняет Видмерпол. – Он наткнулся на его имя, когда изучал легенды о мерроу. – Берик, – добавляет преподобный Гейл. Брайди перевода не требуется. – Вы проводили исследования совместно с сэром Эдмундом Бериком? – Да! – обрадованно восклицает Видмерпол. – Так вы их знаете – баронета и доктора? – Знакома с ними. Когда они наведывались в часовню? – О, теперь уже минуло несколько лет… – Семь, – бурчит преподобный Гейл. – Им известно про находку в крипте? – Мы сразу же написали им, – сообщает Видмерпол, – памятуя про их интерес к Уинтеру и его трудам. Но ответа не получили. – А теперь Маргарет Келли и ее ребенок снова исчезли. Вы не догадываетесь, где они могли бы быть? – Как я сказал, миссис Дивайн, это загадка, – говорит Видмерпол. Осел сквозь зубы втягивает в себя воздух. * * * Брайди сидит, прислонившись спиной к одному из надгробий, в тихом уголке кладбища. Местечко приятное, полевые цветы вокруг, и погода солнечная. Хотя тень, отбрасываемая часовней, все ширится и удлиняется, накрывая заросшие сорняками тропинки. Брайди высекает огонь, подносит его к чашке своей трубки, искусно раскуривает ее и снова опускает глаза в книгу, что лежит у нее на коленях. Руби пристроился рядом. – Выходит, это викарий Кридж забрал трупы? – Купил или украл – пока не ясно. Но я подозреваю, что преподобный Гейл заключил с ним какую-то сделку. – А Эллен Келли… это она та несчастная, что мы нашли задушенной? – Похоже на то. Я сообщу ее имя Роузу. – А причину, что привела ее в Марис-Хаус? – Руби кладет свой цилиндр на землю. – Ты расскажешь Роузу про похищенного ребенка? – Он парень сообразительный, Руби. Наверняка уже и сам все знает. Руби смотрит куда-то вдаль; на лице мертвеца с точеным твердым подбородком перекатываются желваки. – Значит, баронет и доктор, наслушавшись историй о сумасшедшем священнике Уинтере, отправились к берегам залива Бантри, чтобы найти там своего особенного младенца Келли. – Только, по-видимому, им нужен был один ребенок, без матери. Ну а Эллен, естественно, от них узнала про свою прародительницу. – И потому пришла сюда. – Возможно, она думала, что жизнь Маргарет прольет свет на ее собственную судьбу. – На то, что у нее украдут ребенка с щучьими зубами, которого она родила? – Примерно так, сыщик, – подтверждает Брайди, сдерживая улыбку. – Ну ты и зануда. – Не мешай, я читаю, – смеется Брайди. – Считаешь себя очень умной? – Считаю. Ну все, не мешай. Руби ложится на спину и закрывает глаза. * * * Листая книгу преподобного Уинтера, Брайди обнаруживает две истории. Под бесстрастной объективной поверхностью бурлит более опасное, штормовое течение. Брайди с интересом знакомится с особенностями поведения морских коров и моллюсков, жабообразных рыб и морских огурцов. А потом пленяется преданиями о них. Вскоре факты и выдумки перемешиваются. Но к середине книги она понимает, что погружается в более темные воды, читая о преподобном Уинтере и мерроу: историю, что началась в Голландии, а завершилась в стене крипты Хайгейтской часовни. * * * В 1600 году в Голландии после одного сильнейшего шторма было найдено удивительное существо. Полуженщина-полурыба, она заплыла из моря в реку, заблудилась и попала в запруду. Измазанную в глине и плачущую, ее нашел некий фермер. Он положил ее в парусиновый мешок и принес домой. Они полюбили друг друга, она приняла католическую веру и научилась шить. Как говорили, они жили очень счастливо, родили пятерых детей, и все они были с ногами, а не с хвостами. Уинтер приехал в Голландию, побеседовал с потомками фермера и полурыбы-полуженщины. Те гордились своей прародительницей – ибо у них всех пальцы на ногах соединялись тонкой пленкой, похожей на луковую кожицу – и своей способностью ловить угрей голыми руками. Далее Уинтер отправился на остров Мерси [53], где в 1680 году толпа суеверных деревенских жителей убила ребенка дьявольской наружности. Младенца вынесли на берег волны. Он едва дышал, имел хвост, как у лосося, ангельское личико и щучьи зубы. Селяне побоялись бросить малыша снова в море, опасаясь навлечь на себя гнев его родителей (наверняка это были морские демоны), и камнями забили ребенка до смерти, а потом похоронили в ящике на перекрестье дорог. Уинтер прослышал про любопытное существо, обитавшее в местности Камарг во Франции. Месье Эспадона отличали выпуклый спинной хребет, большие ступни с перепонками меж пальцев и отсутствие пупка. Ноги его соединялись вместе посредством сморщенной кожи. Ему приходилось постоянно принимать грязевые ванны, иначе весь его эпидермис высыхал. Месье Эспадон регулярно производил на свет потомство, причем одних только девочек, которых нарекали одним и тем же именем – Дельфина. Все они рождались с хвостами. И, как это ни печально, все умирали во младенчестве. Сам месье Эспадон оказался неуловимым человеком. Уинтер по прибытии во Францию поселился в соседней деревне и несколько недель ждал с ним встречи, пока местные жители не сообщили ему, что месье Эспадон как-то днем заснул на солнце, усох и умер. Но именно мерроу, как никакие другие существа, пленяли воображение Уинтера. Разумеется, он читал сказочные легенды Томаса Крофтона Крокера [54], писавшего о мерроу, но на том не остановился – стал копать глубже, изучая историю происхождения этих преданий и внимая связанным с ними слухам. Молва упоминала некую семью Келли с берегов залива Бантри, в которой через каждые несколько поколений рождалась очень необычная девочка. Эти дети были зачаты не в результате традиционных отношений, и, когда они появлялись на свет, их прятали от соседей. Однако кое-кому все же доводилось видеть этих странных отпрысков – бледноликих белокурых красавиц с приплюснутыми глазами, которые в одно мгновение меняли цвет от жемчужного до черного. В прозе Уинтера сочетались скептицизм, объективность и волшебство. Из ирландского фольклора он почерпнул, что мерроу по природе своей убийцы. Верхняя часть тела у них как у обычного человека, а нижняя в воде превращается в мускулистый лососевый хвост. Особи женского пола, даром что со щучьими зубами, прекрасны, но морские мужчины уродливы до безобразия. Что и послужило причиной скрещивания мерроу с людьми, ибо молодые женщины-мерроу склонны влюбляться в рыбаков самой обычной наружности. Мерроу выходят на сушу, но если возлюбленный хочет удержать ее на берегу, он должен похитить и спрятать ее шапочку – cochllin draίochta, маленький волшебный чепец, с которым она родилась. И тогда она будет вынуждена жить на земле, потому как без своей шапочки мерроу не способна выказывать свою морскую сущность. Шапочку следует спрятать хорошо – в дымовой трубе, в соломе, в яме под розовым кустом – и не отдавать ей ни при каких обстоятельствах (даже когда она изнывает от тоски по морю). Без шапочки мерроу спокойно проживает свои дни на суше, в своем доме, с мужем и детьми. Но бывает и так, что, умирая от тоски, она находит свою спрятанную шапочку, сжигает свой дом, убивает детей и утаскивает вопящего мужа в море. Уинтер ставил под сомнение существование шапочки – то, что создания, которым сама природа предопределила жить в воде, могут лишиться этой возможности из-за такого пустяка, – резонно предположив, что это поверье идет из фольклора. К двенадцати годам мерроу становятся взрослыми особями и живут не более двадцати лет. По достижении этого возраста они бросаются на морские скалы и разбиваются насмерть. Говорили, что мерроу управляют погодными условиями, приливами, морскими птицами и всеми тварями, что обитают в воде и любят сырость. Мерроу могут спасти жизнь, а могут ее отнять: они – предвестники бедствий, которые сами же навлекают на людей. Наводнения, штормы и кораблекрушения случаются по вине мерроу. Поцелуями они могут залечивать раны, но укусы их жгучи. Для женщины они просто болезненны, но мужчину убивают: он умирает в адских муках. Потому-то мерроу, повинуясь некоему древнему закону, используют свои зубы только как оружие защиты. Впрочем, мужчине следует бояться мерроу не только из-за ее зубов. Ведь она, если захочет, даже не кусая его, может заглянуть ему в душу, которая для ее взора прозрачна, как чистая вода. Она способна будоражить и выуживать любую мысль, любое воспоминание, что наполняют сознание мужчины. А если этого недостаточно, она запросто утопит его даже на суше. На следующей странице – иллюстрация. Брайди проводит по ней рукой. Мерроу сидит на скале. Ее хвост, покрытый тонкими чешуйками, опущен в воду спокойного моря. Она прекрасна: тело словно высечено из мрамора, жемчужные глаза, яркие волосы. Одну прядь она наматывает на палец. Брайди переворачивает страницу, и картина меняется. Она смотрит на нее. И знакомится с мерроу. Плавник на спине стоит торчком, как шерсть на ощетинившейся кошке. Пальцы безобразно скрючены, будто вывернуты. Хвост вскинут, словно для удара. Она рвет на себе волосы, выдирая их клочьями. Вспененное море дыбится в преддверии надвигающегося шторма. Черные глаза мерроу пылают яростью, щучьи зубы оскалены. Воплощение гнева и могущества. Muirgeilt: морская фурия. Неудивительно. Возлюбленный обманом заманил ее на сушу, на долгие годы спрятал ее волшебную шапочку, и она, приняв обличье смертной женщины, жила с ним, изо дня в день тоскуя по своей стихии. Мечтая вернуться в водную пучину, раствориться в восхитительном кипучем море. Брайди видит, что ангельский лик мерроу искажает гримаса чудовищного торжества. Рядом с ней на камнях, обескровленный и парализованный, лежит ее муж. Он претерпел тысячу любовных укусов. Его голые руки, лицо, шея испещрены точечными ранками. Из его носа, рта, глаз и кончиков пальцев струится вода, стекающая в море. Мерроу преобразилась у него на глазах – после того, как он сказал, где спрятал ее шапочку, когда обманом заставил полюбить его. Она вытащила шкатулку из-под пола, зубами вскрыв каменные плиты. Хлестал дождь, море приливало, и всю эту воду нагоняла она. Она оставила в колыбели их плачущего младенца и заскользила на берег навстречу вспученному морю, таща с собой своего мужа, словно собака – кролика. Передвигалась она рывками, за счет мощных сокращений мышц хвоста, ползла по камням и по песку. Ее дом в огне, ее ребенок заходится криком, ее мужчина лежит бездыханный. В следующее мгновение она блаженно вздохнет и бросится в объятия волн. Один глубокий вдох океана, и ее легкие наполнятся водой. Один удар хвоста, и она исчезнет.